Эра всеобщей компьютеризации подарила человечеству в его массе потрясающую надежду на то, что уже в скором будущем оно наконец-то сможет избавиться от многочисленных тягот и лишений прошлого, связанных с образованием, включая всемирную литературу, мировую историю, письменную речь, письмо вообще. Что все эти знания и навыки уйдут в прошлое, как сегодня безнадежным рудиментом выглядит чистописание, тщательно вычищенное из школьных курсов, из прикладных занятий как таковых.

Зачем себя утруждать, если машины возьмут на себя все коммуникации, а исполнять базовые функции добропорядочного гражданина, как то: вовремя платить налоги, аккуратно выполнять свои функции, хорошо размножаться – можно и без чтения и письма. То есть навыков, которые останутся в удел маргиналам – фрикам и элите, которую можно вырастить в комфортных условиях вдалеке от «цивилизованного» мира.

Даже если подобные рассуждения выглядят как чрезмерное сгущение красок, всем нам стоит отдать себе отчет, что мы теряем, отказываясь от такого базового в недавнем еще прошлом умения, как осмысленное, красивое письмо. Для этого надо понять, на чем вообще построена способность человека заниматься подобным родом деятельности и как в этом процессе участвует мозг, работают и взаимодействуют его структуры.

Базу под научным пониманием этих процессов заложили немецкие неврологи Карл Фогт и Поль Бродман. На основании изучения последствий морфологических повреждений отдельных участков в результате патологий, травм, ранений, кровоизлияний была создана карта из примерно 150 морфофункциональных полей коры головного мозга человека. Каждое, как было доказано, отвечает за определенную функцию – зрение, речь, двигательную активность и т. п., которые сегодня хорошо известны. Самой подробной, лучшей в мире карте мозга мы обязаны работам соотечественников – коллективу ученых Московского института мозга под руководством Ивана Филимонова и Елизаветы Кононовой.

Это необходимая часть теории, которая подводит нас к сути. Выясняется, что в сравнении с письмом у человека попросту нет второго такого рода деятельности, имеющего присущий именно человеку, а не животному, смысл. В том числе высокую степень абстракции, предполагающую использование отвлеченных понятий и сложных смыслов. И все это в сочетании со сложнейшей моторикой, памятью и точнейшей координацией всех этих систем.

А также что письмо как таковое, тем более чистописание и каллиграфия, – это чрезвычайно комплексный вид деятельности, требующий сложного взаимодействия сразу множества разных полей мозга. В том числе моторно-речевого, двигательного поля пальцев, шеи, языка, глотки, центров, координирующих асимметричные движения.

Вспомните: когда мы пишем, то можем непроизвольно открывать рот, высовывать язык, шептать что-то про себя одними губами. Так устроены наши речевые центры: чтобы думать, нам приходится проговаривать слова, поскольку других символов у нас попросту нет.

Это всего лишь в три раза быстрее, чем произнести их вслух, и всего в 10–20 раз быстрее, чем их написать. Именно поэтому мы думаем медленно, скрипим в процессе как немазаная телега. Ведь, чтобы произнести слова, даже про себя, приходится их взвешивать, оценивать ситуацию, наконец, тратить дополнительную энергию. А этому, в свою очередь, активно сопротивляется наш мозг, ведь, с его точки зрения, в этом внутреннем диалоге, происходящем при любом вдумчивом письме, нет никакого смысла с точки зрения выживания.

К слову, именно эти ограничения нашего мышления нередко заставляют нас принимать очень странные, «интуитивные» решения. Иными словами, решения, основанные на инстинктивно-гормональных (лимбических), а не рассудочных (корковых) структурах и законах работы мозга. Чаще всего это кончается глупостью или катастрофой. И все это напрямую связано с той огромной ценой, которую мы вынуждены затрачивать даже на простое копирование, не говоря о самостоятельном письме и каллиграфии.

Верно и обратное: эти виды деятельности действуют на мозг крайне благотворно.

Обогащенная среда против оболванивания

Многочисленные опыты и эксперименты разного рода не оставляют на этот счет сомнений. В частности, новомодный метод функциональной магнитно-резонансной томографии, которая, по сути, отслеживает динамику кровотока в мозге, подтверждает, что сложная активация движения человека при письме намного богаче, чем даже при чтении. В работу включается на порядок больше полей, то есть нейронов, которые другим способом запустить невозможно.

Причина в одной из особенностей нашего мозга: он работает только по востребованности. Только нагружая соответствующие поля, можно добиться увеличения в них кровотока – примерно в 2,5 раза. Именно поэтому такие сложные формы деятельности, как каллиграфия, требующие одновременного совмещения работы сразу большого количества полей мозга, крайне редки.

Более интересные и, главное, достоверные в сравнении с томографией результаты дают эксперименты с обучением элементарным навыкам письма шимпанзе. Как показали исследования, для решения таких задач у приматов вовлекается не просто кора головного мозга, которой мы думаем, но и представительство в мозжечке. Это ценнейшая часть мозга, ответственная за набор алгоритмов координационных движений, запоминание сложных форм поведения.

Подобный результат – очень важная информация. Из нее следует вполне практический вывод: если навык хорошего письма, каллиграфии заложен в ребенке с ранних лет, то есть когда чистописание, написание букв контролируются практически рефлекторно, соответствующие алгоритмы будут закреплены на долгие годы. И тогда, эпизодически возвращаясь к этому занятию, уже взрослый человек сможет поддерживать свой мозг, замедляя его старение.

При становлении и развитии навыка каллиграфического письма важны не просто сами по себе движения, но движения тонкие и очень точно координированные. Эксперименты показывают, что в этом случае в возбуждение включаются множество полей, в том числе расположенных на медиальной зоне мозга. Это центр, связывающий его инстинктивно-гормональную (лимбическую) часть с рассудочной (корковой) частью. Возбуждение этой зоны крайне важно и даже поощряется мозгом выделением веществ, вызывающих у человека эйфорию. Именно поэтому дети, чистенько написав страницу, особенно если это сделано с усилием, особенно пером, которое подходит этой цели лучше всего, испытывают настоящее райское наслаждение.

Фактически обучение чистому письму и каллиграфии – это самый верный способ заставить нейроны дифференцироваться, то есть образовывать друг с другом связи. В частности, это было показано на классических экспериментах с аплизиями. По условиям опыта эти морские моллюски делились на две группы. Первая помещалась в так называемую обогащенную среду – специальный контейнер, наполненный камнями, корягами, растениями, где им предстояло жить, самостоятельно разыскивать пищу. Вторая – в обедненную среду, то есть абсолютно пустой контейнер, где их регулярно кормили. Последующее исследование головных ганглий, или скоплений нервных клеток, показало, что число связей между нейронами у аплизий, проживших в обогащенной среде, примерно в 2,5 раза больше, чем у тех, что оказались в максимально упрощенных условиях.

Чистописание и каллиграфия – это тот редкий случай обогащенной среды, где связаны сознание, мелкая моторика, прогнозирование результата, личная и языковая память. По сути, это противодействие ужасному оболваниванию, которое приводит к разрушению личности.

К аналогичным выводам приводят результаты еще одного классического исследования, в котором сравнивалась сосудистая система мозга профессионального математика и извозчика. Работа доказала, что представители интеллектуальных профессий, всю жизнь вынужденные выполнять сложные интеллектуальные упражнения, ежедневно напрягать свой мозг, с возрастом теряют нейроны на порядок медленнее и меньше. Такие занятия, сохраняющие сосудистую систему мозга, не только профилактика грядущего маразма, но это и более высокая вероятность инсайта, озарения, принятия более эффективных решений.

Не под одну гребенку

Приступая к обучению детей письму, стоит учитывать важный нюанс: при всем желании стать по-настоящему великим каллиграфом получится не у всех. Как и в любом другом деле, здесь тоже нужны способности. Они, в свою очередь, определяются индивидуальной изменчивостью в полях и подполях головного мозга, которая руководит нашей индивидуальностью. Каждое поле – это десятки миллионов нейронов, формирующих от 100 тыс. до 1 млн связей-синапсов. При этом их индивидуальная изменчивость от человека к человеку может достигать гигантской величины – до 40 раз.

Если поля, отвечающие за письмо, достаточно велики, то вам повезло: потенциально, если вас научить, вы можете быть каллиграфом. Если они маленькие или вовсе отсутствуют – нет.

Крайне высокая изменчивость лобных полей, включающих центры письма, продемонстрирована работами Елизаветы Кононовой. В частности, это было показано на мозге Владимира Маяковского: как известно, поэт писать не любил и не очень умел, поэтому сочинял стихи в голове, после чего просто записывал на бумагу.

В свою очередь, крайне высокая индивидуальная изменчивость характерна для зрительного поля, столь необходимого, чтобы видеть, вглядываться в текст и писать те самые буквы. По площади поверхности у разных людей оно может различаться в 2,5–3 раза, а по числу нейронов – впятеро.

Именно поэтому ожидать, чтобы все люди писали одинаково, очень сложно. Вспомните: практически в любом классе найдется ребенок, который не может нормально писать – наказывай его или нет. Одно дело, когда речь о непутевом отпрыске богатых родителей, интерпретирующих распущенность собственного дитя его гениальностью, хотя в действительности на него просто пожалели розги. Другое – ребенок, с которым добросовестно занимались, воспитывали, старались как могли, но у которого тем не менее ничего не выходит в силу индивидуальной изменчивости его мозга. Об этом мало кто может помыслить, но у такого ребенка попросту нет необходимого субстрата для такой сложной работы, как письмо.

На практике это означает, что стричь всех под одну гребенку нельзя и что в педагогическом процессе силы и время придется потратить не только на то, чтобы научить ребенка навыкам хорошего письма, но и чтобы оценить, а может ли он в принципе освоить это искусство, форму деятельности как таковую.

Как бы то ни было, у многих точно получится. Об этом, в частности, говорит прекрасный опыт дореволюционной России, где детей массово учили не только чистописанию, но и рисунку. Достаточно вспомнить Александра Сергеевича Пушкина. Известно, что гений русской поэзии не только нигде не доучился, но также имел массу личностных проблем, включая неспособность к подневольному труду и усвоению знаний. При этом украшал свои неподражаемые рукописи превосходными рисунками.

Это прекрасный пример того, как если не розга, то обычная деревянная линейка могла запустить педагогический процесс, дававший замечательные результаты в области художественного творчества.

Дедовским способом

По этому пути уже идут в некоторых странах, где пытаются ввести – не для всех, но для избранных – систему воспитания мозга, включающую чистописание и каллиграфическое письмо. Например, час обязательного письма в неделю является нормой для ряда привилегированных школ Великобритании и США. Подобное воспитание может продолжаться несколько лет в зависимости от типа школы, а его результаты налицо.

Подобные практики получают все более широкое распространение в Китае. Каллиграфия наряду с прочими методиками оздоровления, такими как цигун, считается там одним из важнейших методов интеллектуального развития человека, а в конечном счете и долголетия.

В Японии каллиграфия выступает важной частью национальной культуры. В местных школах существует широко распространенная традиция приглашения профессионального каллиграфа, который проводит занятия по красивому письму во время длинной обеденной перемены для всех желающих.

Ярко выраженное положительное влияние чистописания на академическую успеваемость доказано и многочисленными экспериментами. Одно из таких исследований какое-то время назад было проведено в частном исследовательском Университете Вандербильта в США. Участвовавшие в нем студенты были поделены на две группы. Первая в течение нескольких месяцев проходила обучение и практиковалась в чистописании и каллиграфии, вторая – нет. В результате у первых был зафиксирован рост общей академической успеваемости в пределах 50–80%, тогда как у вторых она не менялась или даже падала.

К аналогичным результатам пришли в Вашингтонском университете, где провели эксперименты со школьниками ­2–6-х классов: общая успеваемость тех, кого учили каллиграфии, изложению мыслей связным текстом, написанным от руки, оказывалась на порядок лучше тех, кто использовал с этими же целями компьютер, то есть просто тыкал пальцами по клавиатуре.

Хотя в этом смысле современные компьютерные технологии не так уж безнадежны: в последнее время появилось немало приложений для смартфонов, действительно позволяющих научиться более-менее прилично писать с помощью пальца или стилуса.

В заключение не лишне повторить мантру: чтобы развить свой мозг, сохранить его в хорошей форме на протяжении всей жизни и даже в старости, попробуйте регулярно его использовать по назначению. Заставляйте его работать, особенно в сложных ситуациях. Каллиграфия – самое простое и общедоступное решение этой задачи.

Сергей Савельев, заведующий лабораторией развития нервной системы НИИ морфологии человека РАМН, доктор биологических наук, профессор

Материал подготовлен на основе публичной лекции Сергея Савельева в Московском международном музее каллиграфии, публикуется по согласованию с автором