После приватизации 1990-х годов в течение долгого времени одной из главных проблем отношений бизнеса и государства считался вопрос собственности. Можно ли сейчас сказать, что этот вопрос разрешился и отошел на второй план?

Вопрос собственности был, есть и всегда будет фундаментальным. Без уважения и защиты права собственности и законных интересов собственников, без прозрачных, стабильных и равных для всех «правил игры» цивилизованные экономические отношения невозможны. Да и не только экономические. Несмотря на все тернии, в нашей стране, безусловно, появились эффективные частные собственники. Но, к сожалению, сегодня нельзя сказать, что они могут чувствовать себя стабильно. Вы упомянули приватизацию двадцатилетней давности. А я предлагаю посмотреть на нынешнюю устойчивую тенденцию: количество частных предпринимателей уменьшается, а доля госсектора, госучастия заметно растет. Вот и судите сами.

Такое явление, как передел собственности, считается нормой для рынка, несмотря на гарантии, которые дает Конституция. Насколько юридически уязвима частная собственность в России и насколько хорошо умеют себя защищать крупные и средние собственники?

Если говорить о «переделе собственности» как о смене собственников в рамках гражданско-правовых сделок, то есть обычного делового оборота, то это как раз и есть реализация конституционной гарантии свободного использования собственности и распоряжения ею. Если же подразумевается иной передел собственности – насильственный, коррупционный, криминальный, то это уже явление, свойственное не цивилизованному рынку, а разнообразным видам гангстеризма. Или, если угодно, опричнине. Уязвимость собственности и собственников перед таким переделом весьма высока. Они защищаются, но по-разному и с разной эффективностью, которая по понятным причинам не всегда зависит от них.

Какие механизмы и инструменты защиты частной собственности есть сегодня в России?

Как сказал поэт, «каждый выбирает по себе шпагу для дуэли, меч для битвы» и все остальное, включая «меру окончательной расплаты». Методы защиты собственности, свойственные нравам crony-капитализма, непотизма и основанные на всякого рода теневых, «понятийных» договоренностях с сильными мира сего, – не мой выбор и не моя рекомендация. И не только из-за безнравственности, а зачастую и противоправности этих методов, но и из-за их тупиковости. Возьму на себя смелость утверждать: несмотря на всю распространенность и даже популярность этих методов, в качестве стратегии они неэффективны. Достигаемые большими усилиями «понятийные» договоренности и обещания сплошь и рядом не соблюдаются сильной стороной. Более того, они оборачиваются против договаривающихся, потому что влекут за собой новые серьезные затраты, риски и проблемы. Примеры тому жизнь подбрасывает чуть ли не ежедневно, было бы желание их видеть и анализировать. Разумная альтернатива – проактивный подход, основанный на профессиональной оценке рисков, прозрачность решений, процедур, условий сделок, правильный подбор партнеров и сотрудников. И защита правовыми средствами в правовом поле, как бы тяжела она ни была. Не буду утверждать, что это стопроцентная гарантия безопасности от всех рисков, – такой гарантии не дает никто и ничто. Но грамотно осуществляемый проактивный подход позволяет смотреть открытыми глазами, встречать проблемы более подготовленным, а значит – снижать существующие риски и не создавать новые.

Если говорить про корпоративный шантаж, изменилось ли что-нибудь в теории и практике greenmail – как со стороны агрессора, так и со стороны жертвы?

Я думаю, что сейчас само явление greenmail – корпоративный шантаж с использованием полномочий миноритарных акционеров и корпоративных процедур – в значительной мере утратило эффективность, а значит и актуальность. Изменилось корпоративное законодательство, устоялась судебная практика, не поощряющая это явление, консолидировались акционерные капиталы. Но, как это ни прискорбно, место greenmail все больше занимает blackmail, причем в самых жестких формах: с применением силового ресурса, административного и даже криминального. Уголовное преследование, далеко не всегда законное и обос­нованное, все шире используется в переделе собственности, устранении конкурентов и прочих неугодных. А искусственная криминализация делового оборота, да еще с мощным коррупционным зарядом – крайне опасное явление, и государство должно наконец с ним покончить. Причем самым практическим и бескомпромиссным образом, не ограничиваясь лишь заклинаниями. Превентивные же средства защиты от подобных недобросовестных действий, доступные для предпринимателей, – тот самый проактивный подход. Он, безусловно, требует высокого профессионализма и влечет затраты, но проблема того более чем заслуживает. К тому же, действуя разумно и профессионально, можно сберечь больше, чем потерять.

К сожалению, действовать разумно получается не всегда, и во многих случаях бизнесмены, не рассчитавшие риски, теряют собственность. Но есть и другое: например, банкротство, используемое некоторыми арбитражными управляющими для рейдерского захвата предприятий. Буквально на днях в Госдуму был внесен законопроект, предлагающий разрешить занимать такую должность только при отсутствии дисциплинарных нарушений в течение трех лет. Может ли эта мера повлиять на ситуацию с рейдерскими захватами?

Любой законопроект нужно анализировать, с одной стороны, предметно, как говорят юристы – текстуально, а с другой – в общем контексте проблемы и с учетом всех прямых и побочных последствий. Наверняка есть что совершенствовать в регулировании и контроле деятельности арбитражных управляющих. Но было бы наивно думать, что введение такого дополнительного ценза станет панацеей в противодействии рейдерству. К тому же любое расширение административно-разрешительных полномочий имеет оборотной стороной коррупционные риски. А коррупционные методы и связи – как раз основной ресурс рейдера. Получается порочный круг. Не стоит забывать и о том, что арбитражный управляющий, особенно действующий активно, всегда на острие критики. И далеко не всегда эта критика добросовестна, а ее последствия справедливы. Не знаю ничего эффективнее судебного контроля, в том числе и за процедурами банкротства. Если, конечно, суд беспристрастен, независим и компетентен.

Кстати, о беспристрастии. Не так давно бизнес-омбудсмен России Борис Титов предложил президенту распространить право на суд присяжных для обвиняемых в мошенничестве, чтобы остановить вынесение приговоров по делам, которые намеренно переведены из гражданско-правовых в уголовные. Как вы относитесь к этой идее?

Почему только для обвиняемых в мошенничестве? Чем хуже обвиняемые, например, в присвоении, растрате, вымогательстве, легализации и других экономических преступлениях? А как быть, если для отъема бизнеса предпринимателю подбросят наркотики или оружие либо спровоцируют его на взятку? В условиях, когда уголовно-правовая репрессия бесконтрольна, избежать действия такой фрагментарной гарантии несложно: достаточно квалифицировать действия бизнесмена по другой статье Уголовного кодекса или добавить к обвинению еще одну-другую-третью статью. Никакие фрагментарные меры не могут быть по-настоящему эффективными именно в силу их фрагментарности. В последнее время возникало немало таких инициатив, порой больше напоминающих показную суету, так что при желании можно было в этом убедиться. Что же касается суда присяжных, то уверен, что его дискредитация в общественном мнении и последовательное исключение из участия в судопроизводстве – вредная и опасная ошибка, если такой процесс вообще можно назвать ошибкой. Суд присяжных нужно всячески развивать, укреплять и поддерживать. В том числе обязательно обеспечивать реальную защиту присяжных от любого незаконного влияния с любой стороны. И каждый обвиняемый, не признающий себя виновным, должен иметь право на рассмот­рение его дела судом с участием присяжных заседателей. Разговоры о какой-то «неготовности» или «неспособности» присяжных заседателей разобраться в сути дела (не юридической – этого от них не требуется, а фактической) – все они от лукавого: суд присяжных существует в течение столетий и давно себя зарекомендовал как наиболее справедливый суд. И в России, и повсюду в мире, где он есть. То, что в этом суде труднее доказывать обвинение, – правда, но в нем и защищать вовсе не просто. И это только на пользу правосудию, а всем его служителям – хороший стимул держать себя в профессиональном тонусе. А почему вообще это должно быть легко – объявить человека преступником, отправить его в тюрьму? Тем лоббистам, кто раз за разом добивается таких облегчений, а вместе с ними – снижения гарантий защищенности человека, преследуемого в уголовном порядке, было бы нелишне вначале примерить их последствия на себя.

Вы как адвокат участвовали в совсем разных делах, как то процесс Михаила Ходорковского – одного из самых богатых бизнесменов страны на тот момент – и, например, Николая Кавказского, гораздо менее известного и обес­печенного человека, фигуранта «Болотного дела». Чем вы руководствуетесь при выборе дел, которые будете вести?

К названным известным и достойным людям, которых мне выпала честь защищать, можно добавить и многих других моих подзащитных и доверителей, не столь известных и тоже очень разных. Среди них: предприниматели и менеджеры; прихожане синагоги, подвергшиеся кровавой фашистской атаке, и родители девушки, погибшей по вине пьяного водителя; больной человек, обманутый страховой компанией, и отец, несправедливо обвиненный в развращении маленького сына. Для меня важно быть с каждым из них на «одной волне», не находясь в зависимости. Важно понимать, что человек действительно нуждается в моей помощи, а помогая – использовать свой всевозможный опыт, юридический и не только, которым, может быть, не обладают другие мои коллеги. Так сложилась моя, уже достаточно долгая жизнь, что довелось быть и следователем, и законодателем в первом парламенте новой России, и мэром большого города, и топ-менеджером частных компаний. Теперь весь этот багаж очень помогает в адвокатуре, позволяя практически любую ситу­ацию видеть и анализировать не только с позиций права, но и как бы изнутри. Статусность персоны и громкость дела – отнюдь не главные критерии выбора, хотя не учитывать их было бы, конечно, неверно. Они ведь, как это ни покажется кому-то странным, в одних случаях могут быть аргументами «за», а в других – «против». 

Материалы по теме

• Неотложная юридическая помощь
• Деньги любят спокойствие
• Главный диспетчер