Архитектор большой семьи


Профессиональный банкир Роман Авдеев еще и профессиональный родитель: 23 ребенка, из них 17 усыновленных, требуют профессионального подхода. О том, как он выстраивал этот подход, о роли отца и матери в большой семье и о главной проблеме усыновителей он рассказал гостям SPEAR’S Club, состоявшегося в ноябре при поддержке часовой мануфактуры А. Lange&Sohne.

15.12.2017





Роман Авдеев
Бизнесмен, член наблюдательного совета Московского кредитного банка

В развитом мире множится число чайлдфри – тех, кто не собирается рожать. Это абсолютно нормальный процесс, ничего страшного в этом нет. Но одновременно растет и количество многодетных семей, которые прирастают в том числе за счет приемных детей. Семьи профессионализируются – в какой-то мере это происходит само, потому что, воспитывая пять малышей, мать не может заниматься ничем иным. Но кто-то выбирает профессию родителя вполне сознательно, видя своей задачей поднимать, выводить в жизнь и собственных потомков, и приемных. И это очень достойная тенденция. Следующий шаг, как мне кажется, – платить таким профессиональным родителям пенсию, засчитывать их труд как стаж. Но в нашей стране такие идеи пока еще сталкиваются с неприятием.

Когда появился «закон Димы Яковлева», общество впервые задумалось о ситуации с усыновлением. Закон, конечно, людоедский, но благодаря ему произошел огромный сдвиг в сознании. Не так давно в роддомах было полно никому не нужных отказников, которые только родились и с которыми медперсонал не понимал что делать. Сейчас ситуация противоположная: официальная статистика – 25 тыс. человек в очереди на усыновление малышей. И на 54 тыс. детей в детских домах за это время стало меньше. Хотя отказов не стало меньше, по-прежнему возвращают около 15–30% приемных детей. И мне кажется, что корень зла – в неприятии, укоренившемся в обществе, – неприятии другого.

У меня есть сын, его в Москве выгнали из трех школ. Он вполне адекватный, симпатичный, ра­зумный ребенок, но, как говорится, с особыми потребностями: у него синдром дефицита внимания – не может концентрироваться на каких-то вещах больше 15 минут, да и 15 минут для него подвиг. Несмотря на все свои возможности, я ничего с ситуацией в школах сделать не мог. Устроил его в платную школу, где он занимался с преподавателями один на один. А родители других учеников – хоть он с ними и не сталкивался – внезапно взбунтовались: мол, справку принесите, а не опасен ли он. Я ответил, что не вопрос, но давайте встретимся, поговорим, обсудим, в чем проблема. Договорился с завучем, директором, что нам выделят место для беседы, приехал – а никто не пришел. За глаза меня чуть ли не ангелом называют: какой я молодец, что беру детей, даю им такой шанс на достойную жизнь. А я не ангел, и я знаю, что проблемы надо обсуждать. Но обсуждать их никто не хочет, никто не стремится сделать шаг вперед, хотя бы обсудив трудную тему. Сейчас сын учится в Англии, счастливый ребенок. Чего не хватало в нас, в нашем обществе, почему он не смог учиться здесь, а я ничего не смог с этим поделать? Вот о чем хотелось бы поговорить, а не о том, какие мы с женой прекрасные и благородные. Да и, собственно, особого подвига мы не совершаем: наша семья ничем не отличается, кроме количества детей. Утром все встают, завтракают. Идут в сад, школу. Ходят на кружки. Никаких проблем, кроме логистических: нужно вместительное средство передвижения, чтобы вместе куда-то поехать.

История, почему я начал усыновлять, довольно простая. С момента, когда у меня появились деньги, я все время помогал детским домам. Это было в 1990-е годы, в детских домах денег не было абсолютно, я ездил, общался с детьми, смотрел, как они живут. Переломный момент случился, когда я подарил кухню одному из детдомов на севере, чтобы у детей было место, где они сидят вместе, чай пьют, общаются. И вот с двумя девочками пошел туда сам попить чайку. Спросил, где сахар, а они в ответ – а что это? Я сначала испугался, решил, что сахар разворовали, но все оказалось проще: сахар намешивали в чай прямо на кухне, и дети его действительно никогда не видели. Хотя и пили сладкий чай. И вот в 12–14 лет у них нет даже этих знаний. Что же будет, когда они выйдут во взрослую жизнь?

Так я понял, что я делаю не так. Долго советовался с супругой. И сделал вывод, что если хочешь помогать – давать деньги недостаточно, это все-таки «галочка»: я помог, я молодец, пойду дальше. Нужен именно личный вклад. Так появилась первая двойня. Сейчас у нас 17 усыновленных детей, всех их мы брали младенцами, четверо своих, и я получаю от этого персональный кайф. Это наша с супругой жизнь, и нам она очень нравится.

Моя жена – огромный ресурс для меня, постоянная поддержка. Супруга, с которой мы усыновили первых детей, увы, умерла, потом я усыновлял один и считал, что полной семьи у меня не будет. Но получилось так, как получилось, и я очень этому рад.

Меня часто спрашивают, ощущаю ли я разницу между своими детьми и приемными – или воспитание значимее генетики. Я разницы не ощущаю, у нас с женой все дети родные и свои. И я искренне ей благодарен. Часто встречаюсь с людьми, которые собираются взять ребенка, а принятия вот этого у них нет. И таких стараюсь отговорить. Потому что сталкивался с ситуациями, что люди хотят творить добро, но не рассчитывают силы. Прежде всего это трагедия для детей.

А вопрос генетики есть, и он очень важен. Не надо обманывать друг друга. В нашей семье разные дети. У одного сына синдром дефицита внимания, есть еще дети с особыми потребностями, у всех разные интеллектуальные способности, все приемные ниже сверстников по росту, но не потому, что плохо едят или не занимаются спортом. Для меня, как для отца, это значения не имеет, но есть понимание, что с генетикой ничего сделать часто нельзя.

Не чувствую никакого морального долга ни детей передо мной, ни моего перед ними. Искренне. Зато точно знаю, что хочу им дать. Хочу, чтобы они понимали, что такое хорошо, что такое плохо. Не обязательно разделяли мое понимание, а понимали для себя. Это простая вроде бы вещь – совесть. Человек для себя понимает, хорошо он поступил или плохо. Бывает, я что-то сделаю и понимаю: это не очень было, было плохо. Вот нужно, чтобы это проснулось в детях. Воспиталось. Судить о наших успехах и неудачах в воспитании должны дети – но не сейчас, а когда вырастут, устроятся на работу, заведут свои семьи. Пока мы лишь сталкиваемся с вызовами и справляемся с ними, как умеем. Мы в самом начале пути.

Сами мы не планируем брать еще детей – нынешнее число совпадает с нашими физическими, возрастными возможностями. Мы же отвечаем за них. Когда моим младшим, шестилеткам, будет 20 – мне будет 65 лет.

Дарья Фигуркина
Издатель SPEAR’S Russia

У детей состоятельных родителей все есть – и часто пропадает желание шевелиться, чего-то добиваться. Все и так под рукой, и все не нужно. Как вы решаете проблему мотивации?

Роман Авдеев

Это самый сложный вопрос. У меня дочка сейчас очень чувствительная. Ходит во 2-й класс. Вот впереди контрольная. Переживает. Готовится. Я не понимаю, зачем это надо во 2-м классе – накручивать детей, оценивать. Намного важнее поддерживать интерес к новому. Я пытаюсь делать это через спорт, а еще чтобы они делали своими руками что-то, были обязанности по дому.

Родители должны увидеть, что ребенку нравится, и просто не мешать. Дочка, например, занимается футболом, ей это нравится. Я в этом ничего плохого не вижу, и с помощниками-воспитателями я провел на эту тему беседу, а то они возмущались: как же, девочка, зачем ей футбол. Кто-то зовет психолога, чтобы тот сориентировал ребенка, чем бы ему увлечься. Это значит лишь, что у родителя не хватает терпения приглядеться самому. У нас с женой хватает.

А с мальчиками, когда они плохо себя ведут, и прежде всего в школе, я практикую такой подход: говорю им: «Все, ты больше в школу ходить не будешь, но будешь работать дома. Ты большой, 10 лет уже». Через несколько дней такого столкновения с реальностью они задумываются, и рождается свободный выбор – в школу лучше ходить.

У меня все дети ходили в детский сад, все ходят в школу, на секции, на футбол, сталкиваются с разными детьми. Это все обязательно: дети у нас очень сильно связаны друг с другом, и мы пытаемся эти связи не порвать, конечно, но растянуть, чтобы они вышли из зоны комфорта. Например, мы их воспитывали, что надо делиться, в итоге они пошли в сад и стали приносить оттуда чужие игрушки. Мы тут же разделили их собственные игрушки между детьми и сказали – это твои, а это твои. Никаких общих. Потому что в обществе такое поведение называется «воровать», а не «делиться». А для них все вокруг народное, все вокруг свое. Двойняшек мы даже отдали в разные классы, чтобы они больше с другими детьми общались.

Дмитрий Царегородцев
Аналитик More Communications

Вопрос бытовой, смешной. А как организованы детские?

Роман Авдеев

Слава богу, у каждого отдельные комнаты: у нас за городом территория с тремя домами, они разделены по полу и возрасту. И есть большой дом, где мы все тусуемся. На каникулах, конечно, никакого порядка, между домами броуновское движение – дети ходят друг к другу в гости с ночевкой.

Ссорятся они, как и все нормальные дети, очень часто. Играем в футбол или хоккей – есть у нас такая традиция по воскресеньям, – так там, конечно, борьба настоящая идет. Мальчишки периодически дерутся, мне приходится вмешиваться. Но не помню, чтобы дети поссорились так, чтобы на следу­ющий день они между собой не разговаривали.

Арсений Волынов
Руководитель управления по работе с состо­ятельными клиентами банка «Глобэкс»

У вас есть фонд «Арифметика добра», помогающий воспитанникам детских домов. Когда и почему вы его основали?

Роман Авдеев

После того как понял, что мы больше не будем усыновлять, что ресурс наш с супругой исчерпан. История такова: я никогда не любил свой день рождения – уезжал в деревню Ключи, поздравлял с утра родителей, а потом отключал телефон. Вечером с детьми жарил шашлык, и на этом все. А 5 лет назад у меня была сделка, я не мог отключить телефон, выслушивал с тоской поздравления и вдруг подумал: что за ерунда, я взрослый человек. И на следующий год придумал сделать большой праздник и объявить, что вместо подарков мы собираем деньги и передаем их в какой-нибудь благотворительный фонд, я много таких знал. А потом дошел в этом думанье до того, чтобы сделать свой фонд, куда я соберу эти деньги. Я хорошо понимал, что если помогать, то вдолгую, коротко ничего сделать нельзя. Так получился фонд «Арифметика добра». Первая наша программа – «Шанс»: учим детей в детских домах, 550 человек уже выпустились, около 800 детей учатся. Дети занимаются с удовольствием, да мы и не берем тех, кому учиться не хочется. Летом проводим лагерь. Программе три года, первые дети уже поступили, учатся в колледжах, есть те, за кого мы спокойны, но судить о результатах можно будет года через три, а о массовых – лет через семь-восемь. Еще программа – клуб «Азбука приемной семьи». Это одна тысяча семей, которым мы оказываем поддержку, каждую субботу–воскресенье проводим лекции. Это уже самозаводящийся организм, они между собой без нас общаются. Очень важно, что мы создали точку, куда родители могут со своей проблемой прийти и увидеть, что они не одни. Через наш клуб было усыновлено более 200 детей.

Арсений Волынов

Сейчас любой, кто хочет усыновить, проходит 72 часа подготовки в школе приемных родителей. Откуда столько отказников?

Роман Авдеев

Мы сами проводим ШПР и видим, что с точки зрения методологии все хорошо. Но часто люди подходят формально, а надо говорить о сложностях и о том, как их разрешать.

Арсений Волынов

Как ваши родители восприняли решение начать усыновлять?

Роман Авдеев

Я не обсуждал усыновление ни с кем, кроме жены, чтобы не перекладывать ответственность. Объявлял постфактум. Для меня было приятным шоком, с каким энтузиазмом это приняли родители. Они живут по соседству и часто приходят пообщаться. Я не говорил детям, что они усыновленные, пока они не пошли в первый класс, – и разговор прошел очень легко, никакой негативной реакции не было.

Арсений Волынов

Дети общаются с кровными родителями?

Роман Авдеев

Я храню данные их кровных родителей, которые смог получить, и если дети захотят с ними увидеться – я буду стараться найти этих людей, сделать так, чтобы они общались. Это очень важная история.

Руслан Спинка
Заместитель руководителя отдела продаж и клиентского обслуживания QBF

Есть у вас семейные традиции?

Роман Авдеев

Они очень простые – по субботам мы вместе убираем в доме и во дворе, в воскресенье играем, если погода позволяет, в футбол и хоккей. Когда я бегу марафоны, семья болеет. На Новый год ездим в Сочи на лыжах кататься. Ничего специального – такие обычаи есть, наверное, в каждой семье. У приятеля есть традиция – в субботу вечером все едят макароны. Я пытался завести такую же – никому не понравилось, хотя макароны все любят.

Руслан Спинка

Как вы решили вопрос наследования?

Роман Авдеев

Ответ простой: я наследство оставлять не собираюсь. От сумы и тюрьмы не зарекайся, но лучший вариант – отдать все в благотворительный фонд. Я говорил об этом старшим детям, Антону и Кириллу, остальная семья в принципе тоже знает, вопросов не задает. Старшие это восприняли тяжело, но с их стороны это был вопрос не денег, а – ты нас не любишь? После того как я решил усыновить первых детей, опека с ними разговаривала, и основной вопрос был – вы же понимаете, что наследством придется делиться? Они понимали.

Руслан Спинка

Но ведь есть примеры, когда капитал из поколения в поколение переходит и для общества более эффективно используется.

Роман Авдеев

Не вижу ничего плохого, когда люди организовывают наследственное дело, передают его детям. Я к своему делу не отношусь как к семейному бизнесу и делу жизни. Считаю, что дети должны прожить свою жизнь, и я не вправе нагружать их своими заботами, проблемами.

Евгений Арабкин
Шеф-редактор SPEAR’S Russia

Есть ли у детей картинка будущего?

Роман Авдеев

Она у них очень сильно меняется. Сначала все хотели быть космонавтами, полицейскими и водителями, сейчас все сложнее: дочке надо через год поступать в вуз – пока никаких серьезных мыслей, куда пойти, у нее нет. Вопрос сложный, я не давлю и продвигаю мысль, что если даже после поступления окажется, что это не ваше, – ничего страшного. Я сам по образованию инженер-строитель, и это не мешает мне заниматься тем, чем я занимаюсь. Все-таки образование – это то, что остается, когда забывается все, чему нас учили. Сейчас мне кажется, что это хорошо, что у них нет картинки. Если бы была картинка «стану как папа» – это бы значило, что мы на них надавили.

И по части деловых советов я для них не авторитет. Я любимый отец, а чтобы давать советы, должна быть дистанция. А у меня этой дистанции нет. Так что если есть вопросы, я прошу помочь коллег по работе. Со старшим, Антоном, у меня офигительные отношения, прекрасные разговоры о жизни, о его сыне. А вот о бизнесе разговор не получается. Мои коллеги иногда просят меня поговорить с их детьми, внуками; я говорю – и разговор получается совсем иной, чем с моими. Если дети у меня будут просить советы, я к этому разговору буду не готов. Они должны прожить любую жизнь, но свою. А мне сложно не видеть продолжения себя в детях, и я боюсь быть более требовательным, чем надо.

По поводу того, на что дети равняются, расскажу хорошую историю. Дочка учится в частной школе в Германии, они традиционно помогают дому инвалидов в Гатчине – это тяжелые инвалиды, «лежаки», я ни разу там не был, но контингент представляю. У этого заведения даже почтового адреса нет. И вот ученики этой школы весь год собирают деньги – пирожки пекут и продают на ярмарках, концерты устраивают, – а раз в год достойнейшие едут в этот дом инвалидов и с удовольствием там работают. Дочке очень понравилось, и она планирует снова поехать туда. Так вот, ее подружка, наследница торговой империи немецкой семьи, училась не очень хорошо, и ее туда не взяли. Она очень переживала, что ее не пустили, будет в этом году стараться. Мне бы хотелось, чтобы дети равнялись на подобные случаи.

Алексей Куликов
Генеральный директор частной школы «Золотое сечение»

Как у вас разделены функции отца и матери?

Роман Авдеев

В семье должно быть две разные функции, тогда семья становится полноценной. У нас разделение традиционное – я часто выступаю этакой Бабой-ягой, когда надо отругать, поговорить. Я к этой роли плохо подхожу, но стараюсь нести свой крест достойно. Главные функции супруги – давать доверие, любовь. Но ничего плохого, если функции распределены наоборот. Главное – чтобы были отец и мать, а ролями они могут меняться.

Алексей Куликов

На что ориентироваться отцам, на какие образцы?

Роман Авдеев

Я предложил бы быть собой, не искать кумиров. У меня нет литературных образцов, правда, есть друзья, которые, на мой взгляд, лучшие отцы, чем я. Когда вижу семейную модель, которая мне нравится, стараюсь подмечать мелочи. Главный совет – надо слушать себя.

Руслан Юсуфов
Директор по работе с частными клиентами Group-IB

Что должно измениться в обществе, чтобы оно стало более принимающим, толерантным?

Роман Авдеев

Андрей Кончаловский недавно выступал перед Советом Федерации и высказал верную, на мой взгляд, мысль: что самосознание у нас пока крестьянское. Главная ценность крестьянина – земля, ресурс счетный. И если у соседа ее стало больше – значит, у меня меньше. Капиталистическое же сознание предполагает, что капитал прирастает сам по себе, – это как биткоины майнить.

В нас это сидит, и во мне это есть – я тоже где-то внутри крестьянин в этом смысле. Должно измениться образование, с детского сада должно измениться отношение к ребенку. Учителя должны воспитывать целостную личность, а не нечто, знающее только, сколько будет два плюс два.

Римма Рутиньш
Первый заместитель председателя совета директоров QBF

Как вы принимали решение, кого взять в семью? И борются ли дети за ваше внимание?

Роман Авдеев

Никак. Принималось решение, что мы готовы взять, шли в больницу и брали. Ни разу не было, чтобы мы увидели младенца и не взяли. Подрастая, дети понимали, что с семьей что-то не так, очень уж большая, но пока не выросли, не подозревали об истинном положении вещей. Как братья и сестры, они чувствуют родство – ведь они попадают в наше окружение практически с рождения, растут вместе, каждый день друг друга встречают. И старших они видят регулярно: когда в прошлом году на Новый год приехал старший сын, которому сейчас 30, они после поздравления президента играли и мутузили его подушками.

Борьба за внимание родителей в семье есть и процветает – не стоит представлять, что у нас идеальная семья без ревности и мелких пакостей. Я стараюсь все это использовать как инструмент для разговора. Манипуляции в семье не проходят (вроде угроз «уйду от вас к настоящим родителям!»). А вот извне иногда приходят интересные новости – мне рассказывают, как дети внезапно «вспомнили» свою прежнюю жизнь на «помойке», «в лесу» и тому подобное. Иногда они могут сочинять подобные истории. Дочь как-то в 8-летнем возрасте ехала в Питер в поезде и села сопровождающей на уши, рассказывая ей о своей сложной судьбе. Добрую женщину в конце трясло от жалости.

Иван Веретенников
Директор по продажам Arcos Jet

Дадите ребенку денег на свое дело, если попросит?

Роман Авдеев

Скорее всего, не дам. Я не жалею денег на их образование, а в этой ситуации откажу. Очень просто прийти и попросить денег у папы, это безответственно. Обратно я не смогу потребовать, и ребенок будет это понимать – что все это игрушки, не по-настоящему. Это всегда сложный вопрос, но пока моя позиция жесткая.

Марго Горшенева
Директор по развитию QBF

Чему вы учитесь у своих детей?

Роман Авдеев

Открытости – это прекрасная вещь, и нам всем ее не хватает. С возрастом все закрываются, в 12-летних ее меньше, чем в безумно открытых пятилетках. А еще мои старшие дети такие же балаболы, как я. Я очень много говорю и, глядя на них, понимаю, что так делать не надо.

Алексей Куликов

Что для вас было бы следующим уровнем семьи?

Роман Авдеев

Мы все родом из детства, и понимание семьи оттуда же. Я единственный сын, но таковым себя не ощущал – мы жили в коммуналке, постоянно приезжали сестры мамины с детьми, спали на полу, на матрасах, все вместе ездили на автобусах на Москву-реку купаться, потом мы к ним в гости ездили. Такова большая семья в моем понимании, и в эту модель интегрируются мои дети. Следу­ющий уровень был бы – если бы это могло перейти дальше, когда появятся внуки. Чтобы семья продолжала существовать. Но в современном обществе это сложнее.

Марго Горшенева

Какой у вас распорядок дня?

Роман Авдеев

Очень простой. Могу сегодня рассказать. Встал в 5 часов утра, поехал на работу. Живу за городом, чтобы успеть до пробок, выйти нужно около 5.30. На заправке выпил кофе – меня там все знают, скидка есть, карточка. Дома есть не стал – все спят, зачем будить. Доезжаю до города и еду в спортзал или упражняюсь в съемной квартире в Москве. К 8.00–8.30 на работе, сегодня в 8.00 у меня было первое совещание. Сегодня приеду поздно вечером домой – все будут спать. Так бывает часто: основное время я на работе, но по выходным я всегда дома. Мы проводим отпуск вместе – когда со всеми детьми, когда с частью. А с женой есть традиция – на Петербургский форум мы ездим вдвоем, это только наше время. Конечно, у нас есть помощники. Собрать всю ораву не проблема – у нас с дисциплиной все в порядке, все понимают, что если не будет дисциплины, ничего просто не получится, мы никогда никуда не уедем.

Тимур Ситдиков
Исполнительный представитель Discus Holdings

Как вы добились того, что все дети полностью двуязычные?

Роман Авдеев

К ним приезжают воспитатели-англичане, есть знакомая семья англичан, дети ездят к ним. Жена в совершенстве говорит по-английски, но с детьми общается на русском и крайне редко переходит на английский: говорит, я им мама, а не учитель. Со мной они вообще по-английски не разговаривают – у меня такое произношение…

Дмитрий Царегородцев

Генеалогическое древо построили?

Роман Авдеев

Да. Но оно быстро кончается. Деда по отцовской линии никогда не видел, его отца, своего прадеда, знаю только по имени, у бабушки – матери отца – знаю, как мать зовут. И по материнской линии примерно так же. Старших родственников, пока они были живы, попросил записать, что помнят, и из их рассказов составил книжку «Родня». Часть историй противоречат друг другу, но я все оставил как есть – это живые воспоминания, пусть дети в таком виде с ними и познакомятся.

Важно, чтобы они знали своих родственников.



15.12.2017

Источник: SPEAR'S Russia #12(74)


Оставить комментарий


Зарегистрируйтесь на сайте, чтобы не вводить проверочный код каждый раз


Передать нельзя продолжить


1
 

Алексей Станкевич уже больше 20 лет консультирует богатейших россиян по вопросам юридическо-­финансового структурирования и защиты активов, но, комментируя исследование ВШЭ, он в первую очередь обращает внимание на личностные аспекты взаимодействия ультрахайнетов со своими наследниками. Именно это, на его взгляд, определяет судьбу преемников и бизнесов, новые роли, которые берут или отказываются брать на себя основатели компаний, а также трансфер их полномочий.



Онтология сверхбогатства


1
 

Зрелый мужчина из хорошей семьи с качественным высшим образованием, полученным в Москве или Петербурге. Сделал состояние в ТЭК, финансах и промышленности. Таков типичный портрет сверхбогатого россиянина, составленный социологами из Высшей школы экономики на основе анализа биографических данных о самых состоятельных бизнесменах, которые фигурировали в российском списке Forbes с 2004 по 2021 год. Группа сверхбогатых стареет и практически не обновляется, приоткрывая свои двери для новичков с большим скрипом. С любезного разрешения авторов, Светланы Мареевой и Екатерины Слободенюк из Центра стратификационных исследований Института социальной политики ВШЭ, WEALTH Navigator перепечатывает фрагмент исследования, которое проливает свет на малоизученный в целом мир российских ультрахайнетов и феномен отечественного сверхбогатства как таковой.