Также читайте рецензию на книгу, подготовленную старшим научным сотрудником Центра нейроэкономики и когнитивных исследований ВШЭ Ксенией Паниди специально для WEALTH Navigator

Глава 4. Прогнозирование

Каков расклад?

Потребовались усилия двух психологов, Даниэла Канемана и Амоса Тверски, чтобы нанести смертельный удар по традиционному представлению, что люди всегда рациональны. Согласно экономической теории, мы логически обрабатываем всю доступную информацию, чтобы выяснить, какой вариант предлагает наилучшее соотношение риска и доходности. На практике, как показали Канеман и Тверски, люди склонны основывать свои прогнозы долгосрочных тенденций на удивительно краткосрочных выборках данных или на факторах, которые вообще не имеют отношения к делу. Рассмотрим примеры.

1. Две чаши, скрытые от глаз, содержат шары, две трети которых должны быть одного цвета, а одна треть – другого. Один человек вытащил 5 шаров из чаши А; 4 оказались белыми, 1 оказался красным. Второй человек вытащил 20 шаров из чаши В; 12 оказались красными, 8 – белыми. Теперь ваша очередь: вы можете вытащить с завязанными глазами только 1 шар. Если заранее угадаете цвет, то выиграете 5 долларов. Следует ли ставить на то, что вы вытянете белый шар из чаши А или красный из чаши В?

Многие делают ставку на белый шар из чаши А, так как первый человек вынул из чаши А 80% белых, а второй человек вынул только 60% красных шаров из чаши В. Однако выборка из чаши В в 4 раза больше. Значит, вероятность того, что в чаше В будут в основном красные шары, выше, чем вероятность того, что в чаше А будут в основном белые. Большинство из нас знает, что бóльшие выборки более надежны, тем не менее мы отвлекаемся на небольшие выборки. Почему?

2. В ходе общенационального опроса были получены краткие характеристики 100 молодых женщин, из которых 90 являются профессиональными спортсменками, а 10 – библиотекарями. Вот два профиля, взятые из этой группы.

Лиза общительная и живая девушка, загорелая, с длинными волосами. Иногда она бывает неорганизованной и небрежной, но ведет активную общественную жизнь. Она замужем, но детей у нее нет.

Милдред тихая девушка, носит очки и короткую стрижку. Она часто улыбается, но редко смеется. Она трудолюбива, чрезвычайно аккуратна, и у нее всего несколько близких друзей. Она не замужем.

• Каковы шансы, что Лиза – библиотекарь?
• Каковы шансы, что Милдред – профессиональная спортсменка?

Большинство людей думает, что, должно быть, Лиза – спортсменка, а Милдред – библиотекарь. Хотя из описаний и кажется очевидным, что Лиза с большей вероятностью, чем Милдред, будет спортсменкой, Милдред, вероятно, тоже профессиональная спортсменка. В конце концов, мы знаем, что спортсменками являются 90% этих женщин. Часто, когда нас просят оценить, насколько вероятны те или иные события, мы вместо этого оцениваем, насколько они схожи между собой. Почему?

3. Представьте, что мы с вами подбрасываем монетку. Подбросим ее 6 раз и отследим результаты, обозначая орла как О, а решку как Р. Вы бросаете первым, и у вас выпадает О Р Р О Р О: результат 50/50, и кажется, так и должно быть в соответствии с вероятностью. Затем бросаю я и получаю О О О О О О. Идеальная серия орлов, от которой у нас обоих перехватывает дыхание, а я чувствую себя гением в подбрасывании монет.

Но правда более прозаична: в 6 бросках монет шансы получить О О О О О О и О Р Р О Р О идентичны. Обе последовательности имеют один шанс из 64, или 1,6%. Тем не менее результат О Р Р О Р О кажется нам вполне обычным, и мы бываем поражены, когда вдруг случается О О О О О О. Почему?

Голуби, крысы и случайность

Ответы на эти загадки о случайности лежат глубоко в нашем мозге и в далекой истории нашего вида. Люди обладают феноменальной способностью обнаруживать и интерпретировать простые паттерны. Именно это помогло нашим предкам выжить в опасном первобытном мире, спасаться от хищников, находить пищу и кров и в конечном счете выращивать растения в нужном месте в нужное время года. Сегодня навыки поиска и завершения паттернов помогают нам ориентироваться во множестве ситуаций, возникающих в повседневной жизни: «Вот поезд, на который я должен успеть», или «Ребенок проголодался», или «Мой босс по понедельникам вечно тупит».

Но когда дело доходит до инвестирования, неистребимый поиск паттернов заставляет нас считать, что порядок существует везде, даже там, где его нет. Не только жрецы с Уолл-стрит думают, что знают, куда движется фондовый рынок. Почти у каждого из нас есть мнение о том, будет ли с этого момента индекс Доу-Джонса расти или падать или продолжат ли расти те или иные акции. И всем хочется верить, что финансовое будущее можно предсказать.

Поиск паттернов в случайных данных является фундаментальной функцией нашего мозга – настолько фундаментальной для человеческой природы, что наш вид следовало бы называть не Homo sapiens, или человек разумный, а Homo formapetens, или человек – искатель паттернов. Большинство животных обладают способностью распознавать паттерны, но люди просто одержимы этим. Нашу способность видеть порядок даже там, где его нет, астроном Карл Саган назвал «характерным тщеславием нашего вида», а другие – «парейдолией» (от греч. «неправильное или искаженное изображение»). Некоторые люди видят изображение Девы Марии в жареном бутерброде с сыром 10-летней давности, а кто-то даже был готов заплатить за него 28 000 долларов на eBay. Другие просматривают горы данных о фондовом рынке, стремясь найти предсказуемые модели, которые позволили бы им обхитрить рынок.

• На основе исторических данных стало общепринятым мнение, что американские акции, как правило, растут по пятницам и падают по понедельникам, но в 1990-х годах они делали прямо противоположное.
• Октябрь (месяц краха рынка 1987 года) считается худшим месяцем для владения акциями, но на протяжении долгой истории он в среднем входил в пятерку месяцев с наилучшей доходностью.
• Миллионы инвесторов верят в технический анализ, который якобы предсказывает будущие цены на основе прошлых, и в выбор момента сделки. Это якобы позволит вам избавиться от акций прежде, чем они упадут, или купить их прежде, чем они поднимутся. Существует мало объективных доказательств (а может, их нет вовсе), что любая из этих тактик работает в долгосрочной перспективе.
• Каждый год многие финансисты с Уолл-стрит мечтают, чтобы команды Национальной футбольной конференции выиграли Суперкубок. Их желание основывается на широко распространенном – и совершенно ошибочном – убеждении, что если команды из старой НФЛ выиграют чемпионат, то в следующем году фондовый рынок вырастет.

Что движет таким поведением? На протяжении десятилетий психологи доказывали: если бы крысы или голуби знали, что такое фондовый рынок, они могли бы быть более успешными инвесторами, чем большинство людей. Грызуны и птицы, похоже, держатся в рамках своих способностей идентифицировать паттерны и демонстрируют естественное смирение перед лицом случайных событий. Не то что люди.

В типичном эксперименте исследователи зажигают на экране две лампочки – зеленую и красную. В четырех случаях из пяти зажигается зеленый свет, в остальных 20% случаев – красный. Но конкретная последовательность остается случайной. Одна серия из 20 вспышек может выглядеть так: КЗКЗЗЗЗЗКЗЗЗЗКЗЗЗЗЗЗ. Другая так: ЗЗЗЗКЗЗЗЗЗЗЗККЗЗЗЗЗК. <…> Если стараться угадать, какой свет загорится следующим, лучшая стратегия – просто каждый раз предсказывать зеленый, поскольку ваши шансы оказаться правым составят 80%. Так обычно и делают крысы или голуби, получая от исследователей еду за правильную догадку.

Люди же, как правило, не справляются с задачей в подобных экспериментах. Вместо того чтобы все время выбирать зеленый цвет и использовать 80%-ный шанс оказаться правым, люди обычно только четыре раза из пяти выбирают зеленый. Затем они быстро втягиваются в игру и пытаются отгадать, когда появится следующая красная вспышка. В среднем эта ошибочная уверенность приводит к тому, что люди правильно выбирают следующую вспышку только в 68% попыток. Еще более странно, что они упорствуют в своем поведении, даже когда исследователи прямо говорят, что мигание огней является случайным (чего нельзя сделать с крысой или голубем). В то время как грызуны и птицы обычно довольно быстро учатся максимизировать свой результат, у людей с течением времени показатели снижаются. Чем дольше длится эксперимент, тем больше они верят, что наконец-то поняли хитрость «паттерна» этих чисто случайных вспышек.

В отличие от других животных люди считают, что они достаточно умны, для того чтобы предсказывать будущее, даже если нам прямо говорят, что оно непредсказуемо. Глубокий эволюционный парадокс: более развитый интеллект приводит к тому, что человек уступает птицам и грызунам в этом виде задач. Вспомните это в следующий раз, когда захотите сказать, что у кого-то куриные мозги.

Группа исследователей из Дартмутского колледжа, возглавляемая профессором психологии Джорджем Уолфордом, выясняла, почему мы думаем, что можем обнаружить паттерны там, где их нет. Группа Уолфорда проводила эксперименты с миганием света на пациентах с «расщепленным мозгом», у которых при лечении тяжелых форм эпилепсии были хирургически перерезаны нервные волокна, соединяющие полушария головного мозга. Когда эпилептики наблюдали серию вспышек, которые они могли обработать только правым полушарием мозга, они постепенно учились угадывать наиболее частый вариант, как это делают крысы и голуби. Но когда сигналы передавались в левое полушарие, эпилептики продолжали пытаться предсказать точную последовательность вспышек, что резко снижало общую точность их предсказаний.

«Похоже, в левом полушарии мозга есть модуль, который заставляет людей искать закономерности и видеть причинно-следственные связи, – говорит Уолфорд, – даже когда их нет». Его партнер по исследованиям Майкл Газзанига назвал эту часть мозга «интерпретатором». Уолфорд объясняет: интерпретатор заставляет нас считать, что «я могу в этом разобраться». Это вполне может так и быть, если в данных есть паттерн и он не слишком сложен. Однако профессор предупреждает: не стоит постоянно искать разгадки и закономерности в случайных или сложных данных.

И это еще мягко сказано. Финансовые рынки почти так же случайны, как мигающие огни, и они дают невероятно сложные сочетания. Хотя никто еще не выяснил, где именно в мозге находится интерпретатор, его существование помогает объяснить, почему эксперты по-прежнему пытаются предсказать непредсказуемое. Сталкиваясь с постоянным хаотическим потоком данных, эти знатоки отказываются признать, что не могут их осмыслить. Вместо этого интерпретаторы заставляют их верить, что паттерны, по которым можно прогнозировать будущее, найдены.

<…>

Очень важно признать основные реалии распознавания паттернов в мозге инвестора.

• Поспешно. Два подряд случая почти чего угодно – роста или падения цен на акции, высокой или низкой доходности взаимных фондов – заставляют вас ожидать этого же в третий раз.
• Бессознательно. Даже если вы думаете, что сознательно занимаетесь сложным анализом, механизм поиска паттернов вполне может привести вас к гораздо более инстинктивному решению.
• Автоматически. Всякий раз, когда вы столкнетесь с чем-то случайным, вы будете искать закономерности. Так устроен наш мозг.
• Бесконтрольно. Вы не можете отключить этот вид обработки информации или отменить его. К счастью, как мы увидим далее, вы можете предпринять некоторые шаги, чтобы противодействовать этому.
  <…>

Как вы думаете, почему это называют дофамином?

У Вольфрама Шульца, нейрофизиолога из Кембриджского университета в Англии, короткие седые волосы и аккуратно подстриженные серебристые усы. Он настолько скрупулезен, что хранит офисные чашки перевернутыми вверх дном на полотенце, чтобы они не запылились. Когда я посетил его, единственным заметным украшением в его кабинете был плакат с Розеттским камнем. Это изображение напоминало, с какой трудной задачей сталкиваются нейробиологи, отыскивая биологические истоки нашего принятия решений. Немец Шульц, много лет преподававший в Швейцарии, похоже, был специально создан, чтобы изучать микроструктуры мозга, исследуя электрохимическую активность одного нейрона за другим.

Шульц специализируется на изучении дофамина – химического вещества в мозге, помогающего животным, включая людей, понять, как совершать вознаграждаемые действия. Дофаминергические (использующие дофамин как сигнальное вещество) нейроны расположены в подкорковых мозговых структурах, которые в том числе соединяются со спинным мозгом. Из примерно 100 миллиардов нейронов мозга менее одной тысячной процента вырабатывают дофамин. Но это крошечное нейронное меньшинство обладает огромной властью над нашими инвестиционными решениями.

«Дофамин дотягивается до всего мозга», – так описывает это нейробиолог Антуан Бечара из Университета Южной Калифорнии. Когда дофаминергические нейроны активируются, они не похожи на маленькие фонарики, выхватывающие лучом одну цель. Вместо этого нейронные связи испускают свои вспышки, как фейерверк, разлетающийся брызгами импульсов по всем мозговым структурам, и мотивация преобразуется в решения, а решения – в действия. Эти электрохимические импульсы могут пройти от основания мозга до центров принятия решений всего за двадцатую долю секунды.

В обыденном представлении дофамин – наркотик удовольствия, который дает естественный кайф, своеобразный внутренний наркодилер, обволакивающий мозг мягкой эйфорией всякий раз, когда вы получаете то, что хотите. Но мало представить размер и ценность ожидаемого вознаграждения, надо еще и подтолкнуть себя к действиям, которые обеспечат его получение. «Если вы понимаете, что вас ждет награда, – говорит психолог Кент Берридж из Мичиганского университета, – тогда у вас есть знания. Если вы осознаете, что нельзя просто сидеть в ожидании награды, к знанию добавятся силы и мотивация. Люди поняли это в результате эволюции, потому что пассивного знания о будущем недостаточно».

Исследователи Шульц и Рид Монтегю вместе с Питером Даяном, ныне работающим в Университетском колледже Лондона, сделали три важных открытия о дофамине и вознаграждении.

1. Получение ожидаемого не вызывает выброса дофамина. Вознаграждение, которое соответствует ожиданиям, оставляет дофаминергические нейроны в состоянии своего рода устойчивого колебания, когда электрохимические импульсы распространяются с обычной скоростью около трех всплесков в секунду. И хотя вознаграждения должны нас мотивировать, получение ожидаемого нейроны не возбуждает.

Этим можно объяснить, почему наркоманам требуется постоянно увеличивающаяся доза для получения кайфа и почему инвесторы страстно мечтают о быстро растущих акциях с положительным импульсом или ускорением роста доходности. Для поддержания прежнего уровня нейронной активности им каждый раз нужен все больший успех.

2. Неожиданный выигрыш возбуждает мозг. Изучая мозг обезьян, получающих «доход» в виде глотков сока или кусочков фруктов, Шульц доказал: «Когда вознаграждение неожиданно, дофаминергические нейроны активируются длительнее и сильнее, чем в ответ на ожидаемое вознаграждение. В мгновение ока нейроны переходят от срабатывания 3 раза в секунду к срабатыванию 40 раз в секунду. Чем быстрее срабатывают нейроны, тем более срочный сигнал о вознаграждении они посылают.

«Дофаминовая система больше заинтересована в новых стимулах, чем в знакомых, – объясняет Шульц. – Если вы получите маловероятную финансовую выгоду – скажем, сорвете куш на акциях новой авантюрной биотехнологической компании или разбогатеете, быстро и выгодно перепродав жилую недвижимость, – ваши дофаминовые нейроны будут бомбардировать остальные мозговые структуры мотивационными «пинками». «Этот вид положительного подкрепления создает особый вид внимания, связанного с вознаграждениями, – говорит Шульц. – Вознаграждение заставляет вас желать большего».

Выброс дофамина после неожиданного вознаграждения прежде всего побуждает нас идти на риск. Вообще-то, рисковать страшно. Если бы крупная победа при малых шансах на успех не приносила радости, мы бы никогда не делали ставок, кроме самых безопасных и наименее выгодных. «Без прилива дофамина, – объясняет Монтегю, – наши ранние предки, возможно, умерли бы от голода, съежившись в пещерах, а мы, современные инвесторы, держали бы все наши деньги под матрасом».

3. Если ожидаемое вознаграждение не наступает, дофамин перестает выделяться. Когда вы улавливаете сигнал о том, что вознаграждение возможно, дофаминергические нейроны активируются. Если же затем вы упустите выигрыш, они мгновенно перестанут срабатывать. Мозг лишается ожидаемой дозы дофамина, вместо отклика «Я получил это» мозг проваливается в мотивационный вакуум. Представьте, что кто-то выхватил шприц из рук наркомана, когда тот уже мечтал об очередной дозе.

Зависимость от прогнозов

Точно так же, как природа не терпит пустоты, люди не терпят случайностей. Стремление предсказывать непредсказуемое берет начало в дофаминовых центрах рефлексивного мозга. Я называю эту человеческую склонность «зависимостью от прогнозов».

<…>

Нейробиологи до сих пор точно не знают, как удовольствие возникает в мозге или почему вознаграждение приносит такое большое удовлетворение. Но мы точно знаем, что животные и люди без функционирующих дофаминовых цепей неспособны действовать для получения вознаграждения.

В Гарвардской медицинской школе нейробиолог Ханс Брайтер сравнивал мозговую деятельность кокаиновых наркоманов, ожидающих получения дозы, и людей, собирающихся ввязаться в прибыльную финансовую авантюру. Сходство не просто поразительное, оно пугающее. «Положите фМРТ-снимки мозга наркомана рядом со снимком одного из тех, кто мечтает сорвать большой куш, и паттерны активированных нейронов на двух изображениях практически совпадают, – говорит Брайтер. – Точнее не бывает». «Если существует процесс привыкания к химическим веществам и можно использовать валюту для покупки химических веществ, – спрашивает Брайтер, – возможно ли, что тот же процесс применим и к деньгам?» На этот вопрос нет ответа, но есть множество неподтвержденных данных в пользу такого предположения. Другими словами, как только вы заработаете большие деньги на нескольких инвестициях подряд, то рискуете стать функциональным эквивалентом наркомана, за исключением того, что вещество, на которое вы подсели, не алкоголь или кокаин, а деньги.

Какая сила приводит в действие зависимость от прогнозов в нашем мозге? Исследователи дофамина во главе с Монтегю и Шульцем сделали открытие, которое напоминает собой опыт с собаками Павлова. Как только вы узнаете, что может сигнализировать о вознаграждении, ваши дофаминергические нейроны больше не будут срабатывать в ответ на сам выигрыш, вместо этого они будут срабатывать на сигнал о его приближении. Если вознаграждение достаточно велико, дофамин, по-видимому, сохранит долговременную «память» о сигнале. После того как крысы узнают, что определенный звук предсказывает предстоящую доставку вознаграждения, нейроны в прилежащем ядре сработают при этом звуке, даже если прошло четыре недели с тех пор, как животные в последний раз слышали его или получали вознаграждение. Важно учесть, что четыре недели для крыс равны интервалу в 80–100 недель в человеческих годах.

Невозможно переоценить важность этих открытий. После того как вы изучите паттерн или набор обстоятельств, которые принесли деньги, высвобождение дофамина в вашем мозге будет вызываться этим стимулом, а не самим получением денег. Любой, кто использует такую систему подбора акций, как технический анализ, сталкивается с этой проблемой. Как только покажется, что акции соответствуют паттерну, который раньше уже приносил деньги, срабатывает эффект узнавания. Инвесторы уверены: они знают, что случится дальше, независимо от того, есть ли для этого объективные причины.

Описанный эффект усиливается с повторением. Чем больше у вас опыта, тем выше вероятность того, что ваше возбуждение от получения денег будет смещаться с момента, когда вы действительно получите их, на момент, когда вам впервые покажется, что это произойдет.