Его офис разместился в красивом особнячке – бывшем доходном доме на Гоголевском бульваре. В декоре фасада – белокаменные резные колонны с пышными капителями и гипертрофированный руст на углах. В столовой – белые скатер­ти и серебряная посуда, а в кабинете – тяжелые портье­ры на полукруг­лых окнах и дубовая мебель. Впрочем, признается хозяин, он не принимал активного участия в оформлении пространства. Единственный сознательный выбор – большой зимний пейзаж рыбацкой деревни на правой стене кабинета, картина 1922 года кисти Юлия Клевера. «Она мне понравилась большим количеством деталей, незаметных с первого взгляда. Вот сколько людей вы здесь видите? А если отойти подальше? И то, что в домике свет, не сразу разглядишь, и птицы на ветках…» Павел Фукс рассказывает, как заработал свои первые миллионы, об особенностях строительства в Москве и методах воспитания детей.

Как вы зарабатывали деньги в годы студенчества? Была ли возможность остаться в Харькове и делать свой бизнес? Чем занимаются ваши однокурсники и одноклассники?

Однокурсников и одноклассников не вижу и не знаю, чем они занимаются. Другое дело – друзья со двора, из спортивной секции, бывшие партнеры по бизнесу. С мэром Харькова Геннадием Кернесом и губернатором Михаилом Добкиным дружим 25 лет. Я с 8-го класса общался со взрослыми ребятами, со сверстниками как-то не было общих интересов. Болтали, гуляли, потом стали вместе зарабатывать деньги. Занимались чем придется. Я продавал сигареты в 8-м классе: в гостинице «Интурист» покупал у швейцаров по 3 руб­ля за пачку, а продавал в школе по 50 копеек за штуку. Две пачки в день – 14 рублей чистой прибыли. Я рос в обыкновенной советской семье со средним достатком, родители не подталкивали меня к предпринимательству, – скорее, это делала улица. Все мои друзья крутились кто как мог: шили джинсы, куртки-аляски, белые халаты. Когда стали появляться первые производственные кооперативы, мы занялись более серьезными делами. В Москве начинал с того, что торговал водкой, спиртом, компьютерами, возил электронику из Сингапура, куриные окорочка, – в общем, все мы тогда ловили любой потребительский запрос. Заработал начальный капитал – пришло время выбирать направление для серьезного бизнеса. Девелопмент показался наименее политизированным сегментом. Нефтянка была уже распределена между серьезными людьми, поэтому начинать копать-бурить было поздно. А в девелопменте все обстояло просто: покупай площадку, считай да строй.

Где живут ваши сотрудники? Артур Кириленко, владевший петербургской компанией «Строймонтаж», считал, что когда его топ-менеджеры покупают квартиры больше 700 квадратных метров, они теряют связь с реальностью и перестают быть полезными бизнесу. Ваша точка зрения?

Я не хожу в гости к своим сотрудникам, но знаю, что у всех приличные квартиры, есть и дома свыше 700 квадратных метров. Не думаю, что большая площадь дома влияет на производительность труда. На мою – точно не влияет.

Какое место MCG занимает среди московских компаний, если отдельно оценить портфель законченных проектов и отдельно потенциал?

Есть компании, у которых куча всего законченного, но самих этих компаний уже нет, обанкротились. Кроме того, на рынок вышло много игроков, работающих не на рыночных основаниях, а по государственным контрактам, заодно реализуя девелоперские проекты. Может, из-за контракта с городом у них денежный оборот и больше, но это не рыночные деньги и не то, что называется девелоперским бизнесом. Если сравнивать с нормальными девелоперами, то по числу законченных проектов мы точно в десятке.

Сегодня у вас в разработке и 28-этажный жилой комп­лекс «Скай Хаус» в районе Якиманка, и загородный проект «Остров Истра». Вы подтверждаете теорию некоторых девелоперов о том, что загородные проекты перспективнее в финансовом отношении?

Нет. Реализация любого проекта, что в Москве, что в Рязани, что в Подмосковье, занимает в среднем 5 лет и имеет одинаковую себестоимость, плюс-минус 10–15%. А доходность от построенного в Москве в десятки раз выше. И какой смысл мне тратить 5 лет своей жизни на то, что имеет низкую продажную стоимость? Другое дело, что получить площадку в центре Москвы под силу далеко не каждой компании, теперь это трудно и дорого. Но если у девелопера хватает ресурсов, то отдача на капитал здесь несравнимо больше, чем за городом. В отличие от большинства развитых стран, у нас один деловой центр – Москва. Для России в целом это плохо, но для девелоперов, не буду лукавить, хорошо.

Какие уроки вы извлекли из ситуации с «Альфа-Банком»? Что вы сейчас сделали бы по-другому?

С «Альфа-Банком» все не так, как это описано в прессе. На самом деле в кризис только 2 банка из тех, с кем мы работали, повели себя прилично и порядочно. Это «Альфа-Банк» и ВТБ. Остальные хотели забрать заложенное имущество по дешевке, давили самыми низкими способами. При любой задержке платежа по кредиту останавливали финансирование и предлагали возобновить его только на условиях получения контрольного пакета в проекте. Так и говорили: отдайте конт­рольный пакет, тогда продлим кредитную линию. При этом «Альфа-Банк» дал нам отсрочку по кредиту на 3 года, а ВТБ вообще продолжал финансирование в тяжелейшее время. На сегодняшний день у нас с «Альфа-Банком» подписано мировое соглашение по всем вопросам, мы свои обязательства выполняем.

А как оцениваете российский private banking? Где лично вы храните сбережения: в России или за границей?

По большей части в России. Я думаю, наш private banking не хуже швейцарского, но народная молва приписывает ему какие-то повышенные риски. Действительно, российские банки смешно сравнивать с европейскими по объему капитала, мы в сотни раз меньше. Возможно, я не типичный клиент – не портфельный инвестор, не ищу большого разнообразия продуктов и инвестиционных предложений, не покупаю ценные бумаги. Для меня важно, чтобы деньги находились где-то поблизости, – сейчас очень много проектов, в которые я вкладываю немало личных средств.

Если представить, что вы решили выйти из бизнеса и жить в свое удовольствие, что случится с вашей командой и ближайшим окружением?

Девелоперский бизнес – бизнес одного человека. Я имею в виду стратегию и решение глобальных вопросов. Нефть может перекачиваться независимо от того, кто управляет нефтяной компанией, там все решает цена продажи. Дело, которым занимаюсь я, индивидуально. Представим, что снова возникнет ситу­ация, подобная той, что была в момент кризиса, когда партнеры-инвесторы, которые выкупают у меня площади для последующей продажи, не находили на них конечных потребителей. Если я не буду сидеть за столом переговоров, диалог ни к чему не приведет. Мои директора и менеджеры не договорятся с инвестором, он не поверит, что дом будет достроен и проект завершен. У них нет общей истории, общих хороших и плохих ситу­аций. Кроме того, важно знать, что твой партнер в плохой рыночной ситуации поведет себя так же адекватно, как и в хорошей. Многие девелоперы в кризис опустили руки, побросали партнеров, которых называли друзьями, отключили телефоны – делайте что хотите: судитесь, сами разбирайтесь с конечными покупателями. Я так не делал.

Что изменилось для вас и для всего московского строительного бизнеса со сменой местной власти?

Я не знаю лично ни Лужкова, ни Собянина, но могу сказать определенно, что с приходом последнего для меня все изменилось в лучшую сторону. Когда я недавно позвонил в правительство Москвы и попросил соединить меня с Андреем Шароновым (заместитель мэра по вопросам экономической политики. – Прим. ред.), меня соединили. «Да, здравствуйте, Павел Яковлевич, что за вопрос?» Я обьяснил вопрос. В ответ услышал: «Дайте мне время разобраться, завтра перезвоню». И перезвонил, а через два дня вопрос был решен. Раньше такое было невозможно, если ты лично не знаком с чиновником. Работал в правительстве человек по фамилии Рябинин (Александр Рябинин, в 2007–2010 годах заместитель мэра Москвы в правительстве Москвы по вопросам контроля за инвестициями и контрактами, председатель Москонтроля. – Прим. ред.). Если он получал команду от начальства, то на диалог можно было не рассчитывать. Что бы я ни говорил, какие бы аргументы ни приводил, возникало ощущение, что стучишься головой о стену, тебе стараются дать понять, что ты идиот. Короче говоря, для меня главное – равные условия для всех, только в таких условиях понятно, кто силен, а кто слаб.

Чистая рыночная конкуренция? Ни одной стране мира не удалось ее достичь.

Но это единственный способ понять, кто первый, кто десятый, а кто сто первый. Я за естественный отбор. Надоели уже родственники, соратники – когда им подписывают, а мне нет. Я бы понял, если хотя бы внятно отказывали. А то люди носятся с какой-нибудь ерундой, им не говорят ни да ни нет, а они строят планы. Неопределенность вредит бизнесу почти так же, как откровенная коррупция.

Нынешнему мэру, как и предыдущему, пеняют на избирательный подход к выбору контрагентов.

Мне понятна его логика. Я нанимаю на строительство ENKA (ENKA İnşaat ve Sanayi A.Ş., турецкий стро­ительный холдинг. – Прим. ред.), хотя они берут на 10% дороже рынка. Зато у них миллиардные капиталы, и если они не выполнят условия контракта, я смогу получить деньги через суд. А есть компании, предлагающие цены заведомо ниже, но случись что – у них в одном кармане ничего, а в другом пусто. Да, Собянин делает ставку на известные ему структуры, людей, которых он долго знает. Но это хотя бы рыночные компании, крупные игроки, которым есть чем ответить за контракт. Не болтуны, а серьезные люди. Переводить деньги на строительство дороги компании «Пупкин и сыновья» неразумно, их легко украдут. Отсюда и избирательный подход.

Давайте теперь поговорим о семье. Вы строгий отец?

Да, не думаю, что нужно баловать детей, особенно подарками. Видел я таких детей, которые падали на пол в магазине и требовали купить что-то. Стараюсь объяснить своим, что деньги не растут на деревьях и папа их не печатает. Постоянно говорю с ними о том, что правильно, а что нет.

Отличные оценки детей в школе и институте – для вас это важно?

У каждого поколения свой потолок ценностей. Отсюда понимание того, что родители должны дать детям. Мои родители мечтали, чтобы у меня появились машина и квартира с телевизором. Когда я себе это купил, они были вполне удовлетворены. Сегодня любой может заработать на квартиру с машиной, и если это не предел твоих мечтаний – учись. Я объясняю так: вот покупаешь ты компьютер, красивый, мерцает, подсвечивается, но ему еще нужны программы. Ты же, говорю я сыну, закачиваешь в него самые нужные и интересные программы. Так вот, главное, что сейчас можно закачать в свою голову, – это образовательная программа. И я готов дать вам самое лучшее в мире образование. Потому что если отпрыск у тебя дурак, на какую бы должность ты его ни устроил, какие бы суммы и рычаги управления ни дал, он все потеряет. Я вижу, как детям оставляют состояния и компании. Если ребенок не приспособлен к реальной жесткой жизни, этого делать нельзя. Потому что ты своего же ребенка превращаешь в мишень для коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, бандитов, девушек, мечтающих выйти замуж за это состояние, развестись и получить половину. Кстати, женихов, которые ищут богатых девочек, тоже немало. Если ребенок из богатой семьи слабый, плохо образован или избалован, он обречен. Да, я даю им возможность учиться, хорошо жить, они отдыхают, а дальше – покажи сам, на что способен.

Анастасия учится в МГИМО, почему не за границей?

Сейчас она хочет учиться в Лондоне. Мы думаем, что ей там будет интереснеe. Она прекрасно знает английский и французский. Я очень хочу, чтобы она получила образование в Лондоне.

А чем будет заниматься сын?

Одно время ему было интересно строить, сейчас нет, но он уже сам зарабатывает деньги, и мне это нравится.

Мальчику только 11 лет. Как он зарабатывает, не газеты же продает?

Вот пример. Настя загорелась иметь телефон Vertu, но дети знали, что я ей не куплю. Это вещь, которая не стоит таких денег. Дело не в сумме – просто это бред. И тогда сын сказал, что хочет сам купить Насте Vertu, спросил, что ему сделать, чтобы заработать такую сумму. Я предложил за то время, которое осталось до 8 Марта, тысячу раз подтянуться на турнике, две тысячи раз отжаться от пола, проплыть 500 раз бассейн. Он согласился и все это сделал, хотя это очень большая нагрузка для ребенка. Мои люди ходили и фиксировали результаты, все записывали. 7 марта ему все-таки не хватало 70 дорожек бассейна. Он спрашивает: «Можно я потом?» Я отвечаю: «Нет. У тебя еще есть время, иди плавай».

И он проплыл эти 70 бассейнов – я стоял и считал. Потом он вышел за дверь и практически потерял сознание. Донесли до кровати – и уснул. У него было только одно желание: хотел сам заплатить за этот Vertu. На следующий день мы пошли в магазин, сын отдал деньги и забрал его. Я считаю, что это честный заработок. Кстати, среди своих сверстников он один из самых физически сильных – это важно. Подтягивается больше 20 раз на турнике, плавает, бегает…

После он взялся следить за рынком ценных бумаг, решил купить определенные акции и попросил у меня денег на это. Я предложил дать в кредит 100 тысяч долларов – стал возмущаться, почему в кредит, мол, ты же мой отец. Я сказал: «Сынок, потому что это жизнь. Представь, что папы нет, а деньги надо зарабатывать и кредит без процентов никто не даст: ни банк, ни деловой партнер». В конце концов он понял, почему в кредит. Купил два пакета акций, подержал 4 дня и продал. Заработал почти 30 тысяч долларов. Я списал с него проценты, он повозмущался, но потом согласился, что это нормальный бизнес. После этого я много раз подговаривал поиграть еще – отказывается.

Для вас важно, чтобы брат с сестрой были близки?

Очень важно. С того самого дня, когда они научились слушать, я объясняю: ближе вас друг у друга никого на свете нет и никогда не будет. Ваши мужья-жены не должны быть дороже.

Досье SPEAR’S

Павел Фукс

Родился в Харькове 27 октября 1971 года. Окончил Харьковский институт бизнеса и менеджмента по специальности «финансы и кредит».

В 2002 году пришел в девелоперский бизнес, создав компанию «Техинвест». Среди первых проектов – торговый центр «Калужский». В 2002 году вместе с главой «Ингеокома» Михаилом Рудяком основал компанию «Ингеоком-Инвест» и возглавил совет директоров.

В августе 2006 года для консолидации всех активов создал девелоперскую корпорацию ЗАО «МосСитиГрупп» (MosCityGroup).

Женат, двое детей: Анастасия, 17 лет, Яков, 11 лет.

Примечание: Данный материал опубликован в журнале SPEAR’S Russia #9(21) под заголовком «Метод Фукса».

Атлас

• Альфа-Банк (А-КЛУБ)