В моих текстах нередко идет речь о коллекциях и коллекционерах. Но тема всех колонок – инвестиции в современное искусство, и об этом пока говорилось только опосредованно, неконкретно. Дело не в том, что эта тема сложна и многомерна – разумеется, это так (в качестве смешного, но показательного примера приведу публикацию в июньском номере русского Forbes, где в виде предуведомления к тексту на схожую тему выделена сноска в углу: «купить современное искусство – от 100 евро до нескольких десятков миллионов». Редкого инвестора от такой разницы цифр не охватит шок непонимания. В принципе-то все правильно, но столь примитивный подход нивелирует информационную ценность). Дело в том – начнем с парадокса! – что коллекционирование искусства и инвестиции в него – слишком разные, едва не противоположные вещи. Но, тем не менее, говорить об одном без другого невозможно.

Вроде бы и в том, и в другом случае речь идет о приобретении произведений искусства. Вот только цели различные. С инвестором как раз все понятно – он приобретает «арт-актив», как и любой другой актив, для того, чтобы перепродать с максимальной выгодой. А коллекционер? Может ли быть жажда перепродажи с целью материальной наживы заложена при собирании коллекции? Почему нет! Другое дело, что для коллекционера мотивирующими могут быть и десятки иных целей, и обогащение среди них, сдается мне – далеко не главная даже в наши меркантильные времена. Поясню. В самой идее перепродажи искусства содержится посыл, диаметрально противоположный задаче коллекционирования, собирательства, то есть сбора, подбора для себя, притягивания к себе, присвоения в собственность (все эти оттенки присутствуют в наименовании собирателем). Так к чему же продавать, если собирал для себя (мы исключаем, разумеется, обстоятельства, понуждающие продавать, на которых и держится весь рынок искусства)? Или – обратно – зачем собирать, если изначально стремиться продать? Для людей, профессионально перепродающих искусство, есть другое наименование – дилер. В таком случае, получается, что инвестор в искусство – просто арт-дилер с отложенным «сроком действия». Ведь если мы убедимся, что он удачливый инвестор – только одним способом, с выгодой продав произведения искусства – то признаем тем самым, что он никакой коллекционер. Где здесь коллекция? – обращена в купюры, которые и так есть у каждого…

Я веду вовсе не к тому, чтобы убедить, что инвестировать в искусство нельзя. Напротив, фактор инвестиционной привлекательности всегда необходимо иметь в виду при покупке произведения искусства. Просто искусство – такой актив, где одним этим фактором не обойтись; ну никак он не способен порадовать сам по себе. Ведь ровно тот же механизм – рост цены – и у владения акциями и золотом, только в последних случаях он куда более предсказуем и отлажен. А значит, удовольствие от искусства надо искать за пределами этого фактора, в совершенно иных качествах.

Оговорюсь сразу, что за свои скромные двадцать лет работы на арт-рынке я так и не узнал лично ни одного человека, который рассматривал бы покупку произведений искусства как чистый объект капиталовложений, хотя отвлеченные рассуждения о таких персонажах встречаю постоянно. И мне кажется, ссылки на личный опыт здесь куда более уместны, чем примеры вымышленных инвесторов в искусство. Просто, как правило, хороший коллекционер – всегда и так хороший инвестор в искусство. А вот наоборот это правило не обязательно работает. Инвестор, механически воспринимающий рынок искусства как равное прочим поле приложения усилий может прогореть именно потому, что не берет в расчет художественные факторы. Бум конца нулевых показал опасность подобного бездумного инвестирования в супербренды, основанного только на магии артистического имени, в свою очередь, во многом проистекающего из спекуляций на рынке его искусства. Отличный пример – погоревшие на миллионных вкладах в Херста и иже с ним хедж-фонды. И этот прецедент стоит разбирать особо как выходящий в масштабности использования откровенных механизмов инвестиционного рынка за пределы собственно арт-рынка. Когда цены на художника регулярно шкалят за не вполне обусловленные миллионы при настораживающе большом количестве его работ – рано или поздно должен наступить кризис перепроизводства. Так ведь сей исключительный – хоть и громкий – прецедент на фоне всего множества противоположных явлений только подтверждает правило, что рынок искусства устоял и в тяжкий глобальный кризис. Что ж, известно – о нормальном течении рынка, как и всех прочих явлений, говорить не так интересно. Интересно судачить о стихийных бедствиях, которые устои уничтожают. Впрочем, нас это правило не касается.

Однако цена – в конце концов, всего лишь цифра. И мало ли какие причины могут быть в возникновении этой цифры. Вообще-то, чисто гипотетически можно допустить, что за любое произведение в любой момент может быть заплачена любая сумма денег – ну, в пределах разумного; сделки свыше 100 млн долларов пока по пальцам можно пересчитать. Но ведь этого не происходит: арт-рынок все-таки система, пусть и с высокой долей допущения, пусть и очень непростая для понимания непосвященных. А значит, можно научиться разбираться в том, что стоит каждый раз за взволновавшей нас суммой: случай, закономерность, спекуляция; мастерство творца, исключительность происхождения, воля коллекционера или дилера. Не забывая при этом о свойстве подлинного шедевра искусства – быть фокусом, средоточием множества взглядов и точек зрения, в том числе и на прагматические аспекты образования цены.

Материалы по теме

• Экономика образа-2
• Экономика образа