Научный фундамент книги, в основу которой положены работы десятков исследователей, сцементирован воззрениями французского социолога и философа Пьера Бурдье, изучавшего механизмы воспроизводства социальных иерархий. В русле его представлений о «доминирующем классе» Элизабет Шимпфёссль, социолог из Астонского университета в Бирмингеме, предлагает именовать сегодняшнее поколение богатых и влиятельных россиян не иначе как «новой буржуазией». Собственно, в подзаголовке книги, «От олигархов к новой буржуазии», описан путь, проделанный российским высшим классом за рекордно короткие по историческим меркам три десятилетия.

Главные герои книги Шимп­фёссль принадлежат к 0,1% самых богатых граждан России. Это не только очень тонкая, но и крайне разобщенная страта (социальная обособленность, по наблюдениям автора, входит в число непременных атрибутов богатых россиян). Описываемые персонажи – люди самых разных убеждений: среди них есть олигархи-атеисты и верующие, либералы, ярые антизападники, те, кто скучает по советской идеологии. На страницах книги соседствуют миллионер, тепло отзывающийся о советском прошлом и поддерживающий права ЛГБТ-сообщества, предприниматель-хайнет, кутила и поэт, который пишет искусствоведческие обзоры и преподает в одном из лучших вузов страны, утонченная и космо­политичная дама, большая ценительница антиквариата и методов управления Сталина.

Что роднит всех этих людей, кроме соседства в списке Forbes? Что позволяет Шимпфёссль говорить о них как о единой социальной группе? Среди прочего общность происхождения и источников капитала (только пятая часть из тех, кто в 1993 году уверенно поднимался наверх, не занимала какого-то привилегированного положения пятью годами ранее), более-менее одинаковые обоснования для легитимации своего нынешнего статуса (обретение легитимности остается для богатых русских серьезнейшей проблемой, особенно если учесть, что подавляющее большинство россиян считает процесс накопления богатства в 1990-е годы в высшей степени нелегитимным, утверждает Шимпфёссль) и схожий modus vivendi (например, переход от «новорусского» показного китча к «буржуазным», более утонченным способам демонстрации своего богатства, а также запрос на более высокий уровень культуры).

В нелегком деле трансформации из парвеню в респектабельного представителя высших классов как нельзя кстати приходится хорошая родословная. Только в случае с российскими нуворишами, продуктом турбулентных исторических процессов, альтернативой «голубой крови» становится происхождение из советской интеллигенции, «обеспечивающее новых российских буржуа идеальной родословной и ценным культурным капиталом». Если в первые постсоветские годы у новоявленных богачей в моде был поиск аристократических корней, то позже сформировался запрос на происхождение из советской интеллигенции, которая «словно заменила отсутствовавший в прошлом класс капиталистов и предоставила новым богачам как модель для формирования собственной элитарной идентичности, так и фундаментальный набор ценностей и убеждений, которые сами они артикулировать не смогли бы».

Но важнее даже то, что в стремлении «научиться быть настоящим буржуа» российская элита уже дозрела до определенного уровня классового сознания. «Их общие социальные круги, места проживания, элитарная культурная деятельность и обязательства в благотворительных проектах способствуют формированию класса, к которому все они в той или иной степени себя относят, несмотря на свой индивидуализм и устойчивое недоверие друг к другу, – пишет Элизабет Шимпфёссль. – Представители новой буржуазии разработали пусть спорные, но тем не менее вполне конкретные и твердые взгляды, касающиеся собственной роли и своего положения на вершине российского общества, а также отношения к Западу… Представители российской буржуазии формируют свою идентичность, помимо прочего дистанцируясь от других, особенно от групп, обладающих теми характеристиками, которые ранее демонстрировали они сами, но впоследствии начали отвергать».

Под это утверждение автор подводит основательную теоретическую базу. В силу крайней юности, без предшествующей многовековой истории «длинных» состояний и особенностей формирования – обогащение в рекордно короткие сроки на фоне тектонических геополитических процессов – российская прослойка нуворишей не успела обрасти многими традициями, которые присущи западной элите (или, в предложенной дихотомии, «старой буржуазии»). Неслучайно бывший фигурант российского списка Forbes Борис Минц в беседе с Шимпфёссль констатировал: «Мы богачи в первом поколении». «Минц указал на ключевую характеристику новой российской буржуазии. Это поколение, безусловно, чрезвычайно любопытно. Оно выделяется своей яркой историей и отсутствием характерных для устоявшихся буржуазных обществ традиций, которые ограничивали бы новых капиталистических игроков в их амбициях», – передает содержание того разговора в Лондоне Элизабет Шимпфёссль. Эта мысль проходит лейтмотивом через всю книгу: и когда автор предлагает свое видение того, как сформировалась новая русская буржуазия (хотя ее представители любят культивировать образ миллиардеров, которые «сделали сами себя», их реальные истории успеха имеют мало общего с нарративом «из грязи в князи», доказывает исследовательница), и когда пишет о современном состоянии российской элиты и планах передачи буржуазного статуса и респектабельности следующему поколению, чтобы обеспечить воспроизводство себя как класса.

Поскреби английского олигарха – увидишь русского

«Мы всячески стараемся обособить приносящих пользу обществу, достойных западных “предпринимателей” от вредоносных и паразитирующих российских, китайских, индийских или африканских “олигархов”. Но правда состоит в том, что между ними много общего», – написал в середине февраля 2022 года в своем блоге известный французский экономист Тома Пикетти. Эта мысль созвучна представлениям Шимпфёссль.

Хотя недолгая история возникновения новой российской буржуазии существенно отличается от траекторий, пройденных французскими или британскими буржуа, с социологической точки зрения в плане жизненных ценностей и практик легитимации она со временем приобрела все больше черт, присущих соответствующим западным классам. «Несмотря на уникальность постсоветской истории, она воспроизводит процессы, которые неоднократно наблюдались в других обществах в прошлом, а именно: новые деньги становятся респектабельными и законными, а социальные парвеню со временем превращаются в общепризнанную элиту». Многие представители российского высшего класса преуспели именно в западном понимании: свои «новые» деньги они превратили в то, что принято считать респектабельными деньгами. Как справедливо замечает в этой связи один из рецензентов, сильный посыл книги Элизабет Шимпфёссль в том, что постперестроечным нуворишам удалось сместить акцент со слова «русские» на слово «богатые».

При этом, что ценно, вслед за экономистом Пикетти социолог Шимпфёссль избегает идеализации элит вообще, безотносительно к стране происхождения, а заодно и популярного, но явно упрощенного мировосприятия, особенно отчетливо проявившегося в последний год. «Как бы громко сейчас западные элиты ни заявляли о своих высоких принципах, значительная часть этих элит руководствуется все же собственными интересами. К примеру, представители высшего класса Великобритании на протяжении долгих лет без лишнего шума делали все, чтобы превратить свою страну в налоговый оазис и рай для олигархов… Позитивное отношение к русским деньгам затрагивает всю элиту, включая даже членов королевской семьи, как минимум второго ряда». В другом месте читаем: «Нынешний “крестовый поход” Запада против российских олигархов может оказаться краткосрочным. Нескольких крупных деятелей нужно было покарать показательно, чтобы доказать строгость введенных мер. Сотни российских депутатов и других мелких бюрократов, которые в массовом порядке оказались под санкциями, можно там и оставить: они в любом случае не принесут больших денег. Но параллельно с этим большинству попавших под санкции олигархов без лишнего шума будет предоставлено множество возможностей реабилитироваться».

Мир «новой буржуазии»

Обстоятельность и терпение, с которыми автор вытаскивает ответы из своих респондентов, не может не вызывать как минимум уважения. Книга построена главным образом на серии интервью (в социологических исследованиях самопрезентация и самовосприятие важны не менее, чем факты), которые с 2008 по 2017 год Шимпфёссль взяла у восьми десятков российских предпринимателей – не только «безумно богатых», но и у них тоже. К категории «супербогатых» (чистые активы – от 500 млн долларов) или «гипербогатых» (долларовые миллиардеры) принадлежит каждый третий респондент социолога из Великобритании.

Впечатляет не только количество и качество выборки, но и то, что в результате проделанной Элизабет Шимпфёссль работы по интервьюированию состоятельных россиян в интерьерах околокремлевских кабинетов и особняков на Рублевке, лобби-баров в Лондоне и Нью-Йорке, под шум волн на роскошных яхтах и звон бокалов на закрытых вечеринках перед читателем предстают не привычные по глянцевым изданиям и старательно отредактированные идеальные портреты высоконравственных личностей, а живые люди со всеми их достоинствами и недостатками. Они могут вести себя странно, говорить глупости, напиваться, просаживать заработанное в иностранных казино и стрип-клубах.

При этом книга определенно разочарует тех читателей, кто будет выискать в ней скабрезные детали из жизни «богатых и знаменитых». Такие подробности не предусмотрены самим жанром квазинаучного сочинения. «Я не собиралась выставлять объекты своего исследования в мрачном свете, не собиралась и льстить им. В социологическом исследовании ни тому, ни другому нет места. Задача, которую я ставила перед собой, состояла в том, чтобы просто понять собеседников, а также поместить их судьбы и образ жизни в культурный и социальный контекст», – обозначает цель своего труда Шимпфёссль.

Кто-то из ее респондентов шел на контакт удивительно легко; другие, напротив, старательно избегали общения с иностранкой. Около года она добивалась встречи с молодым нефтяником Максимом, который соглашался побеседовать, но потом исчезал. В итоге упорство было вознаграждено, интервью состоялось. Элизабет вынесла из него не только эмоциональные дивиденды (ее визави на поверку оказался «добродушным, гостеприимным и простым в общении человеком, что почти заставило меня забыть про год игры в прятки, с помощью которой он демонстрировал свою власть»), но и социологические наблюдения, которые позволили ей сделать вывод о сломе парадигмы демонстративного поведения у части состоятельных россиян. «Стремление дистанцироваться от ассоциируемых с парвеню атрибутов может отражать как начавшийся процесс формирования утонченных вкусов, социального обособления, узаконенного самовосприятия и в конечном итоге буржуазной идентичности, так и своеобразную озабоченность статусом. Среди сегодняшних богатых русских можно встретить как тех, кто продолжает бахвалиться блес­ком новых денег в духе 1990-х, так и тех, кто, напротив, гипертрофирует свою новую сдержанную культурность», – делает вывод Шимпфёссль.

Нефтяник Максим – посланник обоих этих миров. Обладатель супердорогого мобильного телефона в золотом корпусе, гурман, завсегдатай казино и стриптиз-клубов, во время ужина с Элизабет в дорогом московском ресторане он вытащил из бумажника месячный проездной, чтобы доказать собеседнице, что каждый день ездит на метро. «Помимо поездок в метро и покупки одежды в секонд-хенде, Максим отправляет своих детей в пионерские лагеря <…> и восхищается Сталиным. При этом он поддерживает некоторые либеральные и левые взгляды и открыто защищает права геев. Высокий социальный статус не исключает эклектичности вкусов и культурной “всеядности”, – с бесстрастностью настоящего ученого замечает автор. – Выборочная готовность Максима пользоваться метро или потреб­лять товары и услуги “для бедных” носит случайный характер, но она тем не менее отражает лежащее в основе такого поведения стремление к отстаиванию своего индивидуализма – пусть даже с некоторым элементом нарочитой “показухи”».

К слову, еще одним пользователем столичной подземки и апологетом летних лагерей для детей из числа героев Шимп­фёссль оказался миллиардер Роман Авдеев. «“Ездить на метро – это разумно, скромность тут ни при чем, – поправил меня банкир во время нашего интервью. – В статусных символах как таковых нет ничего хорошего или плохого, но некоторые из них мешают мне, усложняют жизнь. Я хочу делать то, что нравится. Если мне проще поехать на метро, я поеду на метро”. Он закончил комментарием, довольно неожиданным для страны, где по-прежнему превозносят достижения Сталина: “А ведь эти подземные дворцы были построены в 1930-х годах, когда в стране шла коллективизация и люди умирали от голода”». А чуть далее читаем у Шимпфёссль: «Роман Авдеев удивил меня стремлением возродить советскую мораль. По его словам, он хочет привить своим 23 детям (19 из них — приемные) три главные вещи: во-первых, чувство коллективизма; во-вторых, определенную русскость; в-третьих, те ценности, которые “разделяют все люди на постсоветском пространстве”. Восхваляя нравственные нормы своих родителей и дедов, он говорил, что хочет воспитать своих детей в таком же, лишенном элитарности духе».

Возвращаясь к экстравагантному Максиму. Имя этого героя книги, как и многих других, наверняка выдумано, Элизабет старательно охраняет приватность собеседников: «Некоторые респонденты разрешили мне указать их настоящие имена, но в тех случаях, когда интервьюируемые предпочитали остаться неузнанными, я использовала вымышленные. Кроме того, я изменила некоторые ключевые характеристики этих людей, чтобы их невозможно было узнать, а кое-где даже дополнила их описания вымышленными элементами, выбирая их таким образом, чтобы не исказить представление о личности респондента или об обстановке, в которой проходило интервью. Я также анонимизировала некоторых респондентов, хотя они не просили об анонимности. Это было обусловлено тем, что какая-то информация, предоставленная в ходе интервью, носила слишком деликатный характер. В тех случаях, когда мне не удалось с достаточной степенью надежности модифицировать истории и анонимизировать действующих лиц, я прибегла к самоцензуре и вообще вычеркнула материал из книги». Кроме уже упомянутых Бориса Минца и Романа Авдеева под своими именами, а не псевдонимами в книге фигурируют Петр Авен, Давид Якобашвили, Вадим Мошкович, Андрей Коркунов, Зиявудин Магомедов и некоторые другие представители этого поколения богатых и влиятельных россиян.

Здесь Русью пахнет

Изначально книга «Безумно богатые русские» была адресована англоязычному читателю. Отсюда обилие подробностей, которые могут показаться избыточными аудитории в России. Например, развернутые исторические экскурсы, связанные со сталинскими чистками или волнами приватизации в 1990-е, пространные описания становления и нравов номенклатуры в СССР, внешних атрибутов принадлежности к правящей элите (например, что о статусе пассажира говорила черная машина, на которой он ездил, «Волга» или «Чайка»). Не погруженному в контекст читателю за пределами РФ такие пояснения необходимы, а для читателя российского гораздо больший интерес может представлять внимательный и беспристрастный взгляд на российскую специфику, который предлагает выросшая в Австрии и работающая в Великобритании исследовательница.

Взять, например, поведенческие особенности российских нуворишей. «Если представители американской или британской элиты, общаясь с теми, кто ниже их по статусу, обнаруживают смесь непринужденности, теплоты, открытости и дружелюбия, не забывая при этом искусно указывать нижестоящим в социальной иерархии их место, у богатых русских это происходит не так. Отражая пережитки царских и советских времен, социальные отношения в России по-прежнему пронизаны иерархич­ностью и патернализмом. Люди с удовольствием демонстрируют свое социальное превосходство и не считают нужным скрывать высокомерие и пренебрежение к нижестоящим. Не многие из тех представителей российского высшего класса, с которыми я встречалась, старались создать в нашем общении непринужденную и комфортную атмосферу. Если интервью, на их взгляд, слишком затягивалось, они открыто намекали на это. Некоторые с самого начала были неразговорчивыми и со все большей неохотой отвечали на мои дальнейшие вопросы. Социологические исследования показывают, что феномен “неохот­но отвечающих респондентов” наиболее часто встречается на верхних и нижних ступенях социально-экономической иерархии», – подводит теоретическую базу под свои наблюдения Элизабет Шимпфёссль.

Еще более подробно она погружается в эволюцию дресс-кода как отражения статуса. Dressing down, запрос на «новую скромность» в одежде, довольно распространенное явление в привилегированных кругах во многих культурах, которое вовсе не означает сокращения трат на гардероб или более расслабленного отношения к внешнему виду. «Наоборот, он (dressing down. – Прим. WEALTH Navigator) требует ежедневного принятия порой очень непростых эстетических решений, которые как нельзя лучше обнаруживают вкус человека и ошибки, которые могут нанести серьезный ущерб публичному имиджу». На описываемой Шимпфёссль вечеринке в Барвихе по случаю одного из аукционов Sotheby’s выбор одежды наглядно отражал статусную иерархию гостей. Небрежнее всего были одеты самые важные гости: состоятельные бизнесмены, известные коллекционеры, владельцы крупных издательств. «Эти люди знали, что все присутствующие осведомлены об их высоком статусе. Таким образом, неформальный стиль в одежде был выбран намеренно и служил не только групповым маркером, но и маркером иерархии».

Пожалуй, самый интригующий пассаж книги – рассказы многих визави Шимпфёссль про то, что их успех в жизни был предопределен свыше и объясняется «правильными» генами. Причем те серьезные преимущества, которые респонденты получили от своих родителей или же приобрели разными путями, в том числе не совсем законными, ими игнорируются. «Из всех возможных причин успеха гены и Бог назывались чаще всего, и многие мои респонденты тем или иным образом намекали на свою “избранность”. Новые русские буржуа говорили мне о врожденном призвании к предпринимательству и о заслуженности своего успеха именно в таком ключе. Задатки к тому, чтобы стать успешными капиталистами, были заложены в их ДНК, а это означает, что такова была Божья воля».

Звучит удивительно с учетом того, что респонденты исследовательницы – в массе своей продукт атеистической советской идеологии, с ее постулатами равенства и братства. К тому же, как метко подмечает Элизабет Шимп­фёссль, это на редкость «патриотические» гены: «Несмотря на то что многие из моих респондентов убеждены, что своим успехом они обязаны превосходным генам, почти ни у кого такое “биологическое превосходство” не работает за пределами России. Источники их гигантских доходов до сих пор находятся исключительно в этой стране».