Не хотелось бы, чтобы интервью получилось слишком уж комплиментарным, но сложно не начать с того, что 2012 год стал рекордным для Christie’s. Что же такого произошло с вашими аукционами?

Думаю, что самое главное, чего мы добились, – это доступность Christie’s. Выручка в 3,92 миллиарда фунтов – действительно большая цифра. Выручка увеличилась практически во всех категориях – от частных продаж (рост на 26%), послевоенного и современного искусства (рост на 34%) до торгов в среднем ценовом сегменте, которые проходят в Южном Кенсингтоне (20-процентный рост). Сегодня мы можем наблюдать значительную глобализацию Christie’s, так что, когда мы подсчитываем мировые доходы, речь теперь идет не только о результатах Нью-Йорка и Лондона.

Среди аукционных нововведений, в том числе и ваших, – онлайн-торги. Электронные аукционы сыграли уже какую-то ощутимую роль в прошлогоднем достижении?

Да, они стали причиной огромного роста. Принимать участие в аукционах Christie’s в режиме онлайн стало возможным уже шесть лет назад, но продажи только в Интернете (online sale only) впервые мы опробовали на коллекции Элизабет Тейлор в декабре 2011 года. Помимо трехдневных «живых» торгов более 900 лотов пустили с молотка в Интернете. Тогда все лоты разошлись с многократным превышением первоначальной оценки. В прошлом году мы провели уже шесть таких аукционов, и везде результаты продаж были потрясающими. Благодаря этим торгам количество наших покупателей выросло на 39%. На наш взгляд, это просто фантастическая возможность для российских клиентов. Теперь необязательно присутствовать в аукционном зале или делать ставки по телефону, можно заниматься этим хоть за чашечкой кофе.

Разве «настоящие» аукционы – это не больше, чем просто способ что-то купить? Это еще возможность «правильно» провести время, снова побывать в этой атмосфере, в конце концов, поучаствовать в шопинге для богатых. Онлайн лишен всего этого…

Я считаю, что и здесь есть свое удовольствие в совершении покупок. И, на мой взгляд, все индивидуально. Кому-то нравится находиться в зале, потому что они хотят видеть тех, кто также участвует в торгах. Я вот принимал участие и в реальном аукционе, и в виртуальном. И все же больше удовольствия я получаю, когда смотрю на экран, а не сижу в зале.

В аукционном процессе я нахожу что-то личное. Кроме того, я участвую в небольших аукционах. Я не очень часто делаю ставки, но, находясь дома, в комфорте, чувствую себя более свободным и смелым. Сегодня технологии преуспели по сравнению с тем, что было, скажем, пять лет назад. Участвуя в онлайн-торгах, вы все равно видите аукциониста и слышите, как он объявляет ставки. И это очень похоже на то, как если бы вы находились в зале. Знаете, все аукционисты разные. Мой друг, Том Бест, молодой аукционист в Лондоне, проводил торги современного искусства
в конце прошлого года. И это было потрясающе, потому что я имел возможность наблюдать за ним, за стилем его поведения. Я смотрел, как он ведет аукцион, из своего дома в Москве.

На вечерних аукционах такой возможности пока нет, но не исключено, что в будущем она появится для всех видов аукционов.

Вот в прошлом году, проводя торги по телефону, я разговаривал с ведущим хирургом Лондона, который в то время находился на вершине горы, где катался на лыжах. И он предпочел участвовать в аукционе по телефону, а не онлайн, несмотря на то что был с семьей на каникулах.

По-вашему, на горизонте, скажем, десяти лет онлайн-торги встанут в один ряд с торгами «вживую» или даже потеснят их?

Возможно, в каких-то случаях да. К примеру, самая успешная область для онлайн-торгов – вино. Если посмотреть на историю винных торгов, то на большинстве из них вообще никто не присутствовал. Аукционистам приходилось идти в зал, открывать книгу и зачитывать ставки, даже если в зале не было ни души.

Так что некоторые категории торгов перейдут на чистый онлайн, но в большинстве случаев всегда придется совмещать традиционные и онлайн-торги. Есть вещи, которые хочется видеть, когда покупаешь, или хотя бы иметь такую возможность. Это не означает, что я не могу увидеть лот за две недели до аукциона, а затем уже принимать участие в онлайн-торгах. Но во многих случаях все же хочется иметь предмет перед глазами.

Рекордные доходы, онлайн-торги – не говорит ли это все о том, что этот аристократический вид развлечений – аукцион – становится более популярным, идет в массы?

Уже многие десятки лет люди имеют возможность купить что-то на Christie’s, даже не обладая огромными средствами, нужно просто быть в курсе и находиться в нужном месте в нужное время. Сегодня в связи с расширением доступа аукцион становится еще более возможным, а значит, и популярным. Из-за того что наш аукционный дом продает картины великих художников и т.п., многим представляется, что мы торгуем лишь крайне дорогими вещами, но это миф. Если посмотреть на статистику, то на самом деле прошлый год стал таким успешным для нас,
в том числе благодаря продажам среднего уровня (количество клиентов в сегменте покупок до 100 тысяч фунтов увеличилось на 14%).

Вы работаете в Christie’s чуть больше года. Что вы первым делом изменили в московском офисе?

Пол перестелил. А если серьезно, то не было особой нужды в переменах. Мне очень повезло, что я пришел на смену тому, кто сделал очень много хорошего для Christie’s в России. За последний год мы расширили доступ к регионам, я считаю это главным достижением.

Что думаете про конкурентов? Не только же в Christie’s можно покупать дорогие вещи через Интернет.

Да. Но мы были первыми в 2006 году, когда запустили Christie’s LIVE. Christie’s любит быть первым или в числе первых, но не любит спешить. Мы могли бы проводить только онлайн-торги уже несколько лет назад, но излишняя спешка – это не мудро.

Вот как. А с чего все начиналось?

С того, что мы добавили к реальным торгам возможность онлайн-торговли на определенном уровне. Но когда уровень интернет-безопасности и осведомленности клиентов об онлайн-торговле вырос, когда аукционистам стало привычно использовать экран в зале, границы расширились. В прошлом году за 9,6 миллиона долларов было продано полотно Эдварда Хоппера «Октябрь на Кейп-Код», что стало рекордом онлайн-торговли.

За последние 5–10 лет изменился ли портрет покупателя? Человек, который готов тратить крупные суммы на престижных торгах, отдавать миллионы за дорогостоящие произведения искусства, – все тот же?

Вряд ли с 1970–1976 годов его портрет сильно изменился. Если говорить о российских клиентах, то они не сильно отличаются от остальных. Очень многие покупают предметы интерьера и лоты по низким ценам. Сейчас, например, на российском рынке вырос интерес к современному искусству. Но всех клиентов объединяет одно – желание быть уверенным в качестве.

Портреты и вкусы покупателей, наверное, все-таки разные вещи. Портреты, вы говорите, не изменились, а вкусы?

Действительно, вкусы, как мода, цикличны и возвращаются. То, что не в моде сейчас, было в моде раньше и станет модным позже. Сегодня очень популярна викторианская живопись XIX века, особенно среди российских клиентов. Но десять лет назад она совсем не пользовалась популярностью. В 1980-х годах японцы были очень заинтересованы импрессионизмом. Они его покупали и покупали, из-за чего в результате раздулся пузырь. Рынок импрессионизма уже с трудом мог снабжать покупателей работами импрессионистов, в конце концов, конечно, пузырь лопнул, и в 1990-х продать импрессионистские работы стало уже очень трудно. К счастью, сейчас мода вернулась, и импрессионисты пользуются хорошим спросом.

Если взглянуть на февральские продажи, то большое внимание было уделено сюрреализму, его популярность возросла за последние три года.

Вопрос, конечно, наивный, но если рынок такой цикличный, как вы говорите, то, наверное, вы можете предсказать, что будет популярным следом за викторианской живописью?

Мне, как испорченному проигрывателю, вечно приходится повторять одно и то же: предсказать, что станет популярным даже в ближайшее время, – невозможно. Хотя я считаю, что развивающиеся рынки должны начать набирать популярность. Заслуживает внимания, например, африканское современное искусство. За следующие 5–10 лет, думаю, возобновится международный интерес к русскому современному искусству. Чрезвычайно популярным будет современное искусство Индии.

Традиционно самыми активными покупателями русского искусства остаются россияне. Можно ли говорить о серьезном интересе к нему со стороны Запада?

Да, за последние пять лет мы наблюдали огромный рост интереса иностранцев к русскому искусству. Очень много онлайн- и телефонных продаж русского искусства приходится на Америку. Многие европейцы становятся в нем все более заинтересованными, причем, я думаю, особо высокий интерес мы скоро увидим в области contemporary art. Россия продолжает становиться одним из основных игроков на мировой арене, и иностранцам интересна не только культура, но и искусство России.

Впрочем, русское искусство – это только часть того, что покупают россияне. К слову, если говорить не только об изобразительном искусстве, чаще всего они покупают предметы интерьера. Для нас было большой неожиданностью, что за последние три года российские покупатели серьезно заинтересовались японскими античными работами. Есть, конечно, исторические связи между Россией и Японией, но едва ли это может быть причиной такого интереса.

А вообще, клиенты из России ничем не отличаются от европейцев.

Что, и ведут себя ничуть не агрессивнее?

Особых различий нет, но некоторые аукционисты часто рассказывают, что им больше нравится проводить российские торги. Бывает, что аукционы проходят в тишине и очень серьезно, но на российских торгах никогда не бывает тихо.

Однажды я разговаривал с одним английским бизнесменом, давно живущим в России, и на вопрос, какими качествами должен обладать экспат в этой стране, он ответил: уметь говорить по-русски и быть очень терпеливым.

Я думаю, что, возможно, он очень даже прав. Во-первых, я как раз учу русский язык, хотя до сих пор не говорю на нем. Во-вторых, терпение хорошо в любом бизнесе, какой бы он ни был и где бы вы его ни вели. Соглашусь, пожалуй, что в России терпение особенно необходимо. Но ключевой момент, на мой взгляд, – это страсть. Некоторые не понимают, почему я приехал из Дубая в Москву, но именно страсть мной и двигала: в отличие от Дубая Москва очень динамичная, а Россия – очень захватывающая страна.

И хотя тут и нет возможности отправиться на пляж на выходных, здесь намного интереснее.

На ваш взгляд, русские нуждаются в особенном подходе?

Думаю, что нет. Если сравнить Россию с Ближним Востоком, что наиболее уместно, то в российских клиентах меня привлекает глубина знаний. Русские любопытны и многим интересуются. Если вы покажете им картину, они, как правило, многое смогут о ней рассказать. Вообще, они часто хорошо осведомлены о том, что собираются покупать.

Что вы в последний раз сами покупали на торгах?

Это был подсвечник, он достался мне на небольшом аукционе в Англии. Я также купил гравюру и карикатуру XIX века из известного английского журнала Punch.

Вы бы стали инвестировать в искусство в надежде уберечь таким образом деньги от международных финансовых потрясений?

История учит, что искусство, особенно работы старых мастеров, – это довольно безопасное вложение, хотя большей популярностью в таких целях на аукционах пользуются ювелирные изделия и бриллианты.

Не думаю, если честно, что бриллианты – отличная инвестиция. Если бы вы диверсифицировали свой инвестиционный портфель с помощью искусства, какую долю вы бы ему отвели?

Зависит от той суммы, которую вы готовы потратить. Но главное, что мы советуем всем, кто хочет что-то купить – в инвестиционных целях или просто для себя, – в первую очередь надо искать вещь, которая понравится вам самим. Ведь даже если такой предмет упадет в цене после покупки, у вас по крайней мере останется что-то, что доставляет вам удовольствие. 

Атлас

• Christie’s

Материалы по теме

• Сокровища иудеев