«Пир» начинается с кутежа. Мы оказываемся в цирке с кроваво-красным занавесом, Фокусником, расчленяющим ассистентку, Гоголем и Пушкиным, спотыкающимися друг о друга, клоунами с бутафорскими носами и кишками, которых сильно тошнит. В прямом смысле выблевав все штампы о том, как воспринимается поэзия обэриутов – как хохма и ржака, Азаров кардинально меняет картинку и настроение.

Он переносит зрителей в туманный лес, придуманный сценографом Алексеем Трегубовым, на абсурдистское застолье, где поэты и поэтессы, словно призраки из прошлого, читают свои странные стихи и ведут странные разговоры под барочные мадригалы. Этот нереальный мир-лес – междумирье, в котором пытались существовать обэриуты в ожидании чуда («Я просил Бога о каком-то чуде. Да да, надо чудо. Все равно какое чудо»). При помощи абсурда они не противостояли реальности, а ускользали от нее, чтобы познать реальность иную, подлинную – реальность искусства.

Однако укрыться в лесу-междумирье им не удалось: от обэриутов страшно тошнило государство – арестованы были все (и лишь Заболоцкий смог вернуться из лагерей). Так из ржачного спектакль становится поэтически-грустным, а потом абсурдистски-страшным. Кутеж переходит в поминки по всем невинно убиенным авангардистам XX века, последними представителями которых и были обэриуты.

Автор – Наталья Шастик.