Вы вошли в арт-дирекцию фестиваля в прошлом году. Я понимаю, зачем «Территории» музей в качестве партнера, так как это мультижанровая платформа. Но зачем ММОМА театр? Тем более театр радикальный, который сюда привозит «Территория» и иногда получает из-за этого проблемы: критику со стороны консервативных зрителей, запрет на показ спектаклей и т. д. А вы между тем государственная институция.

Мы находимся в поле одного пространства современной культуры. И в нем многое давно развивается по принципу объединения и пересечения дисциплин. Потому «Территория» существует в формате мультижанровой платформы. И вот уже скоро 10 лет, как ММОМА выступает ее стратегическим партнером. Тем более что этот фестиваль еще и школа современного искусства, а просвещение и воспитание – важнейшие задачи любого музея.

Кроме того, ММОМА давно работает с театральными практиками. Из последних крупных проектов этого года – выставка, посвященная 65-летию «Современника», нетеатроведческая по формату, а созданная как документально-художественная инсталляция, в рамках которой театр встречается с современным искусством. ММОМА одним и первых среди отечественных музеев начал привлекать театральных художников для создания выставочных экспозиций. Еще в 2010 году нашу выставку «Если б я только знал» оформила арт-группа Only brothers, которую образовали выпускники Мастерской Дмитрия Крымова (театрального режиссера. – Прим. SPEAR’S Russia).

Именно тогда мы впервые сотрудничали и с Алексеем Трегубовым, с которым после осуществили множество интересных и важных проектов: так он был, например, автором художественной концепции, архитектором и куратором выставки, посвященной «Современнику».

До прошлого года в арт-дирекцию «Территории» входил директор ММОМА Василий Церетели. Сейчас вы стали ее членом. Это усиление позиций музея в рамках этого проекта или начало реализации нового курса с вашей стороны? Как собираетесь менять «Территорию»? Есть ли у вас какое-то собственное видение развития фестиваля?

Василий Церетели продолжает принимать участие в жизни фестиваля, а мое активное присутствие в проекте началось с самого первого года сотрудничества и никогда не прерывалось. Таким образом, взаимоотношения фестиваля и музея развиваются очень естественно, логично и гармонично. Для меня быть членом арт-дирекции – получить новый опыт, увидеть многие процессы изнутри, заглянуть в театральную сферу. Никто из членов арт-дирекции не проводит свою отдельную линию. Наша работа предполагает коллегиальный формат: тесное взаимодействие друг с другом, постоянный обмен мнениями, опытом, идеями, экспертизой. И так, в ходе обсуждений и дискуссий, рождается новое и интересное, как, например, сформированная нами программа 16-й по счету «Территории».

То, что современному театралу надо интересоваться современным искусством, очевидно, так как постдраматический театр сформировался под влиянием перформативных практик в contemporary art. Надо ли музейному менеджеру и куратору знать театр, любить его? Вы театрал?

Пожалуй, всем нам стоит быть зрителем, максимально стремящимся к новым знаниям, и неважно, в какой сфере ты профессионально существуешь. В целом могу назвать себя театралом, и этот интерес к театральным практикам сформировался еще до начала моей работы в музее. Всегда хожу на максимальное количество спектаклей «Территории». И всем советую постараться смотреть все, что есть в афише фестиваля.

Как и многие российские зрители, я полюбила бельгийского режиссера Яна Фабра благодаря «Территории», с ним познала совершенно другой театр. Вы что-то открывали принципиальное новое для себя на фестивале?

Конечно! Огромное количество имен, которые я слышал и знал, но не имел возможности по ряду причин увидеть их спектакли вживую, и в итоге «Территория» их сюда привезла. Список таких имен у меня довольно объемный. Из последнего назову Мег Стюарт. Она важнейший современный хореограф, и ее приезд в Россию в рамках фестиваля стал знаковым событием нашей культурной жизни.

А сейчас в рамках «Территории» в ММОМА можно увидеть перформативный фотопроект французского хореографа Жозефа Наджа «Мнемозина».

Приезда «Мнемозины» я очень ждал. Проект существует как раз на стыке разных дисциплин, объединяя и выставку, и перформанс, и современный танец. И он органично вписался в пространство нашего музея.

Теперь давайте поговорим о деньгах, о самом животрепещущем вопросе для всех культурных институций и проектов. ММОМА – государственная организация. Между тем многие проекты музея реализованы на частные деньги. Был даже фестиваль Art.Up Art.In, где большие компании выступали и как спонсоры, и как участники. Каков ваш расклад в процентах сегодня: бюджетное финансирование и частные средства? И каким он был бы идеальным?

Точные цифры сложно озвучить, потому что мы всегда стараемся идти на повышение этого процента. И делаем в разы больше, чем позволяет нам госбюджет. В первую очередь финансирование привлекается на проектную деятельность. Однако наш образовательный центр в Ермолаевском переулке, который для музея является флагманским проектом, стратегическим и долгосрочным, был изначально запущен на спонсорские средства: мы сделали ремонт и реализуем сейчас большинство программ. Кроме того, 80% нашей издательской деятельности также осуществляется на привлеченное финансирование. А музей – активный издатель: в год в среднем мы выпускаем от 3 до 5 книжных проектов.

Покупка новых предметов для коллекций пре­имущественно осуществляется на какие деньги?

На бюджетные. При этом внебюджетные форматы пополнения коллекции бывают разные – например, передача произведения в дар. Это может сделать как меценат, так и сам художник или галерея. Даже подарок в музее проходит экспертизу – у нас работает комиссия, отсматривающая предметы и принимающая решение. Из недавнего важного дара – работа Михаила Толмачева, которая была представлена на его выставке в Музее Вадима Сидура (входит в ММОМА.– Прим. SPEAR’S Russia). Дарителем выступил наш давний партнер Газпромбанк Private Banking, который имеет собственную значительную корпоративную коллекцию.

Роман Должанский, главный идеолог «Территории», как-то жаловался в интервью SPEAR’S Russia, что иногда ему приходится звонить меценатам и буквально выпрашивать недостающие суммы. А вы звоните? Или благодаря тому, что музей возглавляет семья Церетели, у вас с поиском финансирования все гораздо проще?

В музее есть отдел развития, который и занимается направлением фандрайзинга. Мы придерживаемся модели индивидуального подхода к каждому из партнеров, предлагаем систему win-win, когда процесс сотрудничества становится выгодным обеим сторонам. Для нас это исключительно важный вопрос, потому что с каждым партнером необходимо проговорить его задачи, услышать, чего он ожидает от спонсорства проекта. В первую очередь я говорю про общение с крупными корпорациями, сотрудничество с которыми мы выстраиваем в системе учета взаимных интересов. При таком подходе разговор со спонсорами можно вести на равных, их не нужно просить, а можно предлагать.

Я считаю очень важным для музея объяснять значение искусства для жизни не только широкой общественности, но и партнерам, помогать им разобраться в нем. Поэтому у нас много образовательных программ, которые специально готовим для крупных компаний.

То есть вы занимаетесь корпоративным просвещением?

Да, в том числе. Есть большое количество реализованных кейсов. Мы проводили подобные проекты для наших постоянных партнеров, например, для Газпромбанка и компании «НОВАТЭК». Для последней мы делали специальный корпоративный лекторий: музейный специалист приезжал в офис раз в неделю и читал лекции. Компания «НОВАТЭК» активно занимается поддержкой современного искусства, поэтому руководству важно, чтобы сотрудники понимали, зачем это делается, какую пользу обществу может принести. Просветительские занятия помогают снимать стереотипы с восприятия современного искусства, корпоративная благотворительная деятельность становится понятной всем сотрудникам.

У Лувра в меценатах 60 тыс. человек. Индивидуальная поддержка культурных проектов малыми суммами очень распространена на Западе, но не в России. Какова стратегия ММОМА в поисках финансирования? Я зашла к вам на сайт, кликнула на иконку «Хочешь помочь музею», и страница, где можно внести пожертвование, оказалась ненайденной. Это технический сбой или осознанный подход?

К сожалению, этот проект у нас пока в заморозке. В ММОМА существовал Клуб друзей, но сейчас мы его временно приостановили. Это связано с тем, что обновляется дизайн сайта. Новый будет запущен с нового года или самое позднее с весны, тогда на нем появится и обновленная схема поддержки музея. ММОМА собирается запустить патронские программы, возродить Клуб друзей. А также у нас в планах создание эндаумент-фонда.

Индивидуальное донорство – это вопрос доверия в обществе. Делая пожертвование музею на покупку картины – а такой сбор иногда объявляет, например, тот же Лувр, – я должна доверять институции. В российском обществе с доверием проблема. Вы рефлексируете на эту тему? Пытаетесь исправить ситуацию?

Конечно! Для этого музей должен выстраивать активную коммуникацию, общаться со зрителем, партнерами, художественным сообществом, быть максимально открытой институцией. Музеи могут и стараются этими шагами формировать и развивать общественную систему доверия в целом.

Ваша личная оценка как человека, который занимается поиском финансирования, развитием фандрайзинговых программ, какое состояние должно быть у мецената, чтобы он активно начал тратить его на поддержку культурных проектов? Какой порог входа в клуб меценатов?

Меценатство – это в первую очередь система ценностей, которую формирует в себе человек, поэтому порога входа тут не существует. Необходимо намерение и последующее действие. Размер состояния значения не имеет. И мы в ММОМА рады любой помощи. То же самое могу сказать и о «Территории». Часто приход нового спонсора – это появление нового проекта или нового имени в афише фестиваля. У «Территории» есть планы по созданию попечительского совета и запуску фандрайзинговых программ. И как член арт-дирекции я буду включаться во всем процессы, помогать развитию фестиваля своим опытом, экспертизой и контактами.