Связной Банк, мультиканальный ритейлер Enter, портал «Связной Трэвел», программа лояльности «Связной-Клуб» и почти 3500 точек по продаже средств мобильной связи. Все эти бизнесы Максима Ноготкова дополняют друг друга, создают эффект синергии – услуги банка продаются в «Связном» и точках Enter. Особняком стоят сеть ювелирных магазинов Pandora, портал обсуждения гражданских инициатив «Йополис» и арт-парк «Никола-Ленивец» в Калужской области. «У Максима еще куча идей», – сообщают мне сотрудники, выкуривающие послеобеденные сигареты на крыльце бизнес-центра «Омега Плаза». Построить один процесс и сразу заняться другим – таков излюбленный подход Ноготкова к бизнесу. Он остается верен этому принципу, хотя бывают и исключения – так, в 2012 году Центробанк порекомендовал ему остаться во главе совета директоров недавно созданного Связного Банка. «Видимо, не поверили, что можно не трястись над бизнесом, в который вложил десятки миллионов долларов, – объясняет Ноготков. – Я же, наоборот, люблю видеть, как бизнес работает независимо от меня. Это значит, что мне удалось сделать его жизнеспособным. Чем меньше компания от меня зависит, тем свободнее и комфортнее я себя чувствую. Вообще я сейчас ощущаю себя скорее частным инвестором, чем владельцем. Большая часть времени уходит на определение стратегий и поиск инвестиций в наши проекты. Стараюсь погружаться в детали ровно настолько, насколько это необходимо для понимания того, что бизнес развивается в соответствии со стратегией».

В жизни Максим Ноготков похож на фонтанирующего идеями свободного художника разве что внешне. Он лаконично формулирует мысли, без колебаний избавляется от непродуктивных сотрудников, а его рабочий кабинет – образец минимализма. Белые стены, современная функциональная мебель. «Не люблю вокруг себя лишних вещей», – говорит Ноготков. Еще пару дней назад его рабочий стол был завален бумагами, но сейчас идеально чист: «Попросил ассистента убрать все бумаги. Практика показывает, что если “нужные” документы не пригодятся в первые два дня, потом вообще никогда не понадобятся». В углу – пока не нашедшее себе места абстрактное полотно в бежевых тонах, купленное 10 лет назад в Австралии: «Почему-то тогда эта картина мне очень понравилась. Видимо, было соответствующее настроение». Единственное цветное пятно в кабинете – фиолетовый пуф-мешок, которым, впрочем, воспользовались только однажды – для съемок в SPEAR’S Russia. На алюминиевой крышке его новенького HTC One гравировка: «Максим Ноготков». Такие подарки ему преподносят регулярно, но он нечасто оставляет их себе. Говорит, что обычно запаздывает с заменой телефона и до последнего времени пользовался четвертым iPhone. «Долго сомневался, надо ли менять производителя, но теперь вполне доволен».

Максим Ноготков много путешествует и говорит, что легко чувствует себя за рубежом. Почти не смот­рит телевизор, а если и интересуется новостями, то главным образом новинками IT-индустрии. Читает Wired – ежемесячный журнал о влиянии компьютерных технологий на мир, подборку технологических новостей в мобильном приложении Flipboard и заглядывает в электронные версии российских ежедневных газет. «Так или иначе, туда попадает все, что происходит в мире», – говорит Ноготков, который с сожалением относится к тому, как устроена журналистика: крушение самолета или поезда людям намного интереснее, чем появление нового самолета или поезда. Он считает, что негативный имидж России в западных СМИ дорого обходится российским компаниям, которые ищут инвесторов за рубежом: «Некоторые фонды принципиально не инвестируют в Россию, кроме как в партнерстве с крупными государственными российскими инвесторами».

«О чем будем говорить?» – интересуется хозяин кабинета. Видимо, он не читал заранее высланные ему вопросы. Похоже, Максим Ноготков не имеет привычки готовиться к своим многочисленным интервью и предпочитает полагаться на импровизацию. Честно признается, что общение с прессой помогает выстроить имидж компании в публичном пространстве, при этом экономя на рекламе. Он и сам обращает больше внимания на статьи и публикации о своих бизнес-партнерах, чем на рекламные акции их компаний: «Имидж организации формируется не благодаря рекламе, а благодаря коммуникации с людьми. Это большая и важная часть моей работы. Остро чувствую отдачу после публикации негативной информации, когда о нас пишут какую-нибудь ерунду, ну или неприятную правду. Это сильно влияет на отношение к нам банков, инвесторов и клиентов».

Предлагаю обсудить продажу 50% ГК «Связной» – по слухам, партнером в сделке может стать Группа ОНЭКСИМ Михаила Прохорова. «А если серьезно?» – улыбается Ноготков. Пока договор не будет подписан, компания не намерена комментировать возможное слияние. Единственное, что удается выяснить: до конца года «Связной» планирует определиться с инвестором.

О доверии и коррупции

Исторически сложилось, что российские предприниматели предпочитают вести бизнес с друзьями и родственниками. Существует понятная точка зрения, что это сильно вредит делу. У вас есть какое-нибудь правило на этот счет?

Есть и противоположная позиция. Я знаю бизнесменов, которые принципиально не берут друзей и родственников к себе в компанию. Я тоже думаю, что работать с близкими людьми – плохая идея, это убивает всю теплоту и интимность отношений, превращает их в еще одну работу. У меня в компании работает сестра, но я, к счастью, не являюсь ее непосредственным руководителем. И если случится так, что друзья и родственники будут работать в моих компаниях, то я не хотел бы ими лично руководить. Просто потому, что мне будет сложно потом с ними общаться вне работы. Не бывает так, чтобы человек всегда работал идеально, поэтому приходится быть готовым его уволить. А отношения после увольнения чаще всего остаются не самыми хорошими. Так что на родственные отношения при создании и управлении собственным бизнесом я бы не ориентировался. Куда важнее – доверие, которое должно быть между собственником и его менеджерами.

Вы считаете, что возможность самостоятельно принимать решения, пусть даже и ошибочные, – один из важнейших мотиваторов для персонала. Вам когда-нибудь случалось пожалеть о таком подходе к управлению?

Нет, ни разу. Да, подводили, злоупотребляли доверием, деньги воровали, но это другая, отдельная история. Каждый год приходится увольнять одного-двух человек за коррупцию. Ее в частном бизнесе не меньше, чем на госслужбе. Реклама, IT, страхование – это рынки, значительная часть которых находится в зоне откатов. Поэтому все, что связано с тендерами, закупками и распоряжением бюджетами, нуждается в постоянном контроле со стороны внутренней службы экономической безопасности. У нас она хорошо работает и несколько раз в год представляет мне новые материалы. Часть из них превращаются в уголовные дела, а если доказательств недостаточно, но вина подозреваемого очевидна, дело заканчивается увольнением. Но лично я этим не занимаюсь. Как именно они работают, не знаю и знать не хочу. Наверное, информация приходит к ним от разных доброжелателей, поставщиков, которых обидели в ходе тендеров, да и устные беседы с подозреваемыми бывают весьма информативны. Повторюсь, я не люблю вникать в такие вопросы, предпочитая думать о том, как развивать свой бизнес.

О деньгах и банках

Даже учитывая потребность Связного Банка в дополнительном финансировании, вы не при­остановили свое участие в некоммерческом проекте «Никола-Ленивец», что в 80 км от Калуги.

Инвестиции в большой бизнес и в проект «Никола-Ленивец» несоизмеримы. Я всего планирую потратить на парк 20 млн долларов, на данный момент потрачено уже пять. И это все же не благотворительный проект, я бы говорил о социальном предпринимательстве. Я вообще стараюсь создавать модели социальных проектов, которые могут развиваться не только на пожертвования, но и самостоятельно зарабатывать. В отличие от бизнеса, социальные проекты сложно сделать эффективными: непонятно, по каким критериям оценивать результат – но мы пытаемся. Что касается проекта “Никола-Ленивец”, то года через три станет ясно, правильным ли было это вложение, а пока рано подводить какие-то итоги. Деньги, которые «Никола-Ленивец», возможно, будет приносить, пойдут на расширение наших образовательных программ в области территориального развития. Способность некоммерческого проекта быть самостоятельным и не зависеть от моего финансирования для меня так же важна, как и успехи коммерческих проектов.

У вас вообще много свободных средств? Вы обзавелись подушкой безопасности в виде депозита или другого низкорискового продукта?

Нет, сейчас все свободные деньги я инвестирую в бизнес. Однако иногда не отказываюсь от встреч с менеджерами компаний, предлагающих услуги состоятельным клиентам, и выслушиваю очередное предложение. Когда стану старше, более ленивым, я, быть может, захочу иметь больше свободного времени и меньше работать, и эта информация мне пригодится. Но пока таких планов у меня нет – думаю, мой творческий отпуск случится неожиданно.

И какое мнение вы сложили о private banking? Кому решите доверить управление капиталом, когда придет время?

Если представить, что я уже отошел от бизнеса и теперь озабочен вложением заработанных средств, то, безусловно, выбрал бы зарубежную компанию. Законы, коррупция, менталитет и все, что с этим связано, – ситуация по-прежнему не располагает к тому, чтобы хранить деньги в России. На Западе меньше негатива, система работает дольше и отстроена лучше, поэтому у меня больше доверия к западным финансовым институтам. Даже несмотря на то, что они предлагают меньшую ставку. Доверие важнее. Если учесть, что у меня высокие ожидаемые доходы – и высокие риски – по собственным бизнес-проектам, то ради диверсификации активов я бы вкладывал во что-то совсем надежное, пусть даже ничего не приносящее. Когда придет время принимать решение, я лучше изучу этот рынок, условия и тарифы. А сейчас у меня есть только общее ощущение, сложившееся после общения с некоторыми банкирами и партнерами по бизнесу. Мне кажется, что крупные международные холдинги обладают большим опытом, чем российские банки.

Вы часто говорите, что мобильный телефон со временем превратится в кошелек. Как будут выглядеть банки и функционал их менеджеров, когда все расчеты с клиентом перейдут в дистанционный режим? И что произойдет с private banking и wealth management?

Слухи о скорой смерти банковских отделений сильно преувеличены. Это медленный процесс. Конечно, их количество будет уменьшаться со временем, но живое общение еще долго будет востребовано, особенно в private banking и wealth management. Продукты сложные, а процесс выстраивания доверительных отношений клиента с банкиром – долгий. Часто требуется год и даже несколько лет общения с менеджером, прежде чем клиент решится положить деньги в банк. Бизнес по управлению крупным частным капиталом целиком и полностью строится на доверии, а доверие здесь строится не столько по модели взаимоотношений «человек – бренд», сколько по модели «человек – человек». Наверное, будут меньше внимания уделять интерьерам помещений банка, просто потому что банкир теперь скорее поедет к клиенту, чем клиент к банкиру. Те люди, которые пытались заинтересовать меня, всегда приезжали сами, а не предлагали мне куда-то ехать.

А ваш банк не собирается предлагать услуги private banking?

Нет, как раз потому, что мы не видим смысла выходить на рынок, который уже занят большим количеством качественно работающих игроков. Мы стремимся предложить наши услуги как можно большему числу клиентов, считаем, что нужно создавать условия и сервис, которые будут интересны любому человеку, вне зависимости от его доходов. Когда мы открыли банк, несколько моих обеспеченных знакомых, пришли к нам на обслуживание – им понравилась доходность нашего флагманского карточного продукта. Несколько десятков таких случаев, наверное, было. Вот и сейчас мы продолжаем развиваться по такому же пути – например, в области интернет-банкинга у нас есть интересный проект Self, который рассчитан на тех, кто привык к сочетанию функциональности и красивого необычного дизайна. Десять миллионов при этом лежат у таких клиентов на счету или сто тысяч – для нас роли не играет: мы хотим и тем и другим предложить решение, которое им понравится.

Материалы по теме

• Ноготков определится с инвестором на «Связной» до конца года
• Михаил Прохоров может купить половину «Связного»