Начитавшись его книг, я ожидал увидеть человека злого, едкого и крайне неприятного. Ожидал, что он будет бесконечно рассказывать, какие все дураки и какой он умный. Что будет щеголять умением выдавать чудовищно точные мысли о мире, зарабатывая попутно миллионы долларов.

И ни капли не ошибся. Однако 57-летний Талеб понравился мне сразу, как только вошел в гостиницу, похожий на атлетичного Салмана Рушди, с ленинской бородкой, в водолазке а-ля Стив Джобс и шляпе на меху, призванной уберечь хозяина от гулявшего по Манхэттену холодного атлантического ветра.

Талеб, автор популярнейших книг и трейдер, специалист по производным инструментам, – не что иное, как ходячий коктейль парадоксов. Грубый и при этом обаятельный. Самодовольный и одновременно вежливый. Злой и вместе с тем почему-то уютный. А еще он отличный собеседник. Даже когда вы уверены, что он абсолютно неправ, не возникает сомнений, что это человек с уникальным мышлением.

Известный своим бестселлером «Черный лебедь», где повествуется о том, какие катастрофические последствия могут иметь непредсказуемые события, Талеб прерывал двухчасовую беседу лишь затем, чтобы глотнуть кофе или ткнуть пальцем в странный график на своем лэптопе. Его неудержимый идиосинкратичный дискурс изобиловал как приземленными анекдотами, так и отсылками к высокой классике, как язвительной критикой, так и учтивыми расспросами. Даже когда мы вышли ловить такси, он продолжал вдохновенно рассуждать о «хвостовых» рисках и ошибках Платона. «Пир разума и поток души», как сказал бы Кристофер Хитченс.

От политической ситуации голова идет кругом. И если вам хочется разобраться в явлениях, которые многие самопровозглашенные ученые объяснить не могут (Трамп, брекзит, недовольство истеблишментом и так далее), послушайте Талеба, не принадлежащего ни к какой партии или группе. Интеллектуала, не переваривающего интеллектуалов. Эксперта по бесполезности экспертов. Мыслителя на туманные времена. Новая книга Талеба «Шкура на кону» сделана, по его словам, из ребра изданной шесть лет назад «Антихрупкости» – предыдущей, четвертой части серии Incerto, которую автор весьма значительно именует корпусом. Теперь это настоящий путеводитель по миру случайностей.

Вначале Incerto была для Талеба теорией о торговле финансовыми инструментами. О том, как рынок недооценивает «черных лебедей» – невероятные события, которые можно истолковать только постфактум. В 2008 году, когда обрушился рынок акций, вышедший годом ранее «Черный лебедь» принес ему славу. Построив не в меру сложные, уязвимые для масштабных потрясений системы, мы не учли всех рисков, на что американец с ливанскими корнями достаточно прямо и указал.

Талеб известен тем, что подкрепляет свои серьезные заявления не менее серьезными инвестициями. Спекуляции принесли ему громадное состояние. Первый большой куш трейдер сорвал во время обвала в 1987 году. Волатильность, спровоцированная кризисом 2008-го, сделала его еще богаче. А поставив на брекзит, он основательно прикупил фунтов, которые, по его мнению, должны подорожать. «За каждое слово, – полагает собеседник, – надо отвечать риском (то есть шкурой, поставленной на кон. – Прим. авт.). Иначе ты просто продавец дерьма».

А в талебовской системе координат хуже оскорбления нет. В новой книге люди делятся на два типа: те, у кого «шкура на кону» (таксисты, мясники, официантки, специалисты по испанской грамматике – да практически все), и внушающие трепет «продавцы дерьма». Люди, которые «умственно мастурбируют» на то, что едва понимают: специалисты по стратегии, консультанты, политологи, медийные интеллектуалы, бюрократы, газетные колумнисты и самые отвратительные – экономисты.

Таких автор пренебрежительно называет адептами вмешательств и хрупкости. Наивными рационалистами, которые верят, что наш бесконечно сложный и зачастую непредсказу­емый мир можно эффективно упорядочить сверху вниз. Это небольшая, но влиятельная группа представителей привилегированных элит, не ставившая на кон никаких шкур, ничего настоящего, но пафосно вещающая о том, как нам жить и управлять государствами. И если Талеб взялся за дело, они очень быстро выйдут из моды.

Вот, например, «схема Боба Рубина», как именует ее наш собеседник. Роберт Рубин – бывший министр финансов США. Он получил более 120 млн долларов как консультант Citibank, прибегавшего к его услугам на протяжении 10 лет вплоть до кризиса 2008-го. «Когда налогоплательщики помогли банку – который в буквальном смысле обанкротился, – он не выписал чека, – пишет Талеб. – Сослался на неопределенность в оправдание. Орел – он выиграл, решка – он кричит “черный лебедь”. И то, что риски он переложил на налогоплательщиков, не признал».

Когда-то Талеб окрестил таких антихрупкими. То есть теми, кто не просто переносит волатильность и дикие колебания, но активно ими пользуется. Проблема в том, что это происходит за счет остальных. Рубин смог уйти от обвала, поскольку не имел на кону никаких денег. Все расходы легли на налогоплательщиков, которым и пришлось спасать банки.

Люди, у которых нет шкуры на кону, могут представлять опасность для всех. К хедж-фондерам, например, вопросов нет, потому что они инвестируют свои деньги, а вот банкиры, которые застрахованы обществом и все равно получают бонусы, – это, по мнению Талеба, катастрофа. Орел – они выиграли. Решка – вы проиграли. «Антихрупкость – это хорошо, – замечает собеседник. – Если ее не красть».

Эти кичливые, знающие все лучше других элитарные моралисты, которые, складывается впечатление, выигрывают даже тогда, когда ошибаются, и  проложили путь антипопулизму и скудоумному президенту, считает Талеб. «Их роль во сто крат укрепилась при Клинтоне, Буше, Обаме, Тони Блэре и этом, как его… Тони Брауне», – перечисляет он. Может, Гордоне Брауне? «Да, – соглашается визави. – Прекрасный человек, но не туда смотрит».

Вспоминаются слова, которые перед референдумом произнес Майкл Гоув: о том, что с британцев хватит экспертов. Талеб эту фразу обожает. В его понимании есть эксперты настоящие (как правило, в какой-то узкой области) и те, кто якобы разбирается в чем-то далеко выходящем за пределы своей отрасли. «Это как макро- и микроуровень, – сравнивает он. – Можно быть экспертом по приготовлению гуляша, но если ты эксперт, скажем, по прогнозированию реакции британской экономики на выход из Евросоюза, то, скорее всего, ты продавец дерьма».

Неудивительно в таком случае, что Талеб, считающий ЕС фундаментальной глупостью, этот выход полностью поддерживает. А что касается Трампа, то при всей нехватке «политического мастерства, солидности и хороших манер» собеседнику нравится ряд его идей, в частности, о снижении налогов и ослаблении регулирования. «Ведет он себя как нью-йоркский баловень, но посмотрите на него как на целое, – призывает Талеб. – У него есть и другие качества». Пусть будет кто угодно, только не Хиллари Клинтон – вот позиция инвестора. «Здорово, если богатый человек приходит к власти, – размышляет он. – Хуже, когда человек приходит к власти и богатеет – как Клинтоны или Обама, получающий 65 млн долларов за книгу».

Будучи своего рода интеллектуальным огнеметом, Талеб с удовольствием раскрывает и распекает главных, на свой взгляд, продавцов дерьма. Поскольку ему нравятся списки, таковой мы и решили составить. Начинаем со Всемирного экономического форума в Давосе, «где сплошные пижоны без шкуры на кону». «Был я один раз в Давосе: в 2009 году, полгода как известный благодаря “Черному лебедю”, – вспоминает собеседник. – Меня чуть не вывернуло».

Как насчет Гарвардской школы бизнеса? «Помойка! – ревет он с энтузиазмом. – В общем и целом школы бизнеса, одну из которых (Уортонскую. – Прим. авт.) я, кстати, окончил, открываются вузами ради денег. Преподаватели не знают практически ничего о бизнесе».

А McKinsey, которая будет консультировать Дэвида Дэвиса по восьми сотням планов, связанным с брекзитом? «Шкура на кону наоборот» – вердикт Талеба.

TED Talks? «Просто шлак, – заключает инвестор. – Ученые превращаются в клоунов и пляшут на сцене».

Французский философ и активист Бернар Анри-Леви? «Ненавижу БАЛа, – признается Талеб. – Знаком с ним лично. Олицетворяет все, что я не люблю в жизни».

Goldman Sachs? «Владеют схемой Боба Рубина в совершенстве. Банкротство Goldman Sachs миру бы здорово помогло», – заявляет он.

А что насчет проектов по исследованию общественного мнения, в частности, сайта YouGov и FiveThirtyEight Нейта Сильвера? «Дерьмо. Любительский уровень», – говорит Талеб и достает свою работу с низложением методов Сильвера.

Однако самую едкую желчь он приберег для двух конкретных персон: Стивена Пинкера и Ричарда Талера. Эти люди, по словам Талеба, допустили фундаментальные математические ошибки. Пинкер – психолог, утверждавший, что жестокость в мире идет на убыль. Талер – лауреат Нобелевской премии по экономике и соавтор теории «подталкивания», которая была модной при Дэвиде Кэмероне. Некоторое время Талеб поддерживал дружеские отношения с Кэмероном и его советниками Стивом Хилтоном и Роаном Силвой, обсуждая с ними локализм и децентрализацию. Но когда кэмероновцы проявили интерес к Талеру, трейдер от них отшатнулся. Увидев Талера на свадьбе Силвы, Талеб не стал жать ему руку, считая, что он «неправ и тлетворен», поясняет собеседник с характерным пренебрежением. «Пока я не увидел этого п***юка [Талера] с его подталкиванием, идеи Стива Хилтона мне очень импонировали», – подчеркивает он.

Интересуюсь, в чем причина этого мягкого неистовства. «Когда у меня на кого-то аллергия, я взрываюсь», – отвечает Талеб. Есть люди, несогласие с которыми он бы аргументировал, например Платон или Карл Поппер. А есть такие, как Талер и Пинкер, которые, с его точки зрения, настолько поверхностны, что на них не стоит тратить время. «Есть те, кто ошибается, и те, кто даже не ошибается,  – отмечает собеседник. – Да, и еще те, чьи ошибки пока не доказаны».

Впрочем, это не просто интеллектуальная аллергия. Талеб настолько не выносит элиты, что это перетекает в явные перегибы и нарочитый протест. Он отказывается посещать рестораны, у которых есть звезды Michelin, и предпочитает их кухне «свежеиспеченную пиццу». Вместо стейков из филе ест бургеры. Зная около восьми языков, скептически относится к «витийству» и не разрешает сильно редактировать свои книги, отчего и стиль у них довольно простой. От гонорара за последнее произведение трейдер отказался: так ему «морально свободнее». Кроме того, собеседник терпеть не может как класс «старомодных кембриджских преподавателей», проповеду­ющих либеральные универсалистские ценности, но при этом никогда не «зависающих с таксистами из Пакистана и не тягающих железо с простолюдинами» – в отличие от Талеба, который, по собственным словам, занимается этим регулярно.

Причины такой нетерпимости, судя по всему, в жизненном опыте. Во-первых, трейдерское презрение к регуляторам, чья единственная цель – «дое*аться». А до этого – ливанская гражданская война, показавшая ему, ребенку, насколько хрупким и опасным бывает мир.

«Я дитя войны, – констатирует собеседник. – У меня на рубашке была кровь людей, которых ранили осколки снарядов. Я поднимал их и нес до машины, потому что скорых не хватало. Кто-то умирал. И это я видел своими глазами».

У многих после такого появились бы посттравматический стресс и твердая вера в пагубность трайбализма. Талеб мыслит иначе. По его мнению, трайбализм – это нормально, однако люди должны решать свои проблемы сами, без вмешательства и навязанных иностранцами мирных соглашений. А тяжелое детство принесло ему «посттравматический рост», который, полагает собеседник, встречается гораздо чаще, чем посттравматический стресс. «Нередко я сам себя спрашиваю, не было ли все это подспорьем, – делится он. – Не то чтобы я много об этом думал, но когда думаю, то не всегда плохо. Я не парюсь».

Талеб родился в известной грекоправославной семье, которая уже «1300 лет» живет в долине Кура (северо-запад Ливана). В подростковом возрасте, спасаясь от войны, он вместе с родными бежал во Францию, а в 21 год переехал в Америку, где окончил школу бизнеса и 21 год торговал деривативами на Уолл-стрит. «Было чувство, что у меня нет выбора, кроме как добиться успеха, – рассказывает Талеб. – Как будто прижали к стене, и нужно драться». От трейдинга он наполовину отошел, но азарт по-прежнему берет свое. «Не могу жить без риска», – признается собеседник.

По сути, можно сказать, что Талеб – чокнутый мудрец. Спортом занимается время от времени, но ничуть себя не жалея (поднимает в тренажерном зале тяжелые штанги). Может на семь часов в день погрузиться в математику (просто для «гигиены ума»). В  политике его фавориты тоже чокнутые: Ральф Нейдер и Рон Пол.

Впрочем, больше всего Талеб одержим свободой, отчего Америка подходит ему как ни одна другая страна. «В моей жизни нашлось место и бедности, и богатству, – комментирует он. – Но характер сильно не поменялся. Люди думают, что богатство – залог свободы. Для меня же свобода стала залогом богатства».

Многие богатые люди, с его точки зрения, рабы. «Взять Майкла Блумберга. Я никогда не видел человека, который был бы так же помешан на имидже, а ведь он миллиардер, – рассуждает собеседник. – Синие воротнички, с которыми я тягаю железо, – вот они свободны».

Говорят, со своими героями лучше не встречаться. Чепуха. Но обратная максима, безусловно, справедлива: с теми, в ком видишь злодеев, нужно встретиться обязательно. К Талебу я относился настороженно – и до сих пор считаю, что его антиэлитарный настрой – это перебор, причем иногда отвратительный. И тем не менее я бы, ни секунды не думая, согласился вновь с ним посидеть.

«Лучше прослыть козлом на публике, но при личном общении вызывать симпатии, – берет он счет с улыбкой. – Я грешник, я грешил. Но пусть лучше я буду казаться грешником издали и святым вблизи». Пожалуй, это и есть настоящая свобода.

Скудоумные интеллектуалы

Глава из новой книги Нассима Талеба “Шкура на кону”

Индии, Британии, США и множестве других стран мира люди бунтуют против привилегированного клуба не имеющих шкуры на кону клеркоподобных регуляторов, законодателей и политических советников и приближенных к ним журналистов. Это всезнающие пастыри-полуинтеллектуалы, у которых за плечами Гарвард, Оксфорд, Кембридж или какой-нибудь другой выезжающий на имени вуз и которые говорят нам всем: а) что делать; б) чем питаться; в) как разговаривать; г) как думать;
и д) за кого голосовать.

Но это тот случай, когда одноглазый следует за слепым. Эти самопровозглашенные представители «интеллигенции» не найдут даже кокоса на кокосовом острове. Иными словами, они не такие интеллектуалы, чтобы задавать интеллектуальные стандарты. Замкнутый круг. Но их главная способность – это умение сдавать экзамены, придуманные такими же людьми, как они сами. Воспроизводимость результатов психологических исследований ниже 40%. После 30 лет жирофобии диетологи рекомендуют обратное. Астрология эффективнее макроэкономического анализа. У руля ФРС встает Бернанке, не имеющий ни малейшего представления о рисках. Воспроизводимость результатов фармацевтических испытаний не превышает трети. При таком раскладе люди имеют полное право довериться инстинктам предков и послушать бабушек (или Монтеня с другими избранными классиками), которые добились больших успехов, нежели эти диктующие курс недотепы.

Более того, эти академико-бюрократы, чувствующие себя вправе управлять нашей жизнью, не требовательны к себе ни в медицинской статистике, ни в политике, ни где бы то ни было еще. Они не отличат науку от наукоподобия – и в погоне за имиджем даже сочтут второе более научным. Например, ничего не стоит продемонстрировать следующее: многое из того, что люди вроде Ричарда Талера или Касса Санстейна («подталкивающих» нас к некоему поведению) разделили бы на рациональное и иррациональное (либо иные категории, связанные с отклонением от желательного или установленного порядка), человек, разбирающийся в теории вероятностей и использующий модели первого порядка не в косметических целях, так бы делить не стал. Кроме того, они склонны путать целое с линейной суммой его компонентов, как обсуждалось в главе, развивающей тему правила меньшинства.

Скудоумные интеллектуалы – продукт современности, то есть это явление наряду с широкой группой людей без шкуры на кону, навод­няющих различные сферы жизни, набирает обороты с середины XX века и к настоящему времени достигло промежуточного супремума. Как так? Просто в большинстве экономик роль государства (в процентах ВВП) по сравнению с прошлым веком увеличилась в 5–10 раз. Несмотря на кажущуюся вездесущность, скудоумные интеллектуалы остаются небольшой группой и за пределами специализированных изданий, исследовательских центров, СМИ и вузов встречаются редко. У большинства есть нормальная работа, и вакансий для скудоумных интеллектуалов немного.

Берегитесь полуэрудитов, мнящих себя эрудитами. Они неспособны без лишних усилий обнаружить софистику.

Людей, которые делают что-то для них непонятное, скудоумные интеллектуалы считают ненормальными, совершенно при этом не осознавая, что ограниченно-то, возможно, их понимание. По их мнению, люди должны действовать исходя из своих интересов, а уж они их интересы знают. Особенно если это касается реднеков или таких англичан, которые глотают гласные и голосуют за брекзит. Когда плебеи делают нечто, что имеет смысл для них, но не для скудоумных интеллектуалов, последние используют слово «необразованный». То, что мы обыкновенно называем участием в политическом процессе, они именуют двумя разными терминами: когда это соответствует их мировоззрению – демократией, а когда плебеи смеют голосовать вопреки их предпочтениям – популизмом. Если богатые верят в принцип «один доллар налогов – один голос», более гуманные – в принцип «один человек – один голос», а Monsanto – в принцип «один лоббист – один голос», то скудоумные интеллектуалы верят в принцип «один диплом Лиги плюща – один голос» (с некоторой вариацией в случае зарубежных элитных вузов и PhD, ведь они тоже в клубе).

Если говорить о более светских аспектах, скудоумные интеллектуалы подписаны на The New Yorker, никогда не сквернословят в Twitter и, несмотря на разговоры о расовом и экономическом равенстве, никогда не выпивали с приезжими таксистами (тезис об отсутствии настоящей шкуры на кону им, напомню, незнаком). В Британии их «прокатил» Тони Блэр. Каждый современный скудоумный интеллектуал посетил хотя бы две лекции TEDx Talks или посмотрел хотя бы три лекции TED Talks на YouTube. Скудоумные интеллектуалы не только голосовали за Хиллари Монсанто-Мальмезон потому, что она вроде как выбирабельна, и из других столь же нелогичных соображений, но и считают всех, кто поступил иначе, психически больными.

На полках у скудоумных интеллектуалов есть по экземпляру первого издания «Черного лебедя» в твердом переплете, но они путают отсутствие фактов и факт отсутствия. Готовность выдать наукоподобие за науку заставляет их думать, что ГМО – это «научно», что эта «технология» не отличается от традиционной селекции.

Как правило, скудоумные интеллектуалы понимают логику первого порядка, но эффекты второго порядка (и выше) их пониманию недоступны, поэтому в сложных областях такие люди совершенно некомпетентны. Сидя в комфортных пригородных домах с гаражами на две машины, они выступали за смещение «диктатора» Каддафи, не отдавая себе отчет, что смещение имеет последствия (не забывайте, что у них нет шкуры на кону и за результаты они не расплачиваются).

Скудоумным интеллектуалам не привыкать ошибаться. Они ошибались насчет сталинизма, маоизма, ГМО, Ирака, Ливии, Сирии, лоботомии, градостроительства, низкоуглеводных диет, тренажеров, бихевиоризма, трансжиров, фрейдизма, портфельной теории, линейной регрессии, гауссизма, салафии, разработки динамических стохастических моделей равновесия, социального жилья, геноцентричного взгляда на эволюцию, моделей прогнозирования результатов выборов, Берни Мэдоффа (до разоблачения) и P-значений. И тем не менее они убеждены, что занимают правильную позицию.

Эти люди состоят в клубах ради пассажирских привилегий. Если это социологи, то они пользуются статистикой, не понимая, как ее собирают (как Стивен Пинкер и псевдопсихологи в целом). В Британии они посещают литературные фестивали. Запивают стейки красным вином (ни в коем случае не белым). Считали, что жир вреден, но теперь думают наоборот. Принимают статины, потому что так велел врач. Не понимают эргодичность, а когда объяснят, рано или поздно забывают. Даже в деловом контексте не употребляют слов из идиша. Не говорят на иностранном языке, пока не выучат грамматику. У них есть родственник, который работал с человеком, который знает королеву. Они никогда не читали Фредерика Дара, Либания, Майкла Оукшотта, Джона Грея, Аммиана Марцеллина, Ибн Баттуту, Саадию Гаона или Жозефа де Местра. Никогда не напивались с русскими. Никогда не напивались до состояния, когда начинают бить бокалы (или, лучше, ломать стулья). Не знают даже разницы между Гекатой и Гекубой (то есть не отличат говно от гуталина, как говорят в Бруклине). Не знают, что псевдоинтеллектуал и интеллектуал без шкуры на кону – одно и то же. За последние пять лет не менее двух раз упоминали квантовую механику в разговорах, не имеющих никакого отношения к физике.

Скудоумные интеллектуалы всегда следят за словами и поступками, чтобы не запятнать репутацию.

Но есть признак, по которому выявить их гораздо проще. Они даже не делают становую тягу.

Слепые и очень слепые

Отложим на минутку сатиру.

Скудоумные интеллектуалы не отличают формы от сути. Они настолько ослеплены такими пространными понятиями, как «наука», «образование», «демократия», «расизм», «равенство», «рациональность» и аналогичными модными словечками, что их легко обвести вокруг пальца. Таким образом они могут спровоцировать чудовищные ятрогении, не чувствуя при этом и тени вины ввиду непогрешимой веры в благость своих намерений и вытекающее из нее право игнорировать глубину воздействия на реальность. Смешон врач, который, чуть не доведя пациента до смерти, утверждает, что действовал эффективно, так как понизил уровень холестерина. Он не понимает, что показатель, который коррелирует со здоровьем, не совсем здоровье. Медицине потребовалось много времени, чтобы убедить врачей в том, что их задача – заботиться о здоровье, а не упражняться в том, что они считают наукой. Поэтому во многих случаях было предпочтительнее вообще ничего не делать (принцип via negativa). И тем не менее, если взять другую область – скажем, внешнюю политику, – нео­консерватор, не осознающий наличие у себя такого умственного дефекта, никогда не почувствует вины за разрушение таких стран, как Ливия, Ирак или Сирия, ради «демократии». Я пытался объяснить неоконсерватору принцип via negativa. Это все равно что описывать цвета слепому.

Скудоумные интеллектуалы могут чувствовать себя довольными, жертвуя деньги какой-нибудь организации, которая «спасает детей», – и потратят большую часть этих средств на со­здание презентаций в PowerPoint и организацию конференций о спасении детей. И совершенно не заметят нестыковки.

Аналогичным образом скудоумные интеллектуалы из раза в раз не видят разницы между организацией (скажем, обычным вузом с обычной образовательной программой) и ее истинной целью (распространение знаний, формирование дисциплины мышления). Я даже наблюдал, как один француз из ученых кругов не соглашался с математиком, проделавшим серьезную (и полезную) работу, потому что тот «не пошел в хороший вуз», когда ему было 18 или около того.

Возможно, к такому умственному недостатку предрасположены все, и дефект этот наверняка врожденный. Однако под шкурой на кону он исчезает.

Постскриптум

Как я понял по реакции на этот текст, скудоумные интеллектуалы с трудом отличают при чтении сатирическое от буквального.

Пост-постскриптум

По мнению скудоумных интеллектуалов, моя критика в их адрес означает, что «все идиоты». Они не понимают, что представляют собой, как мы уже сказали, небольшую группу. Но им не нравится, когда на их права посягают. И хотя других они ставят ниже себя, им не нравится, когда шланг поворачивается в  обратную сторону (что французы называют «политый поливальщик»). Скажем, Ричард Талер, коллега грозного сторонника ГМО Касса Санстейна, в ответ на этот текст заметил, что «нескудоумных не по фамилии Талеб не много», не понимая, что таких, как он сам, среди населения меньше 1% или даже 0,1%.

Пост-пост-постскриптум

(Написано после неожиданного финала выборов 2016 года. Глава же, приведенная выше, написана за несколько месяцев до него.) Избрание Трампа было для них настолько абсурдным и настолько не вписывалось в их картину мира, что они не смогли найти в своих памятках инструкций о том, как реагировать. Прямо как в передачах со скрытой камерой: представьте характерное выражение лица разыгранного, который не знает, как реагировать. Или, что занятнее, представьте выражение лица и реакцию мужа, который был счастлив в браке, но, внезапно вернувшись домой, слышит, как его жена визжит в постели с могучим швейцаром. Почти все из того, что известно прогнозистам, недопрогнозистам, суперпрогнозистам, «ученым»-политологам, психологам, интеллектуалам, активистам, «консультантам» и специалистам по анализу больших данных, в одночасье разоблачили. Так что моя игривая мечта закинуть крысу кому-нибудь за шиворот (как я писал в «Черном лебеде») неожиданно сбылась.