Юридическому бизнесу в России 20 лет. Каков главный итог этих десятилетий?

Я бы вкратце охарактеризовал его так: если 20 лет назад просто не было альтернативы иностранцам, то сегодня национальные юридические фирмы обладают всей необходимой компетенцией и квалификацией, для того чтобы защитить интересы российских клиентов, в том числе и за границей.

Вы не раз говорили, что ваш главный конкурент – английское право, так как наши клиенты часто предпочитают урегулировать споры именно в этой юрисдикции. Что вы можете предложить, чтобы переломить ситуацию?

Наша юридическая фирма последние два десятилетия борется за то, чтобы повысить привлекательность российского правового поля. Я даже имел возможность докладывать об этой проблеме лично Владимиру Путину. Помню, так и сказал, что сегодня английские судьи решают, в какую сторону течь российским рекам. Потому что большинство существенных для бизнеса договоров, в том числе и касающихся национально важной инфраструктуры, заключаются по иностранному праву.

При этом я говорил и повторю, что нельзя загонять людей палкой обратно в Россию, в бизнесе это не работает. Рыбы любят глубину, а деньги – спокойствие и безопасность. Поэтому пока мы не создадим в нашем правовом поле необходимые гарантии, насильно гнать людей в наше правовое поле бесполезно. А для создания таких гарантий нужно сделать две вещи: во-первых, взять ножницы и вырезать из гражданского права кучу ненужных императивов, во-вторых – создать третейские суды мирового уровня.

Как должны выглядеть и работать такие суды?

Надо сказать, что за последние годы была проделана неплохая работа по повышению транспарентности российского правосудия в государственных арбитражных судах. Одно введение электронной картотеки арбитражных дел их очень дисциплинировало: любой человек может зайти в интернет и посмотреть все дела, которые рассматривают в судах. Такая прозрачность также подняла на новый уровень и принима­емые решения: если решение вызывает явные вопросы, это сразу станет достоянием общественности. Как минимум – судье станет стыдно.

Вместе с тем у нас еще непочатый край работы. И я не могу спрогнозировать, когда российская правовая система будет отвечать европейским стандартам. России просто необходимы современные, независимые и компетентные третейские суды. Так называемый коммерческий арбитраж. Говоря простыми словами, это процесс, при котором две стороны назначают уважаемых юристов своими арбитрами, те выбирают третьего, и совместно принятое решение будет иметь юридическую силу. К сожалению, в 1990-е годы, когда Россия попыталась ввести у себя эту систему по аналогии с Западом, было много злоупотреблений. Грубо говоря, трое людей принимали левое решение где-нибудь в подворотне и потом начинали его исполнять через приставов. Но все это очень давняя история. На сегодняшний день, я думаю, в России есть все условия, чтобы создать сильный центр коммерческого арбитража.

Чем мешают упомянутые вами императивы?

Что такое императив в целом: это когда закон говорит вам, как надо действовать. А в договорном праве в бизнесе, как правило, стороны сами должны решать, как им поступать. Если их решение не задевает публичных интересов, будь то интересы государства или какой-то законный общественный интерес, то какой смысл диктовать им эти условия? Именно потому, что англоамериканская правовая модель содержит малое количество императивов, многие предприниматели отдают предпочтение английскому праву.

Что изменилось в поведении и запросах самых богатых частных клиентов за последние годы?

За последние 20 лет интерес таких клиентов состоял в том, чтобы защитить накопленные активы в том правовом поле, в котором нет императивов и есть профессиональное, независимое, третейское или государственное правосудие. Россия до сих пор не вполне отвечает этим требованиям, поэтому мы с вами и становимся свидетелями большого оттока капитала за границу и его возврата через офшорные зоны.

Сегодня государство объявило деофшоризацию, а Запад, в свою очередь, угрожает санкциями. Поэтому российский капитал мечется и не знает, куда бежать: он по-прежнему не до конца доверяет российскому правовому полю, а с другой стороны, боится находиться на Западе, потому что применение санкций достаточно необоснованно, избирательно и непредсказуемо. Кроме того, многие западные банки даже в отсутствие прямых санкций начинают бояться самой их тени и ограничивают законные права и интересы российских клиентов на Западе. То есть обстановка для российского капитала усложнилась, и позиция российского государства «возвращайтесь домой и ничего не бойтесь» вполне понятна. Проб­лема в том, что бизнес пока в это не верит.

То есть бизнес так и не изменил своего отношения к российским судам?

Надо сказать, что за последние годы есть улучшения в этом вопросе, чему способствовало то самое «электронное правосудие», которое сделало судопроизводство прозрачным и понятным. Но я уверен, что нельзя ограничиваться постепенным совершенствованием российской государственной судебной системы, нужно, как и во всех цивилизованных странах, развивать коммерческий арбитраж. Например, большинство контрактов, которые россияне заключают за границей, имеют центром разрешения споров Лондонский международный третейский суд. Что мешает создать в России такой же центр коммерческого арбитража, который есть в Лондоне, Стокгольме, Цюрихе или Париже? Ничего. Надо просто этим заняться.

Лондон можно считать центром мирового судебного аутсорсинга?

Отчасти. И весьма понятно, почему. Традиционно страны Запада, в первую очередь США, но и Великобритания тоже, – экспортеры капитала. И они издавна стали проводить весьма мудрую политику: для защиты собственных интересов навязывали своим иностранным партнерам английское право. Потому что это очень удобно: это их родное право. При этом надо отдать должное: в силу того что суды там независимые, это устраивало тех, кому это навязывали. Есть такое понятие «мягкая сила» – грубо говоря, не сила автомата, а метод, при котором тебя подсадили на вкусные пряники и ты их кушаешь и понимаешь, что уже зависишь от повара, который их готовит. Точно так же и с английским правом: это пряники, на которые подсадили половину мирового бизнеса, в том числе и российский.

Что плохого в таких пряниках?

С точки зрения страны в целом довольно опасно, когда ты теряешь часть своего суверенитета, так как важнейшие вопросы хозяйственной жизни страны решают судьи, которые никогда здесь не были и не понимают ситуации. Кроме того, многие наши предприниматели уже наглотались пыли в западных судах: это все очень дорого и далеко не всегда эффективно. Поэтому пока нет реальной альтернативы внутри страны, они будут продолжать судиться за рубежом. Но если мы построим авторитетный коммерческий арбитражный центр в России, среди арбит­ров которого в том числе будут иностранцы, то я думаю, у нас есть все шансы постепенно удешевить доступ к такой услуге для российского бизнеса. Будет просто дешевле лететь в Москву и говорить по-русски, чем лететь в Лондон и говорить по-английски.

Некоторое время назад вы проводили опрос среди своих клиентов, в результате которого выяснилось, что многие российские граждане предпочитают совершать сделки внутри России, но таким образом, чтобы они при этом подчинялись иностранному праву. Так удобнее и спокойнее. В чем именно заключается это удобство?

Из-за наличия лишних императивов и наличия элемента недоверия к судам предприниматели стараются создать иностранный элемент в любой сделке, даже если она проходит внутри страны. Допустим, двое русских договариваются о покупке бизнеса или о создании совместного предприятия. Но в свою сделку вводят компанию-нерезидента, потому что формально если одна из сторон сделки – иностранец, то сделку целиком можно подчинить иностранному праву. Я убежден, что это часто делается не для ухода от налогов, а оттого, что на сегодняшний день удобнее заключать соглашения акционеров и купли-продажи акций по праву, в котором нет ненужных императивов.

Между тем все наши предприниматели и хозяева бизнесов зарабатывают в России, но хотят обеспечить хорошее образование своим детям и хорошее медицинское обслуживание своим престарелым родителям. Качество этих услуг в нашей стране в настоящее время не соответствует ожиданиям людей, которые в состоянии платить за них хорошие деньги. Поэтому они перевозят свои семьи в Европу и живут в парадигме сосуществования двух миров.

Процессы, которые сегодня идут в нашей стране, в том числе так называемая национализация элит, ставят людей в сложную ситуацию, появляется страх, что рано или поздно придется выбирать: вы либо тут, либо там. К сожалению, такой страх еще больше гонит людей туда.
Возьмем новый закон, который требует от граждан раскрывать второе гражданство. Ведь люди рассуждают как: сегодня требуют раскрывать гражданство, а завтра и вовсе запретя­т ездить – поэтому лучше уехать, пока еще не поздно. Получается, что такими действиями мы выталкиваем за границу продуктивные силы общества, которые имеют деньги, способности и талант. Вряд ли это целесообразно, и не думаю, что такого рода законы помогут поймать американских шпионов. Как раз наоборот: наших шпионов там поймают, когда им как российским гражданам придется регистрировать свое второе гражданство.

В юридическом сообществе сегодня нет согласия по вопросу о санкциях: некоторые ваши коллеги видят в них повод для сокращения спроса на свои услуги, другие рассматривают санкции как широкое поле для работы.

Конечно, лучше, если бы санкций не было вообще. Потому что увеличение работы не сравнимо с потерями, возникающими от сокращения иностранных инвестиций, которые могли бы прийти в страну, но не сделают этого до тех пор, пока не стабилизируется внешнеполитическая ситуация. Правда, пока что эти санкции точечные, и нельзя говорить о том, что они наносят какой-либо вред экономике России в целом. Сегодня опаснее даже не сами санкции, которые уже введены, а атмосфера, возникшая в результате их введения в западных финансовых институтах, где теперь российское гражданство становится чуть ли не черной меткой для департамента compliance.
Это удлиняет сроки и усложняет процедуры рассмотрения сделок, которые совершают российские граждане и российские компании.

Хотя пока мы видим, что это лишь сплачивает население, что очень свойственно российскому национальному характеру: мы внутри России можем ругать власть, режим, условия и прочее, но как только появляются американцы, которые говорят, что наша власть плохая, 95% населения начинают ее поддерживать.

Вы упомянули практику compliance, которую ваша фирма стала развивать как самостоятельное направление. Насколько высок среди клиентов спрос на такие услуги?

По сути, природа compliance – это лицемерие. Для того чтобы на Западе компанию не засудили, она должна продемонстрировать, что предприняла все усилия по выявлению безобразия в своей деятельности. Если такие усилия предприняты, а безобразие все-таки произошло, то компания не будет нести ответственность. Главное – не будет нести ответственность ее руководство и платить за это своим имуществом или личной свободой.

Россия ощутила на себе все прелести этого подхода еще несколько лет назад, когда иностранные компании вдруг стали прекращать поставку товаров и услуг своим российским партнерам, когда в отношении последних возникали подозрения в коррупционной деятельности. При этом иностранцы ссылались на так называемый закон о коррупции за рубежом – Foreign Corrupt Practices Act. Интересно, что, по российскому законодательству, если такой поставщик товаров и услуг является доминирующим на рынке, то он не может просто взять и прекратить поставки.

Такая история – пример того, с чего началась наша практика compliance. Мы неоднократно выступали как на стороне российских дилеров, которые пострадали от такого compliance, так и на стороне международных компаний, которые были в растерянности и не могли выполнить действия, которых от них ждали на Западе.

Многие компании не хотят доводить ситуацию до точки внутреннего кипения, поэтому внедряют четкие внутренние инструкции. И они стали привлекать юридические фирмы, чтобы те помогли им выработать эти инструкции. Среди российских компаний важность этой процедуры пока что недо­оценена, что недальновидно, учитывая, что Россия очень интегрирована в международный бизнес. Поэтому российским компаниям необходимо заранее обеспокоиться тем, чтобы иметь все необходимые бумажки и процедуры для защиты от возможных необоснованных обвинений.

То есть получается, что compliance нужен только для тех, кто хочет вести бизнес за рубежом?

Не совсем. Наш правовой режим тоже меняется. Если раньше многие думали, что с правоохранительными органами можно договориться, то сегодня ситуация другая. Антикоррупционное законодательство ужесточается, то есть минное поле для бизнеса расширяется, и если раньше все знали, как обойти две-три мины, то сейчас их уже 30. Кроме того, в настоящий момент действует закон о конфликте интересов для чиновников, подробно прописанный закон о госзакупках, нормативы и требования к раскрытию информации чиновниками и теми, кто работает в госкомпаниях. То есть сегодня субъектам предпринимательской деятельности нужна помощь в рамках не только международных законов, но и российских тоже. Часто случается, что эти требования не совпадают. В такой ситуации я бы советовал действовать по самому жесткому стандарту и соответствовать ему. При этом надо понимать, что это отражается на вашей конкурентоспособности, потому что если рядом есть предприятие, работающее только в одном правовом режиме, например российском, то требования у него ниже и существовать ему будет проще.

Я всем клиентам говорю, что к этому вопросу надо относиться серьезно: надо заранее позаботиться о пожарной безопасности, тогда, если этот пожар и начнется, он будет максимум ­локальным. 

Материалы по теме

• Неотложная юридическая помощь