Заслуживающее уважения стремление государства оперативно отреагировать на стремительно меняющуюся ситуацию выразилось в принятии в самом конце 2008 года существенных изменений (а по сути – нового закона) к действующему с 2003 года Закону № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».

Удалось ли достичь желаемого результата, станет ли созданный механизм по-настоящему действенным и, что самое важное, справедливым способом разрешения конфликтов, стоит ли ожидать дальнейших изменений в законотворчестве о банкротстве и каково отношение к этой проблеме самих участников – попытаемся разобраться, остановившись на некоторых действительно важных моментах затронутой темы.

«Национальная специфика», особенности менталитета российских бизнесменов дают основания для неоднозначного суждения в обществе о справедливости и законности методов, применяемых обеими конфликтующими сторонами при защите (отстаивании) своих интересов вообще и при проведении процедуры банкротства в частности.

Стремление властей «повысить защищенность» интересов должников, законодательно оградив их от чрезмерно активных, зачастую действительно бескомпромиссных действий кредиторов, направленных на возврат долгов, встречает в обществе (особенно среди представителей кредиторов) и без того существовавшее вполне обоснованное недовольство, вызванное многочисленными примерами недобросовестного поведения самих должников. Подобная чрезмерная опека несостоятельного бизнеса со стороны властей продиктована, вероятно, благими намерениями «поддержать, уберечь и не позволить» и нежеланием замечать очевидную нечистоплотность в действиях многих заемщиков (должников), превративших банкротство в прибыльный бизнес, позволяющий к тому же на вполне законных основаниях уйти от ответственности, как правовой, так и материальной. Вероятно, более гибкая позиция с объективным восприятием существующих реалий была бы куда полезнее и эффективнее, чем однобокое видение рейдерских схем лишь в действиях алчных кредиторов.

Существующие процессуальные различия вхождения в процедуру банкротства для должников и кредиторов делают позицию должников процессуально более выгодной, поскольку им для объявления себя банкротами не требуется получения предварительного судебного решения, подтверждающего их несостоятельность, а статус инициатора процедуры по действующим правилам во многом предопределяет ее исход.

Падение стоимости активов, заложенных под полученные кредиты, привело к изменению отношения к залогам как со стороны кредиторов, так и со стороны должников. И если первые столкнулись с проблемой недостаточной стоимости (наполняемости) заложенных активов, а также с очевидной в период кризиса сложностью их реализации, то перед вторыми встал вопрос о самой целесообразности возврата полученных кредитов в обмен на собственные заложенные активы, изрядно обесценившиеся в последнее время. В этой ситуации нежелание кредиторов довольствоваться одним лишь заложенным имуществом выглядит вполне оправданным и справедливым, а обращение в суд о признании должника банкротом – мерой во многом вынужденной и необходимой.

Еще одной причиной нежелания кредиторов ждать и договариваться с должником является очевидный перекос, несоразмерность обобщенных требований нескольких кредиторов и активов, которыми располагает должник. Четкое понимание того, что лишь инициатор процедуры банкротства, получающий возможность ее контролировать, обладает реальными шансами удовлетворить свои требования к должнику, делает ее практически неизбежной, а стремление всех участников быть первыми в этом вопросе не предполагает его затягивания.

Как видим, рост числа банкротств и избрание именно этого способа для разрешения накопившихся проблем имеют под собой вполне объективные основания, продиктованные очевидными сложностями посткризисного периода и особенностями действующего в этой области законодательства, позволяющего, как это ни парадоксально, использовать процедуру банкротства в своих интересах как должнику, так и кредитору. Ключевым моментом, как уже отмечалось, в этой связи становится факт инициирования процедуры банкротства, позволяющий назначить «своего» арбитражного управляющего и, как следствие, контролировать ход всей процедуры.

В этой связи логично было бы подробнее остановиться на фигуре арбитражного управляющего, во многом центральной и определяющей в процедуре банкротства.

Существующие на сегодняшний день требования, предъявляемые к кандидатуре соискателя на должность арбитражного управляющего, весьма демократичны: диплом о высшем образовании, двухлетний стаж работы на руководящей должности и немного денег на членские взносы и страховку. Сдача квалификационного экзамена также редко у кого вызывает затруднение. Нетрудно предположить, к чему приводит подобный либерализм и чем это оборачивается в дальнейшем.

Одним из результатов подобной массовости в рядах арбитражных управляющих является их тотальная профессиональная незанятость даже в период глобальных экономических потрясений и, как следствие, готовность взяться за любую предложенную работу любым заказчиком на любых условиях. Но и в рядах заказчиков едва ли найдутся добровольцы, готовые в порядке эксперимента над собственным благополучием довериться сомнительно образованным и малопредсказуемым «специалистам».

Следующим, вполне ожидаемым шагом в этой связи стала подготовка «своих» арбитражных управляющих из числа собственных сотрудников юридическими фирмами, специализирующимися на предоставлении комплексных услуг по проведению процедуры банкротства и имеющими давние наработанные отношения с крупными компаниями из реального сектора экономики, постоянно испытывающими потребность в квалифицированном обслуживании своей дебиторской задолженности.

Безусловно, доверить ведение своих дел команде специалистов, имеющих и необходимый опыт, и кадровый ресурс, представляется более правильным, хотя с позиции закона в этом случае, признаем откровенно, непредвзятость и объективность действий арбитражного управляющего будет весьма сомнительна. С другой стороны, и сама процедура представления кандидатуры арбитражного управляющего суду инициатором процедуры банкротства изначально не предполагает его независимости в процессе.

В заключение хотелось бы несколько слов сказать о саморегулируемых организациях (СРО) арбитражных управляющих. На сегодня существуют следующие тенденции в развитии этого института. С одной стороны, государством провозглашен курс на передачу значительной части своих регулирующих функций саморегулируемым профессиональным объединениям, в том числе и СРО арбитражных управляющих. С другой стороны, на данный момент взаимоотношения между СРО и арбитражными управляющими, являющимися его членами, на практике зачастую сводятся лишь к уплате членских взносов и только. Ведь даже, как отмечает Вадим Широков, арбитражный управляющий, представитель НП МСО АУ «Стратегия», выбор и назначение арбитражного управляющего могут быть персонально определены инициатором банкротства и не являются прерогативой СРО. Что же касается каких-либо иных связей, направленных на поддержку арбитражного управляющего, предоставление ему работы или оказание содействия в его деятельности, со стороны СРО, то они весьма и весьма иллюзорны.

С другой стороны, в руках государственных регулирующих органов по-прежнему сосредоточены значительные и весьма действенные рычаги воздействия на деятельность как самих СРО, так и конкретного арбитражного управляющего.

Подобный расклад, как мне кажется, свидетельствует о том, что, безусловно, верный и однозначно приветствуемый процесс передачи государством своих избыточных регулирующих функций саморегулируемым профессиональным объединениям еще далек от своего завершения.