Раньше у классической музыки были довольно тесные отношения с великими мира сего: покровители искусств заказывали композиторам написание симфоний, опер и других произведений по любому поводу. Вспомните Вагнера и Людвига II Баварского, Моцарта и императора Иосифа II. И, конечно же, веками музыку поддерживала церковь.

Светский, жадный до наживы, истерзанный вой­нами XX век перечеркнул отношения меценатов с классической музыкой. Лишь изредка власть имущие вспоминали о высоких культурных традициях прошлого и начинали поддерживать музыку, но делали это в своей скупой, мелочной манере.

Теперь же, в Англии XXI века с ее олигархами, собственными и иностранными, миллионерами и миллиардерами, ищущими способ доказать (и искупить?) свое богатство с помощью благотворительности, пришло время новых покровителей искусств. И Питер Роупер-Керзон – «специалист по реквиемам» – воспользовался этим одним из первых.

Питер рос в тени величественного готического собора в городе Солсбери и был певчим в церковном хоре. Позже его отец, лорд Тейнхэм, унаследовал огромный особняк в стиле итальянского Ренессанса с красивым садом, простирающимся до побережья Ла-Манша, и семья переехала туда. Питер получил стипендию на обучение в привилегированной школе Чартерхаус, стал финалистом в номинации «фортепиано» конкурса «Юный музыкант года» на Би-би-си в 1996 году, продолжил изучать музыку в Оксфордском колледже леди Маргарет Холл, выбрав специальностью орган. Окончив университет, он некоторое время был музыкальным руководителем церкви Святого Иоанна в Ноттинг-Хилле, затем стал органистом церкви Святого Петра в Борнмуте.

Но все это время Питер мечтал о карьере композитора. И вот однажды он беседовал со своим другом, инвестбанкиром и любителем музыки Питером Сейлерн-Аспангом о своей музыкальной деятельности. Его друг был просто поражен, узнав, что никто не заказывает ему написание музыки, несмотря на то что Питер давно уже преподает и выступает с концертами. «Почему бы тебе не написать мессу на мое шестидесятилетие?» – предложил Сейлерн-Аспанг. «Шестидесятилетие? Дружище, а ты стареешь – может быть, реквием?» – возразил Роупер-Керзон. Но его друг упорно настаивал на мессе. Однако спустя две недели передумал и позвонил композитору.

«Проблема состояла в том, что я уже написал половину. Я был так рад тому, что у меня наконец-то появился заказ, что погрузился в работу с головой. И стало очень жалко что-то менять! Но, конечно, мой друг не знал, что я уже на полпути. В конце концов, это даже хорошо, что пришлось начать сначала, потому что написанное мне не очень нравилось», – рассказывает Питер Роупер-Керзон.

С новым приливом сил и энтузиазма музыкант стал творить, и неожиданно к нему пришло вдохновение: «Работа продвигалась удивительно быстро, и получалось гораздо лучше, чем первая попытка. Я написал 30-минутный реквием за две недели и вручил рукопись заказчику в Монако. Честно говоря, он не очень обрадовался. Решил, что я просто схалтурил, не вникнув и не приложив никаких усилий, однако хорошо заплатил мне».

«Я попросил Питера Роупер-Керзона написать реквием для семьи Сейлерн, чтобы, собираясь на семейных похоронах, все члены нашей семьи слышали что-то объединяющее всех нас и вечное. Наша семья будет вспоминать этого замечательного композитора на торжественных заупокойных мессах – я навсегда связал наши имена с помощью музыки», – объясняет Питер Сейлерн-Аспанг.

Диапазон эмоций

«На тексты реквиемов очень интересно писать музыку, – рассказывает Роупер-Керзон. – Здесь есть и ярость Страшного суда, и умиротворение вечного покоя – в вашем распоряжении огромный диапазон эмоций». Реквием не всегда предназначается для церемониального погребения. Например, «Немецкий реквием» Брамса написан на канонический текст, но не является литургическим произведением. Музыка Питера уходит корнями к средневековым хоральным традициям и отсылает нас к Баху, Форе и приверженцам музыкального импрессионизма Дебюсси и Равелю. Принципы Шенберга и Новой венской школы ему не близки, хотя и в его музыке есть диссонанс и атональность. Сам Питер говорит о своем стиле так: «Мне нравится, когда в произведении есть четкая мелодия, но только если она не становится предсказуемой – я люблю удивлять слушател­я».

Реквием был исполнен и записан в церкви Святой Троицы в центре Лондона. Несмотря на то что Роупер-Керзон проигнорировал требования заказчика о том, чтобы реквием был написан в стилистике Шуберта, Сейлерн-Аспанг был восхищен. Вот что он сказал композитору: «Ты не просто подарил мне и моей семье розу, ты подарил нам целый сад».

Муки творчества

Кузина Сейлерн-Аспанга Кристина и ее муж Димитрий Гуландрис, которому Питер давал уроки игры на фортепиано, послушали запись и решили, что они тоже хотят свой реквием. Однако на этот раз все было не так просто. Так как Димитрий – православный грек, а Кристина – католичка, они хотели, чтобы их реквием сочетал в себе две музыкальные и религиозные традиции. Естественно, что и текст должен был быть написан на двух языках – греческом и латыни.

Как и с любой второй книгой или альбомом, со вторым реквиемом возникло больше проблем. Во-первых, нужно было найти мессу с текстом на греческом языке и латыни – здесь помог Google. Но, что хуже всего, к Питеру не приходило вдохновение: он с трудом нашел текст, но работа над музыкой никак не шла. Композитор столкнулся с серьезным творческим кризисом и в итоге проработал над реквиемом больше года.

С исполнением тоже были проблемы. Хор Питера, привычный к текстам на латыни, никак не мог разобраться с греческим алфавитом, и ему пришлось написать весь текст в фонетической транскрипции. Забавно, но это сработало так хорошо, что после исполнения хор получил множество хвалебных отзывов за прекрасное знание канонических греческих текстов.

Реквием Гуландрисов также был впервые исполнен в центре Лондона – в церкви Святого Павла. Позже Димитрий Гуландрис рассказал о своих чувствах: «У меня дух захватывало. За последние пять лет я потерял мать, отца и брата. И меня, и Кристину поразила красота этой музыки – нас переполняли воспоминания об ушедших членах семьи. Мы чувствовали, что они гордились бы нашим семейным реквиемом. И я думаю, что родные и близкие, которых мы пригласили послушать наш реквием (около 70 человек, в том числе наследный принц Греции), чувствовали то же самое».

Как только произведения Питера начали исполняться, поступили новые заказы. «Я случайно столкнулся в магазине с человеком, который, как оказалось, подумывает о том, чтобы предложить мне новый заказ. Это будет заказ от группы людей. Они решились на это, услышав реквием Гуландрисов, но пока не определились, что именно им нужно, – рассказывает о новой работе Роупер-Керзон. – Я сказал, что это совсем не обязательно должен быть реквием или месса – можно заказать что-нибудь на день рождения, можно даже колыбельную для ребенка». Питер уже разобрался в интересах своих потенциальных покровителей: «Стараюсь подходить к вопросу практично – я готов написать даже реквием по затонувшей яхте, если кто-нибудь попросит. Только не подумайте, что я целыми днями сижу у телефона и жду, пока кто-нибудь уйдет в мир иной, и мне поступит заказ».

Покровительство классической музыке – дело тонкое. С одной стороны, нет наглядности живописи, да и ваше имя никогда не напишут на доске почета в галерее или больнице, с другой стороны, есть нечто гораздо более важное. Это непередаваемое ощущение, неосязаемое, но непреходящее, когда звучит твоя, только твоя музыка – звучит и навечно остается в памяти. Requiem aeternam.