Я очень хорошо помню август 1991 года, когда в Москве заявили о создании ГКЧП. Я тогда был в США, работал в Нью-Йорке, в банке. Россия была под моим пристальным вниманием, ведь я работал с российскими ценными бумагами, суверенными долгами. Так совпало, что 19 августа 1991 года мои родители находились на съезде соотечественников в Москве. Часть мероприятий проходила в Кремле. И я помню (отец мне рассказывал), что они переживали и как эти драматические события переживали русские люди. ГКЧП был попыткой повернуть стрелки времени вспять, вернуться в «спокойное» застойное время. И, как показала история, это было невозможно. Ни поддержки населения, ни у военных это не получило. Все очень быстро развалилось и в какой-то момент даже показалось смешным. Я помню то заседание ГКЧП, на котором некоторые члены комитета были пьяные, другие что-то несвязно говорили, а слушатели этой пресс-конференции откровенно смеялись. В этот момент стало понятно, что назад вернуться нельзя, этого не будет.

Советская система управления, центральный тоталитарный строй нежизнеспособны. Это – аналог болезни, довольно скоротечной и смертельной. У нее есть свой ход, свой курс, и когда он пройден – это уже всё. Выбор был простым: либо будет жить страна, либо будет жить система. Думаю, с самого начала, в 1918-м году, когда стали всё национализировать, забирать, пытаться управлять страхом, из дула пистолета, уже тогда были заложены предпосылки конца этой системы. Конечно, сыграла свою роль и внешняя конъюнктура, выбор момента, когда все должно было закончиться. Были очень низкие цены на нефть, которые фактически оголили недееспособность системы и привели к экономическому коллапсу. Субсидировать эту систему было уже невозможно. И выход – участие в мировом сообществе – стал неизбежным. Это было нелегко сделать, потеряв время, когда все уже 80 лет бежали вперед. Догонять всегда тяжело…

До сих пор идет спор: в России слишком много реформ или, наоборот, их недостаточно. Я на стороне тех, кто считает, что реформ недостаточно, их надо продолжать, понимая, что реформы сами по себе – это лечение и болезненный процесс. И этот процесс продолжается. Кто-то считает, что он идет слишком медленно, кто-то – что слишком быстро. Но в любом случае, мне кажется очень важным, чтобы этот процесс двигался вперед. И такие события, как недавнее решение Арбитражного суда в пользу раскрытия информации акционерам в протоколах совета директоров, является положительным шагом. Это ведет к росту ответственности за свои действия. 20 лет назад все вопросы решались в очень узком кругу. Теперь много маленьких узких кругов, а вокруг них – общественность. Россию часто критикуют за то, что ей не хватает общественного контроля, не хватает институтов гражданского общества. Но они появляются, суды на них реагируют, поэтому надежда есть.

Рынок и фондовая биржа в России не возникли ниоткуда. Это достаточно естественное развитие событий. Рынок и в России, и в СССР был, и начинался он на улице, у фарцовщиков, которые торговали всем, чем попало. Они фактически организовывали рыночные отношения. Они нужны, без рыночных отношений невозможно знать, что сколько стоит. «Что сколько стоит» – это самый главный механизм распределения, механизм принятия решений о том, куда вкладывать капитал. Капитал – это время и богатство любого народа. Когда такие важные решения принимаются «понятно, где», но «непонятно, как», они неоптимальны. Таков результат центрального планирования в советское время – например, если бы канделябры измерялись тоннами, то один раз в год делался бы один огромный канделябр, который нигде потом не висел. То есть показатели выбирались профессиональными экономистами, но они были оторваны от жизни. И результаты тоже были оторваны от жизни. Так рынок не работает.

В дальнейшем официальном создании фондового рынка и биржи в России свою роль сыграли США. Они передали свой опыт по эмиссии ценных бумаг при организации ММВБ. В Россию специально приезжали специалисты, и ММВБ была построена по модели рынка гособлигаций США. Теперь ММВБ – это главная торговая площадка в России и для облигаций, и для акций. И технически она очень хорошо организована.

Когда рынок растет, все довольны. Когда он падает, ищут крайнего. Иногда этот «крайний» – это сам факт существования рынка. Зачем, спрашивается, нужен рынок, если он падает. Как только открыли рынки, стали получать кризисы. Но, с другой стороны, это и есть прямая функция рынков: давать feedback, ответную реакцию и наводить порядок за счет введения дисциплины. Когда раздувается пузырь, он лопается на рынке, рынок поправляет ошибку, рынок дисциплинирует. Но нет и игры без правил. У каждого рынка должны быть правила.

Россия теперь играет по международным правилам. Каждый год мы все больше и больше переходим на международные стандарты отчетности – МСФО. Это дает российским компаниям прозрачность и ставит нас на одну доску со всеми, позволяет сравнивать российские компании с аналогичными немецкими или, скажем, бразильскими. Это очень важная вещь, особенно для инвесторов. От этого зависит привлекательность России как инвестплощадки. Для того, чтобы Москва стала международным финансовым центром, такие вещи очень важны. Мы к ним идем постепенно, и начало этому было положено еще при Горбачеве с развитием гласности. А преодоление кризиса ГКЧП было последним решающим шагом, рубиконом, после которого стало ясно, что назад хода нет.

Я могу сравнивать Россию и россиян тогда и теперь. В те годы я приезжал Москву. Голодные очереди перед магазинами – это было довольно страшно. Причем это было прямо напротив пятизвездочной гостиницы, в которой я останавливался. Гостиница «Савой» и напротив – «Детский мир». И там, в холодную погоду, стояли достаточно грустного вида люди и чего-то ждали. А ранее, еще в 70-е годы, когда я приезжал в СССР как переводчик с американскими делегациями, отношение людей ко мне было странное, какое-то неестественное. С одной стороны, они проявляли ко мне интерес, а с другой – боялись. А после Горбачева и ГКЧП русские стали чувствовать себя свободнее. И даже последнее время, когда «гайки» начинают закручивать, ощущение свободы не меняется. И в личной жизни, и в печатных изданиях, и в возможностях путешествовать – у россиян развязаны руки. Отношения между людьми стали более естественными, разница между россиянами и иностранцами стала меньше заметна. И это, наверное, самое главное изменение, произошедшее за последние 30 лет. Это хорошо, потому что система, основанная на страхе, недееспособна, она не дает возможность народу жить и развиваться, жаловаться и возмущаться. Сейчас такая возможность есть, может быть, и не в достаточной степени, но в гораздо большей, чем в СССР. Отличный пример – блоггер Алексей Навальный, феномен интернета. Это человек, который взялся за создание гражданского общества через те ресурсы, которые ему доступны.

Я живу здесь уже 16 лет, и меня всегда удивляет ностальгия по Сталину, по его режиму. Она есть, и очень активная. Я долго пытался понять, в чем ее корни. Мне кажется, это некое массовое явление «стокгольмского синдрома». Люди, попавшие в заложники, начинают идентифицировать себя со своими тюремщиками. То есть была система отношений, люди привыкли в ней жить, и вот она сломана. Во-вторых, люди живут и вспоминают свою молодость, а в молодости все всегда легче. Все хорошее запоминается лучше, а все плохое забывается. Наверное, комбинация таких факторов объясняет эту ностальгию. Но, тем не менее, я уверен: в России нет консенсуса, что нужно двигаться обратно в тоталитаризм. Те же самые люди, которые сегодня оплакивают советскую систему, предоставь им выбор, не пойдут назад.

Радостно, что ежегодно миллионы россиян ездят за границу, что в Швейцарии, например, есть надписи и на немецком, и на русском языке. Это говорит о том, что россияне влияют на жизнь других стран. Они живут, общаются, ездят, познают мир. Раньше за такое желание могли посадить. Появилось новое поколение – выросли дети, которые живут без страха. Они его никогда не знали, не стояли в очередях, не слышали, что такое «дефицит». Они свободны в передвижении, у них есть возможность (и право!) видеть мир. И это главное достижение двадцати лет, прошедших после августа 1991-го.

Атлас

• МЕТРОПОЛЬ