Молодые швейцарцы рано определяются с выбором жизненного пути: тот, кто хочет головокружительной карьеры, идет работать в инвестиционный бизнес, а тот, кто ищет размеренной, предсказуемой жизни, – в частный банк. Таким наблюдением поделился Евгений Золотарев, глава женевской компании Maximus Capital, управляющей активами хайнетов со всего мира. Сын русских эмигрантов, он вырос в Нью-Йорке и переехал в Женеву в сознательном возрасте. Золотарев уверяет, что ясно чувствует разницу в отношении к банковскому труду во всем мире и в Швейцарии, где неологизм «инвестиционный банк» по сей день вызывает раздражение, а устойчивость и надежность остаются главными финансовыми добродетелями.

Отцы и дети

В 1805 году родоначальник одной из известнейших финансовых династий Клод Пикте основал первый частный банк в Европе – Pictet. Восемь поколений семьи трудились в этом традиционном для Швейцарии бизнесе – банковский сектор обеспечивает 12% ВВП страны, больше чем в Великобритании и США (6–7%). Однако Pictet & Cie в его сегодняшнем виде – несомненно, детище Ивана Пикте. Когда он входил в дело, под управлением Pictet было 15 млрд долларов, без малого в 30 раз больше. Летом 2010 года Иван Пикте принял решение покинуть пост старшего партнера. Тогда, в разгар экономического кризиса, он подчеркивал в интервью журналу SPEAR’S Russia, что его банк занимается исключительно доверительным управлением денежными средствами клиентов и не имеет инвестиционного подразделения, объясняя тем самым, что Pictet не расшатывал финансово-экономическую систему. Единственным швейцарским банком, который оказался затронут финансовым штормом, стал UBS: США были важной частью их бизнеса.

«Структурированные продукты, инвестиции в недвижимость, ипотека – все это UBS, и, естественно, они потеряли много денег». Иван Пикте гордится тем, что до сегодняшнего дня компании удалось сохранить архаическую для современного банковского мира форму собственности, основанную на принципе полного партнерства. «Понимаете, я в любой момент могу потерять свое состояние, а это настраивает работу на нужный лад». Семь партнеров, владеющих 100% компании, ежедневно собираются вместе в женевском офисе, а если кто-то в отъезде, устраивают conference-call. Каждый проводит как минимум половину своего рабочего дня с клиентами. «Попробуйте встретиться с представителем совета директоров или CEO какого-нибудь банка-гиганта. Ничего не получится, они живут в башнях из слоновой кости и занимаются делами планетарного масштаба». Благодаря своему обособленному положению Pictet почти не проводит рекламных кампаний, не поглощает конкурентов и по возможности избегает общения со СМИ.

«Публичная компания находится под постоянным огнем критики», – заявляет другой потомственный банкир Ханс Фонтобель, почетный президент одного из крупнейших частных банковских холдингов Швейцарии Vontobel Holding AG. В 1943 году он начал работать в банке своего отца в Цюрихе и постепенно добился фантастических результатов. Сегодня Vontobel Group объединяет три основных направления: private banking, IB и asset management. В 1984 году компания стала публичной. Несмотря на то что семья по-прежнему остается основным акционером холдинга, Ханс Фонтобель признается: сейчас он едва ли решился бы на IPO. «Если результаты холдинга в конце года не превышают показатели предыдущего года, на нас обрушивается шквал критических замечаний. Если же я говорю, что мы сделали долгосрочные инвестиции, результаты которых будут очевидны только через несколько лет, но сейчас в этой связи нам пришлось пойти на существенные затраты, пресса игнорирует этот аргумент».

Ханс Фонтобель уверяет в интервью «Национальному банковскому журналу», что всегда старается быть открытым со СМИ, но иногда ему кажется, что СМИ преследуют единственную цель – разузнать плохие новости. Главная причина IPO была весьма прозаичной – банку требовались дополнительные средства для развития бизнеса, а выход на биржу представлялся самым простым способом привлечь необходимый капитал. «Вы знаете, нам всем – предпринимателям, банкирам – очень хочется найти решение, которое было бы вечным. Но его не существует. Будущее можно планировать максимум на поколение вперед. Вывели бы мы компанию на биржу сегодня? Я скажу предельно откровенно: не думаю, что мы пошли бы на этот шаг».

Сделать мир лучше

Ханс Фонтобель называет себя нетипичным банкиром. В детстве он мечтал заниматься биологией или хирургией, но отец убедил, что работа в банке – более перспективное занятие. И не прогадал: Ханс сделал семейный банк одним из лучших в Швейцарии. В своей книге «Человек как мера» нетипичный банкир Фонтобель высказывает немало парадоксальных идей. В частности, что финансисты должны стремиться к улучшению этого мира. А близким друзьям он советует не доверять тенденциям private banking: если все банкиры в один голос рекомендуют определенную вещь – сделайте наоборот. Он не играет в гольф, вместо этого ходит в горы по выходным – один, с рюкзаком за плечами, с мобильником, бутылкой воды и яблоком. Во время прогулок размышляет о бизнесе, философских проблемах и вообще о жизни – что в ней важно. «Каждый день мы находим причины для волнения. Хотя по большому счету в жизни мало действительно важных вещей». К Рождеству каждый из его сотрудников получает в подарок от святого Николая мешочек со сладким печеньем – эту традицию завела в свое время мама Ханса. А узнав, что какая-то из сотрудниц родила ребенка, Фонтобель обязательно делает подарок новорожденному и сопровождает его личным поздравлением. Он говорит, что предпочитает не подстраивать персонал под бизнес, а строить бизнес, исходя из талантов и способностей конкретных людей: «Допустим, я хочу расширить дело. Это возможно лишь при одном условии: если ты располагаешь подходящими людьми. Если же их у меня нет, я предпочту не расширяться». Он много общается со студентами и выступает с докладами, а на традиционный вопрос о рецепте успеха отвечает, что люди не должны ограничиваться карьерой. Многообразие интересов – залог удовлетворенности жизнью. Он часто повторяет, что жизнь – это череда подъемов и спусков, что ровной она никогда не бывает: «Кто ты, какова ценность твоей личности – это узнаешь зачастую лишь тогда, когда жизнь почему-то идет под уклон».

Разумеется, Ивану Пикте тоже не чужда теория улучшения мира финансовым сообществом, и он удивляется тому, что не все финансисты разделяют его подход к социально ответственным инвестициям. «Я вхожу в совет пенсионного фонда ООН, который управляет 45 млрд долларов для 160 тыс. сотрудников организации. Удивительно, но он не делает никаких социально ответственных инвестиций, как будто ООН не следует собственным правилам. Сам же я верю в эту идею, но понимаю, что в краткосрочной перспективе такие инвестиции вряд ли покажутся очень привлекательными с точки зрения возврата», – рассказывал он SPEAR’S Russia. У Pictet & Cie самый большой в мире фонд воды – около 4 млрд долларов, компания много вкладывает в технологии очистки воды и системы доставки.

Банковская тайна вчера и сегодня

Швейцарское законодательство, в отличие от законодательства большинства стран, проводит четкую грань между налоговым преступлением и уклонением от уплаты налогов. Подчас это вызывает ощущение, что местные власти неохотно оказывают содействие международной Фемиде. «В Швейцарии мы никогда не любили говорить о деньгах, – объясняет Ханс Фонтобель. – Таков уж наш характер. Разговоры о деньгах неприемлемы для хорошего менеджера и джентльмена. Но мы не можем просто сослаться на нашу позицию XIX или XX веков, мы должны обсуждать все вопросы открыто. В случае налоговых преступлений мы обязаны разглашать информацию». Знаменитый банкир помнит 1930-е годы, когда в Германии правили нацисты. В то время граждане страны были обязаны предоставлять всю информацию о доходах в налоговые органы, а уклонение могло караться даже смертным приговором. В то время швейцарские банкиры, презрев опасность, отвечали отказами на запросы немецких налоговиков, ссылаясь на внутренние законы Конфедерации: они просто не имели права разглашать тайну вклада. Благодаря этим законам большое количество иммигрантов смогли воспользоваться своим капиталом, хранившимся в швейцарских банках, когда они перебрались в Америку. «После Второй мировой многие иностранцы приезжали в Швейцарию с коробками, наполненными золотом. Это было золото, которое они сумели сохранить в своих садах, в земле, во время оккупации. Тот период ознаменовал начало новой волны развития швейцарской банковской системы. Для этих людей Швейцария была раем». Ханс Фонтобель признает, что всего лишь представляет точку зрения поколения людей, переживших Вторую мировую войну, и понимает, почему нынешняя молодежь мыслит иначе.

Конфликт UBS с налоговыми органами США заставил страну выдать 4450 счетов американских граждан, подозреваемых в уклонении от налогов, но фундаментальный принцип тайны вклада остался в неприкосновенности. Судья, открывший уголовное дело, обязан приехать в Швейцарию, чтобы поставить в известность о преступлениях клиента швейцарского банка местный суд. Если суд признает двойную криминальность правонарушения, тайна вклада снимается по распоряжению швейцарского судьи. При этом последнее слово остается все-таки за юридической службой банка, и если она найдет в действиях судьи ошибку, решение может быть оспорено. «Банк защищает своего клиента до конца», – объясняет Иван Пикте. Он хоть и называет швейцарскую тайну вклада всего лишь аксессуаром для 90% его клиентов («важнее высочайшее качество услуг»), на деле настойчиво отстаивает основы системы – отсутствие автоматической выдачи информации по счетам нерезидентов. «Соответствие налоговым требованиям – это сильный тренд на Западе. Но конфиденциальность – одно из важнейших условий существования любого финансового центра». За всю свою историю Пикте не более десяти раз раскрывал тайну счета, в основном речь шла о получении наследства. «Мы очень скрупулезно отбираем клиентов. С криминальными деньгами легче открыть счет в Штатах, в Англии, в офшорных зонах (например на Британских островах), но не в Швейцарии», – уверяет он. Продолжатели семейного дела и традиционного подхода к банковскому труду, Иван Пикте и Ханс Фонтобель пережили не один глобальный экономический кризис и остались приверженцами консервативных инвестиций. Несмотря на разную степень открытости – Фонтобель легко рассуждает о своей жизни вне профессии, а Пикте сосредоточен на деле, – многое объединяет двух патриархов швейцарского PBWM. Целостная система взглядов, неприятие двойной морали и, конечно, трепетное отношение к традициям. Но главное – убежденность, что они могут сделать этот мир лучше.