Прошедшее десятилетие было ознаменовано становлением в России индустрии управления активами. Как и во многих других сферах бизнеса, в России за такой короткий срок попытались фактически с нуля пройти путь, на который в других странах уходили многие десятилетия. Однако cегодня в целом данный сегмент в России сформировался и продолжает активно развиваться.

На рынке возникли крупные игроки, среди которых были и мультипрофильные (пытавшиеся создавать и предоставлять клиентам весь спектр продуктов и услуг, предусмотренный законодательством, – инди­видуальное управление, фонды, управление пенсионными и страховыми средствами, консультирование и пр.), и узкоспециализированные, чьей задачей считалось либо обслуживание какого-то сегмента клиентов (а порой и единственного крупного клиента), либо продажа определенного продукта (например, ПИФов).

И тех и других объединяло то, что в подавляющем большинстве они строились на платформе уже существующих лицензированных профучастников и, как правило, становились логическим продолжением развития более традиционных направлений финансового бизнеса (брокерского, банковского, страхового и пр.). Такая ситуация не могла не сказаться на модели построения и стратегии развития соответствующих управляющих компаний в первом десятилетии.

Положительные стороны такого пути развития, казалось бы, очевидны – это и существующая лояльная клиентская база, и простроенные операционные платформы, и финансовая «подушка». На негативных же аспектах, таких как непрозрачность операций, конфликт интересов, фронтранинг и пр., многие участники рынка до поры предпочитали не акцентировать внимание. Во многом это объяснялось положительной динамикой российского рынка – в ситуации, когда индекс удваивается за три года, часть компаний позволили себе роскошь закрыть глаза на многие объективные риски. В 2008-м же эти риски проявились разом, что повлекло за собой кардинальную смену рыночного ландшафта (отдельные крупные игроки просто перестали существовать) и резкий рост негативного отношения клиентов к концепции управления активами как таковой.

Учитывая опыт и ошибки прошедшего десятилетия, как сами управляющие активами, так и общая рыночная инфраструктура в насто­ящий момент находятся в процессе активных изменений. В этой связи можно рассматривать самые разно­образные наметившиеся тенденции, и здесь мы остановимся только на некоторых из них.

Управляющие компании

        Независимость

Потенциальным путем решения вышеуказанных проблем, связанных с конфликтом интересов, представляется появление на рынке независимых компаний по управлению инвестициями, не связанных с крупными финансовыми структурами, не зависящих от воли и интересов одного или нескольких ключевых клиентов и осознающих, что единственным реальным активом подобного бизнеса являются собственная репутация и лояльность клиентов.

Открытая архитектура

Следующим шагом к минимизации клиентских рисков и повышению эффективности работы управляющих можно считать принцип открытой архитектуры построения бизнеса, который предполагает как свободу выбора сторонних продуктов/управляющих, так и выбор в построении операционных платформ, когда вместо собственных торговых компаний, брокеров, депозитариев используются независимые, позволяя управляющему концентрировать внимание и ресурсы на качестве инвестиционного управления и уровне своего сервиса.

Помимо снижения рисков конфликта интересов такой подход обеспечивает управляющим (а следовательно, и их клиентам) свободу в выборе инструментов и рынков для инвестирования, так как, в зависимости от инвестиционной идеи, всегда позволяет найти провайдера, который сможет обеспечить лучшее сочетание цены и качества соответствующего сервиса, не тратя средства на развитие и отладку собственной платформы.

Ориентация на западные деньги

Если еще три–четыре года назад идея привлечения западных денег в продукты российских управляющих для многих казалась бесперспективной тратой времени и ресурсов, сейчас мы видим возрастающий интерес к России со стороны как западных институциональных инвесторов, так и представителей крупных международных семейных офисов с российскими корнями, которые исторически были больше ориентированы на сохранение активов, чем объяснялся их консервативный подход к инвестированию. При этом их могут интересовать не только стратегии, ориентированные на внутренний российский рынок, но и некоторые глобальные продукты под управлением российских компаний.

Растущий интерес западных игроков сказывается на инфраструктурной платформе создаваемых управляющими продуктов и стратегий. Если первые фонды, ориентированные на Россию, чаще появлялись в классических офшорных юрисдикциях (Британские Виргинские, Каймановы, Маршалловы острова и пр.), то за последние два года многие управляющие создали целые семейства фондов в Люксембурге и других европейских юрисдикциях. Создание и поддержание таких фондов обычно требует больших затрат, однако потенциально может открыть доступ к деньгам инвесторов, для которых «офшорная прописка» фонда могла явиться непреодолимым препятствием для инвестирования денежных средств.

Новые игроки

К тенденциям развития рынка управления состоянием в некоторой степени можно отнести и появление в конце десятилетия «частного банкинга» в РФ (приходится употреблять такой «кривой» термин, так как и классический термин private banking не соответствует понятию «частный банк», который в русском языке имеет несколько другой смысл).

В классическом варианте услуги private banking должны оказывать финансовые институты, которые специализируются только на обслуживании крупных частных клиентов и фактически не осуществляют другой деятельности (коммерческого кредитования, работы с крупными корпорациями, брокериджа и пр.). На практике же таких классических private banks совсем немного, и подразделения частного банкинга создаются почти при любых коммерческих, а порой даже инвестиционных банках (как в России, так и за рубежом).

Если в разрезе швейцарских или британских банков порой с натяжкой, но можно говорить о независимости соответствующих подразделений, «китайских стенах» и пр., то в российской действительности эти разговоры, как правило, чисто формальны. На самом деле частный банкинг в российском исполнении чаще всего представляет собой повышенный комфорт обслуживания и банковские продукты повышенного качества или статуса (спецдепозиты, золотые/платиновые карты, консьерж-сервис и пр.), построенные примерно на той же технологической, а главное, логической платформе, что и «основной» банк.

В том числе благодаря этому в 2011 году мы ожидаем усиления тенденции возврата банков (включая частный банкинг) к чисто банковской деятельности и их кооперации с независимыми управляющими, когда каждый выступает в своей естественной роли – банк предоставляет технологическую платформу для хранения денег/бумаг, осуществления платежей/прочих операций, обслуживания карт и т.д., управляющий же обеспечивает инвестиционную экспертизу, предоставляет услуги по консультативному сопровождению проектов, сделок и пр. От такой логики взаимодействия – концентрации каждого участника на своем бизнесе и дополнения партнером недостающих у каждого в отдельности функций – выигрывают все, и в первую очередь клиент.

Госрегулирование и контроль

Большинство стран (включая некоторые классические офшорные юрисдикции) в 2011 году будут продолжать активно двигаться по пути усиления контроля над участниками финансового рынка.

С одной стороны, это может проявляться в изменениях законодательства. Так, например, на Британских Виргинских островах (БВО) с 2011 года вводится обязательное лицензирование деятельности по индивидуальному управлению (ранее лицензированию подлежало только управление коллективными инвестициями – фондами). Это приведет к тому, что компании БВО, занимающейся управлением активами, необходимо будет отвечать требованиям в отношении персонала, внутренних процедур, контроля над рисками, которые порой являются даже более жесткими, чем в некоторых европейских юрисдикциях.

В 2011 году ожидаются изменения в налоговом законодательстве таких юрисдикций, как Гернси и Джерси, которое, вероятно, будет поэтапно приближаться к кипрской модели, усугубленной в то же время фактическим отсутствием у указанных юрисдикций соглашений об избегании двойного налогообложения (что было совершенно логично при наличии необлагаемых нерезидентских компаний).

С другой стороны, такое движение может отражаться и в бизнес-практике (в отсутствие соответствующих законодательных изменений). Возьмем для примера швейцарские банки, которые в качестве внешних управляющих для счетов своих клиентов (независимых управляющих, которые в соответствии с решением клиента управляют его активами, размещенными на счетах, открытых в этих банках) рассматривают сейчас только лицензированные компании из «прозрачных» стран, в то время как еще три–пять лет назад таким управляющим (естественно, с согласия клиента) могло стать фактически любое юридическое лицо, прошедшее формальную процедуру комплайнса (даже стандартный «пустой» офшор).

Все указанные тенденции, по нашему мнению, в первую очередь отражают изменения в предпочтениях потенциальных инвесторов и их поведении – клиент стал более финансово образован, самостоятелен в принятии решений, осторожен и внимателен к деталям. И, соответственно, как компании, планирующие успешно развивать бизнес управления клиентскими средствами, так и рыночная инфраструктура в целом (включая нормативную базу) стараются двигаться по пути обеспечения прозрачности операций, ужесточения контроля над рисками и повышения качества сервиса.