Какие мотивы движут людьми и компаниями, собравшимися покупать футбольный клуб? И как новый владелец определяет, сколько он готов потратить на содержание команды?

Бюджет формируется в зависимости от целей, которые ставят акционеры. Бывает, задача звучит очень просто – «купить клуб по случаю», так было с «Торпедо-ЗИЛ» в конце 2002-го. И бюджет на 2002 год оказался ничтожным. Мне предложили с 8 млн долларов войти в премьер-лиге в десятку. Кончилось тем, что к концу года было уже около 11 млн и мы чуть не вылетели, потому что летом пришлось докупать футболистов и повышать премиальные. Поэтому если в числе целей и задач значится борьба за восьмое или четырнадцатое место – это одно, подтянуться к первой пятерке – совсем другое. А выступать в Лиге Европы или, еще лучше, в Лиге чемпионов – третье, там нужны очень большие суммы. И, как в свое время сказал Жозе Моуринью, «деньги, конечно, в футбол не играют, но без них мы ничего не выиграем».

Вообще-то клубы, как правило, просто так не покупают. У олигархов или, скажем, людей, возглавляющих крупные корпорации, серьезные регионы, всегда существует какое-то видение – для чего это сделано. Например, у московских команд есть огромные армии латентных болельщиков, существуют немалые армии фанатов, которые ходят на игры, есть некая социальная ответственность перед ними, которую надо воспринимать как ресурс. Хотя обзавестись командой можно и ради чистого удовольствия и адреналина. Но, безусловно, бывают иные цели. Допустим, пришли энергетики, приобрели, к примеру, «Динамо-Брянск» и пытаются продвинуться в этом регионе, помочь таким образом своему бизнесу. Содержание команды в данном случае – стоимость входного билета. Один мой хороший приятель, который тратил на клуб собственные миллионы и был его акционером, как-то сказал: «Футбол – это дело интересное, но абсолютно бесполезное».

Вы сказали, что купить футбольный клуб можно и просто ради самого факта покупки и обладания.

Расскажу на примере «Торпедо-ЗИЛ». Появилась возможность практически за бесценок взять команду. Взяли. «Норильский никель» стал стопроцентным акционером. Но если рассматривать генезис этой сделки, там было все не так-то просто. Комбинат «Норильский никель», базирующийся в Красноярском крае, рассчитывал на то, что «Торпедо-ЗИЛ» поменяет прописку, переедет в Красноярск и будет выступать под названием «Металлург-Красноярск». Акционер хотел продемонстрировать социальную ответственность перед регионом и помочь Хлопонину, который как раз стал губернатором в Красноярском крае. Я туда летал, мы встречались втроем с Прохоровым, Хлопониным, потом они получили от меня заключение по инфраструктуре и базе. Но губернатор тогда прикинул и решил, что такие действия могут быть не совсем понятны врачам, учителям, бюджетникам и, наверное, не с этого необходимо начинать. Ситуация изменилась, новая концепция предполагала, что клуб надо сделать региональным. Поясню: «Спартак», «Динамо», ЦСКА, «Локомотив» – это федеральные бренды, а у нас Московский регион. Команда получила имя «Москва», а после поездки в гости к Manchester City добавилось неофициальное название «горожане». Я хочу сказать, что цели могут меняться, но в 99% случаев они есть. К тому же довольно часто эти цели прозрачны. Зачем Алишер Усманов приобрел долю в Arsenal? Ради продвижения имени? Не только. Arsenal – один из немногих клубов английской премьер-лиги, приносящий прибыль. Роман Абрамович купил клуб и из реги­онального в мировом плане бизнесмена превратился в глобального, сразу стал известен всем. И сегодня несет это бремя славы, в том числе и в интересах нашей страны. Но и в первом, и во втором случае есть инвестиционный интерес. Arsenal – это прибыльный клуб, и пусть Усманов заплатил за свой пакет высокую цену, мы говорим об идее. Купить 20 с лишним процентов акций такого клуба – большая удача. За это можно дать премию к рынку. Здесь есть супербренд, суперстадион, отличные продажи билетов и атрибутики, то есть это ликвидный актив. Подводя итог, первая из возможных целей – бизнес. Но как раз его в российских клубах практически нет. Зато, взяв на себя футбольные расходы, можно развивать нефутбольный бизнес. Следующий мотив – личные амбиции.

Мотив личных амбиций очень важен на постсоветском пространстве. И, перефразируя вас, можно сказать, что состоятельные люди покупают себе игрушки, а не инвестируют.

Я знал одного владельца клуба, который управлял им с большим удовольствием. Отходил на футболе от деловых стрессов. Мог зайти в раздевалку, погонять игроков во время перерыва. Ему нравилось поорать на них, на судей наехать. Такова действительность. Он платил деньги и получал удовлетворение. И, честно признаться, мне неизвестны российские примеры успешного футбольного бизнеса. Есть ЦСКА, который заработал на участии в Лиге чемпионов, выгодно продает игроков, но все равно о прибыли говорить не приходится. Это надо иметь в виду и снимать шляпу перед теми людьми, которые финансируют любой российский клуб вне зависимости от их мотивов.

Идея президента ЦСКА Евгения Гинера о том, чтобы большинство российских клубов оказались в руках частных акционеров, в ближайшее время не воплотима в жизнь?

Ее можно осуществить только с ростом экономики. Но как прогнозировать ее рост? Уже попытались запланировать удвоение ВВП, ничего не получилось. Покупательная способность населения, а значит, и болельщиков увеличивается. Но они все еще не способны тратить на клуб по 500 фунтов в год, как в Англии. Ну а клубы, соответственно, не могут стать самоокупа­емыми. Но они уже сейчас имеют огромные бюджеты и амбиции. Выстраивать спортивный бизнес в России умеют единицы.

Вы наверняка знакомы с южноамериканской практикой формирования специальных футбольных фондов. Возможно ли подобное в России?

Очень интересная модель. Я с ней столкнулся, когда мы вели переговоры по одному бразильскому игроку. Сама практика связана с тем, что Бразилия превратила футбол в товар на экспорт. Я знаю одного агента, ему за 70, и, говорят, он заработал почти миллиард долларов на продаже футболистов. Вот такой бизнес. Агенты долго ведут молодых ребят, часто совсем детей, помогают, ссужают деньгами их клубы. В 1990-е это была одна из возможностей выживания для команд и самих игроков. А коммерческая схема здесь простая – клуб и фонд вложились в спортсмена и продают его, условно, 50 на 50. Футболист вырос, стал стоить 10 млн, и за 50–100 тыс. инвестор, кем бы он ни был, получает пять миллионов. FIFA официально категорически против этих фондов. Но неофициально мы видим, что их отношение к Бразилии немножко иное, чем к Европе. Это касается и агентов, и фондов, и футболистов. В России подобное юридически невозможно. Игрок и его трансферный контракт полностью в ведении клуба. Никакие третьи лица в сделках не участвуют. Неофициально агенты, конечно, остаются в деле, но для возникновения фонда здесь нет условий.

Теперь про футболистов, которые в большей или меньшей степени могут считаться потенциальными клиентами индустрии обслуживания частных капиталов. Как в реальности складываются отношения банков с игроками?

Банки вьются как коршуны, но по-настоящему эта тема никем не разработана. Надо иметь в виду, что футболисты очень настороженно относятся к ситу­ации, когда с ними заговаривают о деньгах. Молодые ребята сами понимают, что их легко обмануть. Хорошо, если папа и мама с развитием капитализма успели разобраться, куда можно, а куда нельзя вкладывать. Хорошо, даже если жена просто хранит деньги мужа в кубышке. Правда, после разводов многие вообще без штанов остаются, и таких футболистов, в том числе известных, немало. Поэтому, будучи президентом ФК «Москва», я многим ребятам, которые ко мне приходили, давал совет, как вкладывать деньги, хотя я не специалист и могу дать только общие рекомендации, предостеречь от чего-то. Но и этого бывает достаточно. И редко какие игроки, как, например, Луиш Фигу, который приезжал ко мне в Москву на переговоры, интересуются нефтяными компаниями и возможностью выйти на ЛУКОЙЛ. Постоянная цель Фигу – правильно инвестировать свои средства. У него есть бизнес, грамотные компань­оны. А существуют выдающиеся футболисты – абсолютные простаки. Ведь Марадону агенты кидали безжалостно. Футболисты очень подозрительны, даже когда они подписывают контракт, они боятся, что их кинут. Поэтому делать им заманчивые и непонятные предложения в момент получения денег не совсем правильно. Пусть лучше сами попросят совета. В свое время я создал консалтинговую компанию «Футбол-маркет», и, когда у меня был перерыв между одним и другим клубом, она активно работала и давала консультации игрокам.

Вы сказали «вьются как коршуны» и наверняка зна­ете примеры, какими путями банки или управляющие компании все-таки выходят на футболистов, как происходит момент лова?

Они не знают, как взять футболиста «на зуб», это специ­фический контингент. Во-первых, как и во многих других местах, зарплаты – закрытая информация, на кого выходить – непонятно. Связь можно наладить только при желании самого футболиста, и то он должен ориентироваться в этой сфере. Ведь даже я, взрослый человек, и то должен потратить много времени, чтобы внимательно рассмотреть возможные предложения и разобраться в них. А у футболиста голова занята другим. Так что миллионеры вполне способны зашивать деньги в матрасы или вкладываться в бизнес друзей. Но ситуация меняется. Появляются люди, которые уже приобрели по пять домов, по пять квартир на заре своих карьер. Сейчас они инвестируют умнее и даже приобретают доли в банках. Но это происходит, когда им переваливает за 30, и то не со всеми. А пока самая популярная самостоятельная инвестиция среди футболистов – это по-прежнему недвижимость. Хорошо, что они с этим хоть как-то сохранили свои деньги. Понятно, что цены упали, но мы ведь говорим только об элитном жилье. Там ситуация была не такой уж плохой. Оно упало в цене не очень сильно. С другой стороны, куда игрокам деваться? У них нет финансового образования, нет возможности все взвесить и проанализировать, надо зарабатывать деньги и не потерять их.

Почему возникает такая странная ситуация? Есть пускай не выявленный, но все-таки спрос. Есть миллионеры, которые не могут тратить на присмотр за деньгами много времени, не могут совершить необходимые усилия. С другой стороны, есть профессионалы, которые просто не способны до них добраться.

Все дело в доверии. Вокруг футболистов слишком много паразитирующих людей, и у них уже сформировалось негативное восприятие. А доверие, вы знаете, создается не одним днем.
И еще банкирам и управляющим надо просто быть профессионалами, предугадывать желания и страхи клиента, составлять инвестиционные портфели так, чтобы максимально исключить элемент риска. Спортсмен не поймет, если через год ему покажут 10-процентную отрицательную доходность, он не для этого на поле надры­вается. Причем среди них есть сверхазартные люди, проигрывающие все в казино. К этому надо относиться как к болезни и ни в коем случае не спекулировать на такой черте характера. Кстати, иностранцы, выступающие в России, не относят свои капиталы в местные банки, а увозят все к себе. У них свои финансовые управляющие, свои возможности для занятий ясным, прозрачным бизнесом. Мне их позиция – заработал в России, вложил у себя – вполне понятна. Они опять же идут лишь к тем, кому доверяют.