Давайте начнем с вашей оценки перспектив роста компании. Почему, как вы считаете, она будет расти, в каких направлениях это будет происходить и насколько все это сильно или слабо коррелирует с самим рынком?

Рост компании неизбежно коррелирован с рынком услуг по управлению активами в целом, а мы смотрим на него оптимистично. Доля инвестиций физлиц по мировым меркам у нас все еще низкая. Если судить о России по такой метрике, как все виды инвестиций физлиц к ВВП, то, по данным ЦБ, за 2021 год мы получим что-то около 9%. Это ставит нас рядом со Словенией и Португалией, и при этом от Венгрии мы уже отстаем процентов на 40. Это простой показатель, который говорит нам, где находится российский рынок в сравнении с другими развивающимися странами.

Другая метрика, за которой мы тоже следим, – это соотношение инвестиционных активов управляющих компаний в рамках больших финансовых групп к балансам самих этих групп. Возьмем активы в ПИФах и ДУ-обслуживание и сравним с пассивами физлиц: по мировым меркам у нас тоже очень большой потенциал. В среднем по развитому миру около 70% от балансов групп, в J.P. Morgan Asset Management – примерно 80%. В России, если усреднить, мы получим 10%. И вот это как раз подводит нас к тому, какие у нас есть перспективы.

Еще одна говорящая цифра: за последние восемь лет средние темпы роста выручки в индустрии управления активами в России составляли порядка 30%. Подобного рода темпы роста можно наблюдать разве что в индустрии электронной коммерции – типа «Яндекс» или Ozon. Это тоже нас вдохновляет.

Бизнес по управлению активами является привлекательным с точки зрения акционера этого бизнеса еще и в силу более высокой оценки рынком компаний этого сектора по сравнению со многими иными категориями финансовых институтов. Среди публичных компаний сектора на развитых рынках средняя оценка по коэффициенту «цена/прибыль» – порядка 11 годовых прибылей, при этом лидеры оценены с коэффициентом более x20. На этом фоне классические банки оцениваются в среднем с коэффициентом P/E порядка x7. Бизнес УК в целом в мире растущий и при этом не требует дополнительной капитализации.

Вас воодушевляет разрыв с конкурентами в степени проникновения инвестпродуктов в клиентскую базу, но у такого оптимизма должны быть еще какие-то основания.

Основания в том, как мы подходим к решению этой задачи. Я этим бизнесом занимаюсь 20 лет, причем бóльшую часть своей карьеры – в роли управляющего фондами. Это, кстати, накладывает определенный отпечаток на стратегию и приоритеты компании, которую я возглавляю. В России люди, возглавляющие такого рода бизнесы, делятся на три когорты. Одни приходят из сейлзов, другие – из подразделений поддержки. И, наконец, есть бывшие портфельные управляющие.

В чем тут отличия? В том, что руководители – выходцы из инвес­тиционных менеджеров вкладываются в инвестиционную команду и в инвестиционный процесс. Россия – развивающийся рынок. На нем возможно в течение долгого времени обеспечивать результаты выше бенчмарков. В отличие от рынков развитых. Слагаемые успеха – это культура и организация инвестиционного процесса и опыт и компетенции людей, которые за этим процессом стоят. Здесь в том числе играет роль возраст: важно, сколько управляющий прошел кризисов. И еще очень желательно, чтобы он был знаком не только с российской спецификой. Если опыта хватает, человек понимает, что на развивающихся рынках девальвация – это регулярное событие. Он помнит, как это происходило в Аргентине и в Турции, не забыл, какие ошибки сделали соответствующие финансовые регуляторы, политики. Поэтому его прогнозы относительно развития ситуации гораздо точнее и основательнее. И даже важнее здесь не прогнозы, а понимание, что в таких случаях делать с инвестиционным портфелем, какие классы активов и инструменты целесообразно держать в той или иной фазе макроэкономического цикла в портфеле.

Должно быть что-то еще, кроме возраста. Может быть, мотивация?

Нужен правильный подход к профессиональной оценке результатов работы инвестиционной команды. В нашем бизнесе управляющие часто неправильно замотивированы. Им дают такие KPI, что они вынуждены брать большой риск. Если период оценки работы инвестиционного менеджера – один год, то на этом интервале ему приходится делать крупные ставки, и дальше – либо пан, либо пропал. Но давайте откроем статистику на портале InvestFunds и посмотрим на результаты публичных ПИФов на 3–5‑летних горизонтах; у нас ведь индустрия на тему забегов на длинные дистанции. На долгосрочных доходностях прекрасно видно, кто чего стоит в паевых фондах.

В России найдется буквально две-три управляющие компании, которые действительно вкладываются в инвестиционный процесс и показывают более-­менее стабильный результат. Есть такая метрика – перцентиль доходности фондов по сравнению со своей конкурентной группой. Составляется выборка аналогичных по инвестиционной стратегии конкурентов, и мы смотрим, в какую часть распределения попадает тот или иной фонд. Против всех остальных в выборке. Первые 25% – это лидеры, звезды. Но нельзя быть все время звездой, звезды имеют свой­ство падать. Важно задержаться надолго в лучшей части выборки. Это достигается за счет экспертизы, за счет собственной аналитической службы (в России лишь у нескольких игроков есть таковые). Я, конечно, говорю про комплексную систему принятия решений, а не про отдельные телеграм-­каналы с разнообразными инвестиционными советами.

Это все на стороне продукта и команды, а что должен испытать клиент, работая с вами?

Мы сейчас много думаем о человекоцентричности, а не просто о продаже продуктов. Мы перед собой видим не просто клиента – инвестора, которому мы предлагаем определенные услуги, мы видим человека со всеми его мотивами, целями, эмоциями. За что Нобелевские премии по экономике дают в последние годы?

За поведенческую экономику.

Совершенно верно. За изучение паттернов поведения людей, отклонений от рационального поведения. Поэтому мы смотрим на человека в комплексе. Наша задача – ответить на его потребности и помочь осознать, а зачем вообще ему нужно что-то куда-то инвестировать. К сожалению, у нас очень много неосознанных инвестиций. Цифровая революция привела к тому, что многие россияне стали обладателями или потенциальными обладателями брокерского счета. Однако, по исследованиям Банка России, усредненный розничный инвестор при самостоятельном инвестировании в два раза проигрывает индексу. И кстати, эта тенденция известна давно на развитых рынках, есть на эту тему много статистических данных.

Нам кажется, что люди обратят внимание на такой драматический дисбаланс эффективности самостоятельного управления активами и простого пассивного подхода «Купил и держи рыночный индекс». Они будут двигаться в рамках общего тренда более зрелых экономик в сторону готовых инвестиционных решений от профессиональных управляющих – продуктов коллективных инвестиций и доверительного управления. Это не исключает самостоятельных инвестиций. Среди клиентов брокерских домов обязательно найдутся свои Уоррены Баффетты и Рэи Далио. Но в среднем розничный инвестор будет выбирать профессионалов.

Важно еще, как сформулированы ожидания человека. Есть подход, основанный на привязке к бенчмарку, который может расти или снижаться, а есть концепция абсолютного дохода. Это две совершенно разные философии. Абсолютный доход исповедуют в индустрии альтернативных инвестиций – например, так живут хедж-фонды. А benchmark-­driven-подход реализуют управляющие из индустрии паевых фондов. Оба подхода качественно разнятся и в плане управления рисками: в первом ставится задача снизить вариативность абсолютной доходности портфеля, тогда как во втором мы работаем с вариативностью отклонений портфеля от применимого бенчмарка – рыночного индекса.

Вы планируете наладить безупречный инвестиционный процесс, стать человекоцентричными и дорасти до каких-то цифр. Но как сформулирована ваша большая цель?

Если говорить верхнеуровнево, то мы строим российский Blackrock. Им 35 лет, нам – 27. У них 9 трлн долларов под управлением, у нас – 1,6 трлн руб­лей. У Blackrock больше половины портфеля – это ETF, пассивные инвестиционные стратегии. У нас таковых – около 4%, это точка роста. Кроме того, они не просто финансовая, они – технологическая компания. Сегодня невозможно быть крупным и не быть «техом».

Их платформа – это система для портфельного управляющего (связь с внешним миром, депозитарии, биржи, провайдеры данных). Отличная инфраструктура с API, любой управляющий, wealth manager, private bank может подключиться. Чем хороша эта концепция – ее еще называют Platform as a Service? Тем, что любой wealth-­менеджер может прийти к провайдеру такого технологического решения и подключиться к нему, используя функции внутреннего учета, отчетности, автоматизации процесса управления множеством портфелей в рамках единой инвес­тиционной стратегии, риск-менеджмента и performance attribution, оставляя за собой, например, функцию аллокации активов. Из академических исследований известно, что 80% успеха в управлении инвес­тиционным портфелем – это аллокация, а оставшиеся 20 – селекция. Аллокация – крайне непростой процесс, в нем у каждого управляющего – изюминка, ноу-хау. Кто в этом преуспел, редко готов делиться своими наработками с внешним миром.

Так вот, когда ты делаешь те же самые БПИФы, ты даешь тому, кто занимается аллокацией, кирпичики, из которых собирается портфель. И тот же private banking получает очень широкую, дешевую и ликвидную линейку инвестиционных идей в формате разнообразных индексов, которые реплицируют БПИФы. Посмотрев на матрицу всех мировых ETF, мы определили примерно 30–40 самых популярных (по размеру активов) и сравнили с тем, что есть в России. И там есть огромное количество идей, которые мы будем реализовывать. Например, до сих пор никто почему-то не создал фонд на акции средней и малой капитализации в России, а мы его только что запустили.

Но УК «Первая» концептуально схожа с Blackrock не только своим подходом к пассивным инвестициям. Мы уже переводим наше операционное ядро на микросервисную архитектуру, чтобы в какой-то момент предложить комплексное решение в качестве полноценного продукта российскому рынку управления активами, для этого у нас есть мощная технологическая команда.

А еще и у Blackrock, и у нас есть амбиция по развитию направления альтернативных инвестиций. Мы – генеральный партнер крупнейшего банка в России, через него проходит огромное количество сделок, в нем тысячи корпоративных клиентов, которые приходят за финансированием в разных формах. Это и непубличный долг, и гибрид, и все что угодно. И конечно, private equity. Недавнее IPO «Астра» отвечает на воп­рос, есть ли в России аппетит к инвестициям в акции и риску. Спрос на IPO был 80 млрд. Значит, деньги есть, причем далеко не последние, и мы сможем предложить им уникальные решения.