Первая половина моей карьеры прошла в Нью-Йорке, на Уолл-стрит, поэтому о регулировании использования инсайдерской информации я знаю не понаслышке. В США совершение сделок с ее применением преследуется в законодательном порядке с начала XX века. Там закон определяет инсайд достаточно просто: это – любая информация, которая не доступна широкой общественности и которая может существенно повлиять на цену того или иного финансового инструмента. Та же самая информация, публично разглашенная компанией, не является инсайдерской, даже если способна оказать влияние на стоимость активов. Именно показатель открытости и доступности информации определяет, относится она к инсайдерской или нет.

Интересно то, что инсайдом могут служить абсолютно разные сведения. Вот, например, информация, которая может быть получена от лечащего врача Стивена Джобса, основателя и руководителя компании Apple, о здоровье его пациента, потенциально является инсайдом. Джобс серьезно болен, и любые сведения об изменении состояния его здоровья напрямую влияют на капитализацию компании. Если врач поделится с кем-то такой информацией, и она будет использована для совершения сделок с акциями компании Apple, это станет серьезным нарушением закона об инсайде и со стороны врача, и со стороны того человека, который информацией воспользуется. Однако в случае придания огласки через прессу, например, через таблоиды закон не будет нарушен. Да, врач нарушит соглашение о конфиденциальности, но никак не закон об инсайде.

Смысл закона заключается в том, чтобы создать равные возможности для всех участников фондового рынка. Законодательное регулирование этого вопроса позволяет сделать рынок более интересным. Рынок, на котором доминирует инсайд, теряет свою привлекательность для серьезных инвесторов и постепенно сжимается.

В США использование инсайда жестко преследуется, предусмотрено даже уголовное преследование. Хорошей иллюстрацией действия закона служит фильм Wall Street с Майклом Дугласом в главной роли. Его герой, Гекко, оказался в конце первой серии в тюрьме как раз за использование конфиденциальной информации в собственных корыстных целях. Надо отметить, что сюжет фильма основан на реальных событиях, подобных примеров в жизни было много.

Поэтому я приветствую принятие в России закона об инсайдерской информации.

После развала СССР стране пришлось очень быстро осваивать те правила, по которым работает мировое финансовое сообщество. Такой резкий переход всегда болезнен. Принятие закона об инсайде – шаг в сторону нормализации инвестиционного климата страны, повышения ее инвестиционной привлекательности, своего рода «лекарство», призванное ускорить процесс выздоровления.

Надо сказать, что инсайд широко использовался отдельными группами лиц при дефолтах, которые случались в России. Сначала при Павлове в 1992 году, потом при Ельцине. В 1998 году узкий круг людей обладал информацией о предстоящих в августе того года событиях. Они знали, что надо было срочно «уходить» из рубля в доллар, из российских ценных бумаг – в золото или в недвижимость. В общем, кое-кто воспользовался этими сведениями и сильно обогатился на этом. Однако в условиях отсутствия закона об инсайде получилось, что этот круг людей ничего плохого не сделал. Но с моральной точки зрения такая ситуация просто несправедлива.

В принятом законе есть недостатки, главный из которых – это определение инсайдерской информации как таковое. В законе представлен перечень того, что законодатели отнесли к инсайду. Я полагаю, что подобное определение, в виде списка, изначально закладывает возможность, так или иначе, обойти положения закона.

В российском законе должна быть четкая и короткая формулировка того, какая информация является инсайдерской, а какая – нет. По моему мнению, по аналогии с американским законодательством, инсайд должен быть определен как информация, которая может оказывать значительное влияние на цену финансовых инструментов, и которая при этом недоступна широкой общественности.

В целом, закон длинный и сложный для понимания.

Интересно то, что его нормы не применяются к финансовым отношениям, связанным с Центральным Банком и его денежно-кредитной политикой. Инсайдерская информация может быть использована ЦБ для преднамеренного манипулирования рынком, например, через интервенции, с целью осуществления его функций по сохранению стабильности валюты. Все государства имеют монополию на насилие, и в данном случае главный банк страны имеет право на манипуляцию в зоне своей ответственности.

Важно понимать, как будет отрегулировано воздействие человеческого фактора? ЦБ как организация будет иметь доступ к инсайдерской информации, но как исключить возможность ее использования чиновниками, сотрудниками этой организации, через родственников, друзей, знакомых с целью личного обогащения? Злоупотребления подобного рода должны серьезно наказываться, поскольку потенциально могут повлиять на уровень жизни всего населения страны.

В Америке, например, все очень внимательно следят за решениями Федерального резервного банка, потому что эти решения влияют на все – на ценообразование, на рынки, на его игроков. Поэтому банк очень осторожен в своих заявлениях и аккуратно регулирует, кто из его представителей и когда выступает, в какой форме преподносится информация и когда она подлежит опубликованию.

Могу привести пример из собственной практики. В 80-х годах прошлого века я занимался реструктуризацией долгов стран Латинской Америки и Восточной Европы. В рабочих заседаниях принимали участие, с одной стороны, представители банковских комитетов, состоявших из 5-10 человек, с другой стороны – министр финансов, президент центрального банка и другие финансовые чиновники той или иной страны. На заседаниях обязательно присутствовал представитель ФРБ, который оказывал сильное влияние на весь процесс. Лично зная этого человека, я не имел права пригласить его на обед, поскольку это считалось бы серьезным нарушением. Конечно, теоретически я мог бы его пригласить, но он был обязан отказаться – таковы правила. Угости я его обедом, он был бы мне немного, но обязан. ФРБ весьма чувствителен к таким, казалось бы, мелочам, являющимися распространенной практикой в обычном бизнесе. Я мог быть приглашенным представителем ФРБ, но никак не наоборот. Кстати, как-то раз я был удостоен такой чести. Хороший получился обед…

Из достоинств нового закона хотелось бы отметить решение о введение уголовного наказания только через три года после вступления закона в силу. Очевидно, что документ еще достаточно «сырой» и требует доработки. Необходимо время для его апробации. И контролирующие органы, и игроки рынка должны привыкнуть к этому законодательному акту, оценить его. Безусловно, многие нормы неоднозначны, и потребуется время для их совершенствования.

Мне кажется, нужны конференции, дискуссии и обсуждения, в которых должны принимать участие все игроки фондового рынка: и ФКЦБ, и ММВБ, и НАУФОР, и брокеры – все те, кто на «передовой», где осуществляются сделки и возникают риски. Отраслевому сообществу чрезвычайно важно понимать смысл, заложенный законодателями в этот документ, понимать, как им работать в рамках новых правил. Все должны четко себе представлять, какими средствами будет контролироваться выполнение норм закона, кто будет заниматься возбуждением дел в случае их нарушения, каковы будут процедуры.

Предполагается, что закон об инсайде принят для того, чтобы создать в России ровную, привлекательную для инвесторов площадку. Как эта задача будет реализована на практике – покажет время. Надеюсь, общественные обсуждения рассеют опасения, связанные с применением этого закона.

Я убежден: несмотря на то, что новый закон ужесточит правила игры, российский фондовый рынок от этого только выиграет. Инсайд всегда очень опасен, никогда не знаешь, какая информация истинная, а какая – ложная. На рынке, подверженном частым манипуляциям, труднее работать. Прозрачный же рынок более привлекателен для инвесторов, ведь он развивается под воздействием объективных обстоятельств. Конечно, закон предполагает новые риски, но риск делает рынок интересным и предоставляет его игрокам больше возможностей заработать.

Атлас

• МЕТРОПОЛЬ