Мы все видим, как набирает силу информационная волна по поводу интернета, очередной технологической революции, которая перевернет мировую экономику. Появляется множество стартапов и технологических компаний с заоблачными оценками, при этом не приносящих прибыли. Нечто подобное мы видели в конце 1990-х, когда надувался технологический пузырь. Насколько оправдан этот ажиотаж? Не являемся ли мы свидетелями надувания пузыря «доткомов 2.0»?

Сегодняшняя ситуация сильно отличается от конца 90-х. Десять лет назад в пятерку крупнейших по капитализации компаний входила всего одна технологическая корпорация – Microsoft. Сегодня это вся первая пятерка. Причем все они высокоприбыльны. Конечно же, оценки определенных компаний могут быть очень высокими, что-то может быть переоценено, но это нормально. Многие стартапы уходят с рынка, но сильнейшие остаются и кардинально меняют нашу жизнь.

Обратите внимание, как за последнее время поменялось потребление. Смартфон очень серьезно изменил нашу жизнь. Теперь с его помощью мы получаем огромное количество услуг. Например, вызываем такси – и оно приезжает за считаные минуты. Причем мы можем заказать машину любого класса. Она довезет вас куда угодно, и для оплаты не надо использовать наличные.

Фундаментальное преимущество подобного сервиса перед «традиционной» отраслью в том, что он кардинально увеличивает эффективность. Например, в мире около миллиарда автомобилей, но на дороге сейчас находится около 4%. Остальные стоят без дела. А новые сервисы, подобные Gett, в который мы инвестировали, существенно повышают утилизацию автопарка. Благодаря ему в течение дня одной и той же машиной могут пользоваться десятки людей.

То же самое происходит, например, при пользовании недвижимостью. Аналогичная история с финансовыми услугами. Финансовые маркетплейсы позволяют, например, взять у другого человека взаймы, минуя посредников в лице традиционных банков. Сегодня есть технологические платформы, которые дают возможность максимально эффективно проводить транзакции. И миллионы людей ими пользуются.

Так что технологическая революция, в эпицентре которой находится Inventure, объективна. Поэтому говорить о надувании очередного пузыря я бы не стал.

Каким вы видите будущее мировой экономики в случае, если технологии станут окончательно превалировать? В частности, не означает ли технологический прогресс дальнейшего углубления неравенства и разрыва между ведущими технологическими странами, компаниями, людьми, с одной стороны, и всеми остальными – подавляющим большинством – с другой?

Давайте начнем с потребителей. Благодаря технологиям они сильно выигрывают. Распространение интернета ведет к стиранию национальных границ и росту конкуренции. То есть компании из каких-то конкретных стран могут выходить со своим продуктом на рынки всего мира. Реализуется мечта Давида Рикара о «совершенной конкуренции», когда большое количество игроков работают на рынке, а прибыль продавцов уменьшается. При этом с рынка уходят посредники, а клиенты могут дешевле получать товар или услугу, качество которых растет.

Иными словами, потребитель стабильно выигрывает там, где есть технологические продукты, которые все время совершенствуются. Неравенство же, наоборот, уходит. Потому что большее количество людей с меньшим достатком могут пользоваться большим количеством качественных услуг по низкой цене.

Что касается неравенства между странами, то, безус­ловно, те из них, кто инвестировал в технологии, в образование, особенно в техническое, создавал благоприятные условия для технологических стартапов, конечно, вырвались вперед. Это объективный и абсолютно нормальный процесс. Американцы были первыми. За ними пошли многие другие – Германия, Россия. Туда пошли Китай, Индия, которые являются идеальным местом для развития технологических стартапов благодаря своему огромному населению. Более миллиарда человек, гигантский нереализованный спрос.

Но если у нас миллиард нищих, то о каком спросе может идти речь?

Если мы говорим о людях с низким достатком в развивающихся странах, то сегодня во вторую очередь – после еды – они покупают смартфоны, которые благодаря падению цен – тоже благодаря конкуренции среди технологических компаний – стали доступны всем без исключения. Даже беднейшие слои могут себе позволить его купить и пользоваться услугами наравне с более состоятельными слоями населения. Более того, цена самих услуг в интернет-экономике сильно падает. Например, в Китае из-за конкуренции местного сервиса DiDi и Uber цена на такси дошла до таких уровней, что пассажирам разве что не приплачивали.

Но это же неустойчивая ситуация – рано или поздно цену поднять придется.

С одной стороны, да. С другой – в эпоху технологий постоянно появляются новые сервисы, которые создают конкуренцию существующим, активно привлекают сотрудников, создавая занятость. Кроме того, благодаря современным технологиям запустить свою собственную компанию сегодня стало намного проще и дешевле. Если сравнить это с ситуацией 10 годами ранее, а тем более c прошлым веком, то драматически снизился барьер для создания собственного бизнеса.

Россия технологическая

Где современное место России на нарождающемся технологическом ландшафте мира? Почему, например, мы не наблюдаем у себя ничего близко похожего на бум стартапов, сравнимый не только с США, но с Китаем и Индией?

Россия есть и всегда была технологической державой. Да, сейчас США по объему венчурного рынка и числу стартапов вырвались вперед очень сильно. Китай и Индия тоже нас опережают. Но у нас есть все предпосылки для того, чтобы быстро идти по этому пути. Россия является кузницей кадров – по техническим специальностям оканчивают вузы более 50% всех выпускников. Причем это лучшие вузы в мире – Физтех, Бауманка и другие. И мы знаем, что нашими соотечественниками были созданы многие ведущие мировые технологические компании. В частности, Google, Yandex, WhatsApp, Viber, Telegram, Gett, Avito.

Что касается экосистемы стартапов в России – да, она только зарождается. При этом, конечно, существенное отрицательное влияние на ее развитие оказывают политические и экономические факторы последних нескольких лет. Я имею в виду, например, санкции. Их влияние велико. Потому что огромный объем иностранных инвестиций идет мимо России – в том числе в Индию, Китай, Юго-Восточную Азию. Объем иностранных инвестиций за эти годы сократился на порядок.

К счастью, в России есть и внутренние значительные инвестиционные ресурсы, что, естественно, двигает этот рынок. Конечно, он движется медленнее, чем хотелось бы. Но как раз сейчас хорошее время, чтобы в него заходить, так как сейчас рынок покупателя. А кризис рано или поздно закончится. Кроме того, сейчас и со стороны государства делается много полезного для его развития.

Можете привести примеры?

Скажем, это создание различных технологических центров, таких как «Сколково». Упомяну Фонд развития интернет-инициатив (ФРИИ) – это институт, который работает уже несколько лет, по сути, являясь акселератором стартапов.

Умных денег в России становится больше или меньше? Их достаточно?

Умных денег в России хватает. Их становится больше. Безусловно, есть проблемы. Та же самая пресловутая проблема с утечкой мозгов.

У вас есть версия, почему она происходит?

Происходит это из-за того, что молодежь не уверена в завтрашнем дне. Из-за нестабильности, которая существует на российском рынке. Всегда есть активисты, которые говорят о том, что завтра будет плохо. И они уезжают куда-то за рубеж. Но на самом деле часто они не находят там то, что ищут.

Почему?

Потому что в Кремниевой долине и других подобных местах хватает своих предпринимателей, инженеров. Недавно в Паоло-Альто я ехал на такси. За рулем был выходец из России, инженер, как он рассказывал о себе, высокого класса. Так вот, всю дорогу он жаловался на то, что очень сложно найти работу. Потому что все инженеры со всего мира рвутся туда, хотят оказаться в Facebook или Google. Но это не так просто из-за высокой конкуренции.

Так что, если говорить о России, сегодня здесь есть и умные деньги, и интересные стартапы. При этом мы в Inventure рассматриваем Россию как крупнейший рынок в Европе. Как я говорил, благодаря интернету стираются границы, поэтому успешные российские стартапы получают возможность выходить за пределы своей страны. Если взять наш портфель, то мы стимулируем, помогаем нашим компаниям выходить на зарубежные рынки.

Бандиты уходят в прошлое

Поговорим о вашем портфеле. На каких принципах вы инвестируете? В частности, с чем связана ваша специализация – маркетплейсы, дистанционное образование, транспорт, медиа?

У нас четыре города, которые являются европейскими технологическими хабами – Москва, Берлин, Лондон и Тель-Авив, – где мы особенно активны и откуда идет основной поток проектов. Действительно, мы специализируемся на «потребительском интернете», любим маркетплейсы.

Если же говорить о принципах инвестирования, все наши инвестиции должны обязательно делать жизнь людей лучше. Вместе с нашими фаундерами мы создаем будущее. Ищем большие отрасли, которые меняются благодаря технологиям. Желательно при этом, чтобы они были сильно фрагментированы.

Например, одна из отраслей нашей специализации – транспорт. Здесь мы владеем долей в Gett, которая меняет рынок такси, и Busfor – это компания, которая призвана сделать революцию на рынке междугородних и международных автобусных перевозок. Может быть, уже вы видели на дорогах красивые, суперсовременные междугородние автобусы MAN и Neoplan в фирменной раскраске? Если нет, то скоро увидите. Например, стоимость поездки по маршруту Москва – Санкт-Петербург начинается от 100 рублей. По некоторым направлениям на автобусах Busfor можно доехать быстрее, чем по железной дороге. И комфортабельнее. Там, например, есть кейтеринг, бесплатный интернет.

Это российская компания?

Да, и она уже является крупнейшей на постсоветском пространстве. Кроме России, она работает в нескольких странах СНГ и Восточной Европы. Для этого рынка характерны большая фрагментация и наличие большого количества мелких перевозчиков, которые оперируют несколькими автобусами. В числе прочего они получают возможность взять в лизинг по суперльготной ставке 5% в рублях суперсовременный автобус при условии, что будут оперировать на платформе Busfor. Через нее они получают и клиентов – могут продавать билеты на свои рейсы в онлайн-режиме. И это такая история, которая меняет рынок автобусных перевозок.

Извините, звучит совсем не по-российски. Перевозки всегда были очень сильно криминализированным сегментом. Я по старой памяти сразу представляю себе бандитов, которые оттирают нового конкурента от давно поделенного рынка, и далее в том же духе. В вашем случае это не соответствует действительности?

Когда мы приняли решение работать по этой модели, пришлось очень долго уговаривать первого перевозчика брендировать свой автобус в Busfor. Просто он не понимал, зачем ему это нужно. Но когда был переделан первый автобус (причем это была не новая машина) – обклеили пленкой с фирменными цветами и названием, сделали там высококачественный сервис, – он сделал первые рейсы, а проехавшие на нем люди потом хотели ездить только на нем, все изменилось. Этот перевозчик пришел и попросил переделать в Busfor все его автобусы. Потом выстроилась очередь из других перевозчиков, которые хотели того же самого.

Против объективности не попрешь. Если вы предлагаете качественный, современный, удобный сервис, то с ним бессмысленно бороться. К нему все – и клиенты, и перевозчики, – присоединяются.

Просто мне казалось, что пассажирские перевозки у нас всегда были очень сильно криминализированы.

Да, и рынок такси у нас был очень криминализирован. И здесь была масса своих курьезов. Особенно в регионах. Но вы понимаете, достаточно тяжело бороться с крупной компанией, которой уже является Busfor. Или такой, как Gett. Там отстроены все процессы, есть служба безопасности. Так что бандиты уходят в прошлое.

Еще один большой кусок вашего бизнеса – онлайн-образование. С чем связан интерес к этому сегменту?

Как я сказал, мы ищем крупные отрасли, которые благодаря технологиям можно сделать более эффективными. Еще одна наша гордость – «Нетология» – крупнейшая в России платформа в области онлайн-образования. Эта компания родилась в результате слияния двух других: сначала мы инвестировали в «Нетологию», потом нашли интересный проект «100ЕГЭ». В итоге приняли решение об их слиянии. И они очень здорово объединили свои компетенции. Сегодня это сильнейшая и крупнейшая компания на своем рынке по выручке. Там сильнейшая команда.

Также у нас есть проект Amwell – это один из крупнейших сервисов телемедицины в мире. С его помощью можно получить онлайн-консультацию: включил смартфон, запустил приложение и в течение двух минут по телесвязи уже разговариваешь с врачом. У него есть твоя история болезни. Может быть выписан рецепт в онлайне, на месте же можно заказать лекарство с доставкой на дом.

Этот сервис работает у нас?

Пока нет. Мы проводили консультации на эту тему но пока было принято решение в России не развиваться. В том числе из-за отсутствия необходимой законодательной базы. Но, надеюсь, в ближайшее время здесь будут подвижки – на этот счет уже есть несколько серьезных инициатив. Например, многое делает ФРИИ. У них тоже есть похожий сервис. По сути, они помогают рынку. Создают законодательную базу, на которой будет развиваться технологическая отрасль.

Не могу не спросить о вашей недавней покупке доли в издательстве Independent Media. Зачем венчурному капиталисту понадобилось инвестировать в печатный глянец?

Мы давно и пристально смотрели на чисто электронные медийные проекты, потому что потребление контента в интернете растет. Что касается Independent Media, то нас заинтересовал портфель брендов этого издательского дома, среди которых Cosmopolitan, Esquire, Harper’s Bazaar, GRAZIA, «Популярная механика». Это очень сильные бренды с лояльной аудиторией. Кроме того, сейчас семимильными шагами растет аудитория наших онлайн-изданий, тоже очень лояльная. Например, у Cosmo.ru этот показатель уникальный – 81%. Доля онлайна в общей выручке изданий тоже стремительно растет. У нас задача создать лидера в сегменте лайфстайл и фэшн в онлайне.

Принтовые издания тоже имеют огромную аудиторию. И это важнейший канал рыночной коммуникации для своих товаров и услуг для мировых и российских брендов.

На самом деле, чего хотят все? Жить интересной, насыщенной и счастливой жизнью. А журналы – как раз те советчики, которые помогают нам это делать: красиво одеваться, интересно проводить досуг, познавательно путешествовать, узнавать что-то новое. В этом смысле без принта жить тяжело: хочется полистать журнал, подержать его в руках.

Но это лишь один из каналов коммуникации, которая, если у вас есть сильные бренды, может осуществляться различными путями: будь то принт, интернет или телевизор. Возьмите корпорацию Disney, например. У нее есть очень сильные бренды, и коммуникация происходит самыми различными путями – через парки развлечений, через телевизионные каналы, фильмы, мультфильмы, ритейл и игрушки.

Кроме того, возвращаясь к Independent Media, для нас важно, что у нас здесь сильный партнер. Это американская корпорация Hearst, которая, кстати, является акционером таких проектов, как Buzzfeed, Wice, Refinery29 и других. Мы пользуемся и вдохновляемся огромным опытом наших партнеров.

МОЛИСЬ, НО НЕ РАСПЫЛЯЙ

Посоветуйте или предостерегите хайнетов, раздумывающих об инвестициях в венчур. Что надо делать, а чего делать категорически не стоит?

Я считаю, что, инвестируя в венчур, как и в любые другие классы активов, надо обратиться к профессионалам. Многие хайнеты уже попробовали себя в венчурных инвестициях и остались, говоря мягко, не в восторге от этого опыта

Как это обычно происходит: к хайнету приходит какой-то его знакомый или знакомый знакомого, который создал некий стартап. Он выслушивает рассказы о прекрасном проекте, который должен поменять мир. Звучит все прекрасно и замечательно. Иногда это приводит к инвестициям. В большинстве случаев неудачным.

В чем проблема?

В том, что когда ты не в рынке, ты не знаешь, что происходит вокруг, какие есть конкурирующие проекты, тебе довольно трудно оценить перспективы предприятия, в котором тебе предлагают поучаствовать деньгами. Поэтому мы видим очень большое количество неудачных ангельских инвестиций. Вообще, статистика показывает, что инвестировать в стартапы на посевной стадии очень рискованно. Да, на более поздней стадии это стоит дороже, но и риск существенно ниже. Поэтому, чтобы преуспеть в ангельских проектах, нужна очень большая диверсификация: надо вкладывать одновременно в десятки проектов в надежде на то, что один выстрелит. То есть действовать по принципу spray and pray – распыляй и молись.

Вы так и действуете?

Мы в Inventure Partners этого как раз не делаем. На ангельских стадиях мы не инвестируем. Как правило, мы заходим на раундах А и B, когда компании уже генерируют выручку. У нас большая воронка: за год мы просматриваем около 1200 проектов. Потом эта воронка сужается. Чем ниже, тем внимательнее мы смотрим на проекты. На выходе мы получаем около пяти инвестиций в год.

Так что мы очень внимательно подходим к выбору. Прежде чем вложить деньги, мы общаемся со всеми конкурентами, причем и в России, и за рубежом, чтобы оценить их перспективы. То есть у нас top-down approach: мы смотрим сначала на рынок, потом на бизнес-модель, на продукт, на команду – насколько она сможет реализовать этот проект, строим прогноз денежных потоков, что очень сложно на ранней стадии, если не иметь должного опыта.

Как хайнету выбрать сам венчурный фонд, через который инвестировать?

В первую очередь смотреть на выходы фонда из инвестиций. Потому что зайти и успешно исполнить сделку – это одно, а выйти из нее – совершенно другое. Это самое сложное и самое важное.
Если говорить об Inventure, то у нас уже несколько успешных экзитов. Весной мы вышли из компании FOGG. Это очень интересный проект, задачей которого было побороть запредельные тарифы на передачу данных в роуминге. Мы продали ее целиком американской компании Globetouch.

Наш второй экзит – продажа части пакета в компании Gett крупнейшему в мире автоконцерну Volkswagen. При этом мы сохраняем за собой значительный пакет в этом сервисе, но благодаря сделке с VW наши инвестиции мы уже вернули.

Наконец, скоро у фонда будет третий выход: сделка уже подписана, о ней мы объявим чуть позже.