Основная идея «инвестиций влияния» заключается в том, что средства вкладываются в компанию, предприятие или фонд, деятельность которого может иметь положительный эффект на экологию и/или социальную среду, и, кроме того, принести инвестиционный доход. Концепция не только выглядит привлекательно для представителей поколения беби-бумеров, скажем, финансовых управляющих, но также может стать своего рода скрепой в отношениях между клиентами и их советниками.

«Беби-бумеры хотят прожить более значимую жизнь и просят структурировать инвестиционные портфели в соответствии с их ценностями, – признается сопредседатель совета директоров Genworth Financial Wealth Management Рон Корде. – “Инвестиции влияния” резонируют с их стремлением быть творцами перемен».

Однако не следует путать «инвестиции влияния» с благотворительностью. В действительности это – вполне разумные с коммерческой точки зрения инвестиции, на которых клиенты могут заработать (или потерять) деньги, замечают сторонники этой концепции. Точно также, добавляют они, «инвестиции влияния» не надо смешивать с социально-ответственными инвестициями, которые, по крайней мере, исторически, в первую очередь фокусировались на отсеивании компаний или секторов экономики, не удовлетворяющих соответствующим критериям, из инвестиционного портфеля. Напротив, в рамках концепции «инвестиций влияния» средства инвесторов обычно размещаются в компаниях, участвующих в микро-финансировании, энергетике, здравоохранении, водном хозяйстве, строительстве доступного жилья и даже вкладываются в привилегированные школы. «Это точечный подход, а не “стрельба по площадям”, как это мы видели в случае социально-ответственного инвестирования, – добавляет Корде. – При этом “инвестиции влияния” не являются прикрытой филантропией. Она требует такой же инвестиционной дисциплины и точности расчета».

«По своей доходности ”инвестиции влияния” определенно может обыграть рынок, – соглашается Рауль Помаре, управляющий директор Springcreek Advisors, расположенной в Марин Каунти, штат Калифорния. – Эта стратегия не подразумевают использования негативного скрининга (отбора по методу исключения. – прим. ред.) активов или снижения портфельного риска. Компания, которая делает нечто хорошее в деле сохранения окружающей среды может также хорошо вести бизнес, а инвесторы вкладывают свои деньги в хорошо управляемые компании».
Помаре и ряд других советников, которые все это время занимались «инвестициями влияния», утверждают, что интерес к этой концепции постоянно растет. «Ее с большим воодушевлением восприняли в сообществе инвестиционных фондов, – говорит Помаре, – и мы видим, что “инвестициями вляиния” интересуется все больше и больше розничных игроков, особенно в Калифорнии и Массачусетсе».

«Мы замечаем растущий интерес со стороны представителей двух групп: клиенты, которые серьезно занимаются филантропией и рассматривают “инвестиции влияния” в качестве продолжения этой своей деятельности, и представители клиентов второго поколения клиентов с несколько иным мировоззрением, которые не думают, что обязательно существует разница между хорошими поступками и хорошим состоянием», – замечает Деб Уэтерби, генеральный директор Wetherby Asset Management в Сан-Франциско.

Клиенты более молодого поколения выросли вместе с такими корпорациями как Body Shop, Ben&Jerry’s и Whole Foods, замечает Уэтерби, и привыкли к мысли, что «компании, которые являются хорошими корпоративными гражданами, также могут давать и хорошую прибыль на инвестиции».

Поскольку «инвестиции влияния» – относительно новый стиль вложения средств, на сегодняшний день пока еще недостаточно данных, чтобы оценить их доходность по сравнению с иными стилями управления активами. Тем не менее, другие формы социально-ответственных инвестиций уже показали, что они способны приносить доходность выше среднерыночной на определенных отрезках времени, в какой-то мере из-за того, что, например, SRI из рассмотрения компании с низким уровнем корпоративного управления.

Кроме того, на управляющие компании произвели большое впечатление способность «инвестиций влияния» улучшать их отношения с клиентами, в том числе с потенциальными. «Это не просто строка в финансовом отчете, – отмечает Корде. – “Инвестиции влияния” дают советнику возможность поддерживать эмоциональную связь со своими клиентами и создают некие межпоколенческие скрепы между беби-бумерами и их детьми».
“Инвестиции влияния” – это «возможность создать более глубокие и всесторонние отношения с клиентами, – соглашается Помаре, – Оно меняет динамику разговора и создает более сентиментальные активы».

Но, предупреждает он, интерес инвесторов к «impact investing» должен быть «искренним и настоящим. Действия советников, которые относятся к этому просто как к чисто маркетинговой стратегии, будут восприниматься как «гринвошинг» (притворная попытка представить себя человеком, который радеет за экологию и защиту окружающей среды, – ред.). Такие советники могли добиться успеха на определенном этапе, но удача быстро их оставит». При этом долгосрочные перспективы развития и распространения концепции «инвестиций влияния» выглядят очень многообещающими. «Сегодня мы только в самом начале пути, но со временем, в ближайшие три-пять лет, в этой области появится больше продуктов и возможностей для вложения средсв», – отмечает Кордес.

Более того, «инвестиции влияния» и wealth management идеально подходят друг другу, уверяет Уэтерби. «Мы стараемся помочь клиентам сделать то, что им важно, – отмечает она. – Наша работа – это гораздо больше, чем просто цифры на странице».