Эдвард Мунк жил в тревоге и страхе, которыми пропитан «Крик» – полотно, созданное в 1893 году. В дневниковой записи того времени он вспоминает, что мрачные вихри картины пришли ему на ум, когда он стоял на холмах, возвышающихся над Осло. «Солнце клонилось к закату – небо неожиданно стало кроваво-красным, – писал он. – Я стоял там, дрожа от тревоги, и почувствовал бесконечный крик, пронизывающий природу».

Гуляя по гавани Осло ветреным осенним утром, я стараюсь вызвать в себе смятение, которое испытывал Мунк, глядя на этот старинный пейзаж. Отражаясь в воде на Акер-Бригге, пешеходной набережной Осло, стена зеленых деревьев украшает пейзаж. Ближе к берегу белые лодки легонько бьются о причал, и единственные раздающиеся крики принадлежат детям, хихикающим над выставленными произведениями искусства – в данном случае над бронзовой женщиной, одетой лишь в шляпу. Подчеркивая спокойствие момента, Нобелевский центр мира, расположенный в здании железнодорожной станции XIX века, отбрасывает тень за моей спиной.

Тут я узнаю важные новости. Ханне, мой норвежский попутчик, говорит, что мы не можем забронировать столик в Onda, новом ресторане, отделанном деревом и стеклом, напоминающем гигантскую рыбу, выпрыгивающую из фьорда. Я смотрю через стеклянный плавник здания. Нам придется заказать лобстера, авокадо и салат с фуа-гра как-нибудь в другой раз.

Пока Европа борется с гнетом рецессии и обдумывает будущее своего норовистого союза, богатая нефтью Норвегия спокойна, как водная гладь в порту. С тех пор как геологи начали разработку нефти в Северном море в 1969 году, страна скопила 400 млрд фунтов стерлингов в суверенном фонде – самом большом в мире – и превратилась из бедной североевропейской родственницы в одно из самых процветающих государств мира. Удовлетворенные своим немалым состоянием и намеренные его защитить, норвежцы дважды отказались вступить в ЕС. Я пришел посмотреть на то, как это богатство дефилирует по столице, и набрать пару кило, лакомясь копченой рыбой.

Страхи норвежцев

Не отчаиваясь из-за изменений в обеденных планах, мы продолжаем нашу прогулку на запад, к Тьювхолмену, что в переводе значит «остров воров». Расположенный на полуострове, выходящем из Акер-Бригге, этот район обязан своему названию бандитам, которые когда-то прятались за его отвесными скалами. Недавно городские власти взорвали эти скалы – из-за проекта по обновлению заброшенных верфей, разбросанных по Ослофьорду. Сейчас на их месте стоят футуристические – и трагично-стерильные – здания, в которых находятся рестораны, квартиры и самые авторитетные художественные галереи города. Во время спуска на Sneak Peak – стеклянном 90-метровом лифте в центре всех этих конструкций – кажется, что ты сейчас пробьешь крышу в квартире какого-нибудь финансиста.

Музей современного искусства Astrup Fearnley, переехавший в новое здание в Тьювхолмен в сентябре, внес в молодой квартал новую жизнь. Спроектированный Ренцо Пиано, он может похвастаться двойной извилистой крышей из стекла, которая раскинулась на три здания, стоящих в строительных лесах. Комплекс за 80 млн евро, финансировавшийся из частных источников, аккумулирует солнечный свет в течение дня и ночью освещает реку как гигантский фонарь.

Выполненные в исконно норвежском стиле, культурные здания привлекают знатоков искусства
и мещан. Дом оперы Осло, открытый в 2008 году, спроектирован так, что посетители могут есть, пить, принимать солнечные ванны и танцевать на его слегка скошенной крыше (итальянские мраморные плиты которой были уложены так, чтобы отталкивать пятна). В музее Astrup Fearnley посетители, равнодушные к выставленному искусству (в том числе к «Трехметровой девушке» Такаши Мураками, по существу, порнозвезде), могут выпить чашечку латте в кафе музея или прогуляться по небольшому пляжу во внутреннем парке скульптур. Более 50 тыс. посетителей уже имели возможность лицезреть скульптуру, изображающую две гигантские груди Луизы Буржуа.

Но блестящие здания и топовое искусство не могут вселить в квартал душу. Магне Фурухольмен, гитарист норвежской поп-группы A-ha, открыл галерею на самой оживленной улице Тьювхолмена в прошлом году. «Больше всего я боюсь, что Осло попадет в ловушку показушных шоу с большими международными именами, чтобы впечатлить приезжих любителей искусства, – однажды сказал он мне. – У нас должна быть уверенность в себе, чтобы показывать художников, которые еще не стали звездами. Звезд мы и так видим в любом другом мегаполисе мира».

Сегодня это не единственный страх норвежцев – осталась еще постбрейвиковская осторожность (в 2011 году террорист Андерс Брейвик расстрелял 77 человек в молодежном лагере на острове Утейя в Норвегии. – Прим. ред.). В Музее Мунка, например, я оставил свои вещи в незапертом ящике внизу и по окончании визита обнаружил их пропажу. Обратился на ресепшен, и мне сказали, что вещи взял охранник. Он отчитал меня. Я сказал: «Это же Норвегия – здесь никто не крадет». Он ответил: «Нужно быть осторожнее, мир меняется, даже в Норвегии».

Скромное богатство

Норвежцы могут отлично управлять своим богатством, но они совершенно не умеют делать себе рекламу. Так называемый «закон Янте» (впервые это словосочетание использовал датско-норвежский писатель Аксель Сандемус в одноименной новелле 1933 года Janteloven) описывает скромную натуру норвежцев. С ранних лет они узнают, что главное значение придается общности, и считают, что все люди равны. Общество остерегается тех, кто выставляет напоказ материальные блага и личные достижения. Поэтому несмотря на большие доходы от нефти и газа и глубокие карманы, норвежцы предпочитают скромность вычурности.

Возьмем Музей Мунка, темное и аскетичное здание на востоке города. Построенное в 1963-м, оно слишком мало, чтобы вместить всю коллекцию художника. Здание частенько страдает от конденсации, а в тесном, многолюдном лобби помещаются сразу кассы, магазин и кафе. В 2013 году исполняется 150 лет со дня рождения Эдварда Мунка, и администрация годами надеялась совместить эту дату с открытием нового музея. Но политические споры по поводу того, насколько «центральным» и «выдающимся» должен быть новый музей, продолжаются и накануне круглой даты. На контрасте финансируемый из частных источников Astrup Fearnley, который в основном выставляет ненорвежских художников, прошел через планировку и стройку без сучка и задоринки.

«Закон Янте» значит также, что норвежцы не любят говорить о деньгах. Теперь понятно, почему на меня странно смотрят, когда я записываю цену пива (7 фунтов) в непритязательном баре и цену большой бутылки San Pellegrino (12 фунтов), пока сижу Theatercaféen, венском кафе.

Сногсшибательные цены преследуют и в Pur Norsk, дизайнерском магазине с исключительно норвежскими товарами. Моо – популярные настенные лампы в форме головы лося – стоят тут 1000 фунтов. Из-за холодной погоды и высокого налога на алкоголь местные развлекаются дома больше, чем британцы. Это их заставляет вкладываться в обстановку.

Однако определение роскоши в дорогой стране не сводится к цене. The Thief – первый пятизвездочный отель на набережной Осло – откроется в Тьювхолмене в январе и будет обладать всеми удобствами – Spa, спортзал, плюшевые банные халаты. Тем не менее маркетологи отеля подчеркивают, что главное – стиль жизни, а не роскошь. Штатный куратор позаимствует работы из Astrup Fearnley, и среди развлечений в номерах будет присутствовать цифровое искусство.

«Искусство в отеле ассоциируется с массовым производством и случайной расстановкой, – говорит Петтер Стордален, владелец отеля. – А мы говорим: “Прочь, безвкусица!”» Впервые в Осло в отеле будет работать 24-часовое обслуживание номеров. Менеджмент активно продвигает принципы «закона Янте» – равенства между гостями. В комнатах за 300 фунтов можно будет встретить тот же комфорт, что и в апартаментах за 2700 фунтов за ночь.

После времени, проведенного в очень чистом Тьювхолмене, настоящей роскошью может показаться путешествие на восток, к бывшим индустриальным кварталам, которые уцелели, несмотря на обилие бутиков и кафе. В The Foundry – афроамериканском ресторане, находящемся в подвале бывшего кирпичного завода, есть 25-метровый бар, где подают 32 вида разливного пива. Здесь даже не удосужились скрыть болты и гайки, торчащие из деревянных столов. Далее, вниз по реке Акерселве, усиливаются хипстерские флюиды: Blaa, ночной клуб, покрытый граффити, кишит молодыми людьми в узких джинсах. Еще дальше – Jakob Culture Church, неоготическая церковь, которая была секуляризована в 1985 году. Взятая в аренду студией звукозаписи, она теперь стала гаванью для рок-групп, причудливых танцоров, поэтов, оперных групп. Этого достаточно, чтобы заставить вас сказать «аминь». Пока западный Осло увлечен всем новым и современным, восток города остается бастионом ярких и неуравновешенных. К счастью, в норвежской столице много места для всех. 

Материал опубликован в SPEAR’S Russia #4(27) под заголовком “Всем на зависть”

Материалы по теме

• Новый город
• Особенности скандинавского PBWM