Как события этого года повлияли на текущую ESG-повестку?

Некоторое время назад мы с помощью ЦСП «Платформа» изучили, как изменилось отношение бизнеса к этой теме. Надо признать, что внимание ослабло. Те, кто не был уверен в значимости ESG, отошли в сторону, а те, кто считал это важным, чуть-чуть сдвинули свой график вправо.

Но я хотел бы сказать о другом. В нашем исследовании неожиданно всплыла интересная конструкция, объясняющая представление российских компаний о ESG. Тут выделилось два ядра. Традиционное было с нами задолго до того, как мы научились произносить эти буквы – ESG. Оно включало в себя экологическую и социальную составляющие. Бизнес давно знает об экологических нормах и старается жить в их рамках. А социалка в России всегда была больше, чем социалка.

Новое ядро ESG включает в себя интерес инвесторов, то есть тему зеленых финансов и возможности получения greenium — премии за то, что собираете на рынке деньги на зеленый проект. Это ядро просело.

Поэтому нельзя просто сказать, что внимание увеличилось или уменьшилось, надо давать пояснения. В социальной части выросло, в части окружающей среды скорее сохранилось, может быть с минимальными редукциями. В части инвесторских предпочтений и трансграничного углеродного регулирования подостыло.

Можно предположить, какие стимулы нужны для того, чтобы остывание сменилось нагревом?

Самое главное слово в любом разговоре о ESG – это слово «стимулы». Или вопрос «зачем?». Зачем нам тратить ресурсы в ситуации, когда мы сползли вниз по пирамиде Маслоу от самореализации к выживанию? У нас есть 150 других важных направлений. Это очень важный вопрос, и компании отвечают на него по-разному. Некоторые говорят, что мы не видим того класса инвесторов, которые щепетильно относятся к этому. Зато видим тех, кто более-менее безразличен.

И к тому же никто сейчас не давит на бизнес по ESG, поэтому компании не спешат перевыполнять планы по снижению углеродного следа, особенно в условиях, когда даже Запад закрывает на это глаза и включает угольную генерацию.

С другой стороны, те из них, кто продолжает ощущать себя частью мирового рынка, говорят: мы видим себя глобальной компанией, и нам придется возвращаться на глобальные рынки, только, может быть, не через Европу, а через Азию. Но в любом случае мы столкнемся с теми же требованиями, с тем же трансграничным углеродным регулированием, с теми же классами инвесторов. А значит, мы остаемся в повестке и продолжаем публиковать отчеты.

Но все-таки стимулов не хватает, поэтому большое количество компаний, особенно малых и средних, отложили эту повестку. И тут важна роль цепочек поставок. Это, как мы поняли в альянсе, хороший драйвер для ESG. Большие компании уже начинают выстраивать зеленые цепочки поставок и собирать отчетность со своих поставщиков.

О какого рода компаниях идет речь?

Приведу пример одного из наших учредителей — компании «Металлоинвест». Они настойчиво просят заполнять анкеты всех своих поставщиков. Это касается даже не сотен, а тысяч компаний. Информация не аудируется, не верифицируется, тем не менее эта процедура дисциплинирует поставщиков. Это как раз канал создания стимулов.

Маленькая или средняя компания, которая никогда себя не видела участником глобального рынка, вдруг неожиданно им оказывается благодаря своему крупному потребителю. И ведь никто этих поставщиков силой не тянет, они хотят торговать с большими, поэтому вынуждены на это идти.

Есть еще одна сторона процесса – это правительство, наш главный европеец, если верить Пушкину. Именно правительству важно сохранить ESG-риторику и соответствующее правоприменение. Не надо делать вид, что ничего не поменялось, и оставлять все прежние требования, но не надо и уходить в другую крайность, говорить, что сегодня все неактуально. Это второе крыло стимулов – сохранение ожиданий и требований государства.

Средний и малый бизнес встраивается в ESG-повестку только благодаря крупным игрокам или у него есть понимание того, как все это помогает создавать добавленную стоимость?

Это не зависит от размера компании. О том, насколько следование ESG-повестке обоснованно экономически, рассуждают все. Наука это пока однозначно не доказала. В обзорах уже анализируются тысячи исследований, и выводы примерно равные как в пользу позитивного, так и негативного влияния.

Но это ведь все мгновенная картинка. Есть огромные противоречия между краткосрочными и долгосрочными результатами. Моя собственная гипотеза состоит в том, что, скорее всего, краткосрочно ESG-инвестиции – это просто издержки, которые не окупаются и которые вызывают раздражение у акционеров. В западной прессе ведь время от времени появляется информация о том, что акционеры уволили того или иного CEO, потому что он пиарится за счет их денег и хочет быть зеленым в ущерб финансовым результатам. В моменте кажется, что стоимость вашего актива снижается и вы теряете устойчивость. Однако стоит подумать о том, что такие инвестиции дают долгосрочную устойчивость и все их выгоды раскрываются только в перспективе.

Понятно, что институциональные инвесторы давно включают ESG-критерии в свои расчеты, а насколько эта привычка, на ваш взгляд, закрепилась у крупных частных инвесторов? Что должно их заставить обращать внимание на эту тему?

Боюсь, что очевидных морковок или пряников для такого класса инвесторов нет. Но у человека могут быть этические убеждения, которые подталкивают к тому, чтобы часть инвестиций пускать на богоугодное дело и делиться доходностью.

Частным инвесторам можно подумать вот о чем. Компании говорят регуляторам: «Дайте какой-то финансовый стимул, почему мы должны думать про ESG». Банки говорят: «Вы нас призываете кредитовать ESG-проекты под более низкую ставку. Но мы можем это делать только за счет собственной прибыли. Пусть ЦБ поделится или правительство просубсидирует эту ставку».

На что многие и в правительстве, и в Банке России отвечают: «Если это действительно устойчивый проект, то при прочих равных риски невозврата по нему, риски неудачи ниже, чем у обычного проекта. Значит, у вас уже есть стимулы финансировать в первую очередь этот проект, а не другой, и не требовать от нас каких-то послаблений». Пока не договорились.

ESG, как и любой другой принцип ведения бизнеса, может как давать возможности в части долгосрочного бизнеса, так и сужать пространство для маневра и тем самым снижать потенциальную доходность, которую хороший управляющий способен принести при работе с инвестиционным портфелем. Такие признания делают сами управляющие, что можно противопоставить этому тезису?

В этом есть много правды. Исторически инвесторы добровольно брали на себя обязательства сузить фокус, добавить дополнительные критерии, которые снижают их доходность, и в этом был как раз этический посыл. Если они верят, что, например, климатические изменения – это очень плохо и они дорого всем обойдутся, то попытка предотвратить или смягчить их – это то самое богоугодное дело. И ведь инвесторы не теряют, они продолжают зарабатывать, но делятся своей доходностью с инициаторами проекта.

Первоначально тема ESG для инвесторов возникла как тема избегания рисков. Это тоже важно. Это не просто финансирование какого-то проекта, который сильно улучшает ситуацию с точки зрения экологии, социальной политики и корпоративного управления. Нет. Он снижает риски инвесторов, риски потери денег в связи с нарушением компанией экологических, климатических, социальных и корпоративных норм. Нельзя думать, что кто-то просто требует от вас совершить этический жест в ущерб своему кошельку. Совсем нет. Сначала финансовая безопасность, потом этика.

Давайте разовьем тему недовольства, о которой вы упоминали. Среди инвесторов и бизнесменов накопились некоторое раздражение и апатия по поводу ESG. Интересно понять, почему это происходит. CEO JP Morgan Джейми Даймон говорит, что некоторые инвесторы don’t give a s–t по поводу ESG. Это замечание было дополнено мыслями о том, что нефть и газ для США важнее зеленой энергетики, а компании совершают ошибку, отдавая управление хорошим ребятам с ESG-бэкграундом. Само собой, в JP Morgan такие ребята тоже есть. Чего же в действительности хотят инвесторы?

Конечно, инвесторов волнуют финансовые результаты. Но дальше возникает тема баланса этики и рисков. Какой уровень выбросов или других вредных экологических воздействий они считают допустимым. Многие руководители настаивают на том, что нельзя увлекаться. Любая компания должна приносить прибыль, а не превращаться в источник денег для благотворительных проектов даже во имя добра и процветания. Иначе это не бизнес.

Могу сослаться на то, что в научной и околонаучной литературе периодически возникает тема эклектичности самой триады ESG. Она внутренне противоречива, и это проблема. Любой бизнес, повышая качество E, ухудшает финансовые результаты, которые тоже вносят огромный вклад в устойчивость. Здесь нельзя сказать ничего более умного, кроме как, что это постоянная балансировка и постоянный trade-off.

Бывший глава BlackRock Ларри Флинт тоже сомневается в пользе так называемых устойчивых инвестиций. В них нет ни значимого экономического, ни серьезного социального эффекта, уверяет он. А многие инвестфонды просто используют ESG как маркетинговый инструмент, практически ничего не меняя в своей структуре. Что и почему может измениться в этой ситуации, если это действительно так?

В каких-то конкретных проектах это так, а в каких-то – нет. Можно вернуться к теме противоречивости компонентов ESG. Если вы инвестируете в какой-то проект, то он конкретный, не абстрактный. В нем могут содержаться компоненты, которые улучшают одну из этих трех букв и одновременно ухудшают другую. Невозможно оптимизировать все параметры одновременно.

Не очень уместный пример, тем не менее. Александр Аузан часто вспоминает трилемму Кейнса. Ее смысл в том, что невозможно одновременно повысить свободу, экономическую эффективность и социальную справедливость. Вы всегда повышаете один или два показателя за счет третьего. Так и в ESG. А значит, дальше начнут проявляться ваши ценности, что для вас важнее – капитализация, прибыль, ваш собственный доход или то, что вы сможете сказать потомкам, что компания меньше, чем ее конкуренты, выбрасывает парниковых газов или отравляющих веществ. Выбирайте.

Если устойчивое развитие, безусловно, полезно и на высоком уровне это понимание постепенно закрепляется, то можно ли спрогнозировать, как быстро ESG перестанет быть в России экзотикой и станет частью повседневности для бизнеса и частных инвесторов?

Дату я вам не назову. Но вспоминается случай с одним американским миллиардером, для которого главным критерием была доходность его инвестиций. Он рассказал, что как-то раз к нему пришла его четырнадцатилетняя дочь и спросила: «Папа, а что ты сделал для того, чтобы мы избежали или снизили риски глобального потепления? Ты ворочаешь огромными деньжищами. Что сделал лично ты?» Ему было нечего ответить, и он решил, что будет инвестировать в ESG.

В результате было потеряно много денег, но теперь этот человек – один из наиболее последовательных и компетентных ESG-инвесторов. Отсюда две морали. Первая: близкие люди (особенно представители молодых поколений) могут быть триггером для владельцев капитала. Вторая: даже опытные инвесторы теряют деньги, приходя в сферу зеленых инвестиций. Видимо, тут нужны специальные компетенции.

Чаще всего в разговоре упоминались буквы E и S. Что интересного в связи с нашей темой происходит в секторе G?

Я сталкивался с исследованиями, которые показывают, что инвесторы в этой триаде ставят на первое место G. Их прежде всего интересует корпоративное управление, которое в большей степени сказывается на собственно финансовом результате и стоимости компаний.

ЦБ, давший послабление в раскрытии корпоративной информации, думает, насколько я знаю, о том, как вернуться к полноценному формату. Западные инвесторы ушли, но отечественные остались, они заслуживают не меньшего уважения и внимания.