Прошлым летом глобальная экономика получила двойной удар: шок со стороны спроса в связи с замедлением китайской промышленности и шок со стороны предложения в связи с неизбежностью прихода иранской нефти на и без того переполненный рынок углеводородов. Теперь к этим факторам нужно прибавить третий – усиление турбулентности на мировых финансовых рынках. Спреды по долговым инструментам расширились, акции подешевели (в частности, банковские: инвесторов беспокоит перспектива увеличения потерь по кредитам и сокращения разницы между ставками по кредитам и депозитам).

Размах обвала дает повод поиронизировать. С незапамятных времен экономисты внушали нам, что снижение цен на нефть будет способствовать росту мировой экономики, в большинстве случаев приводя к повышению покупательной способности потребителей, сужению разрыва между импортом и экспортом и ослаблению инфляционного давления на импортеров энергоресурсов.

Но, похоже, дополнительные факторы клонят чаши весов в другую сторону (по крайней мере, сейчас). Во-первых, потребители активнее, чем ожидалось, экономят энергетические «дивиденды», предпочитая закрывать старые долги, а не тратить внезапно образовавшиеся запасы на дорогие покупки. Во-вторых, складывается впечатление, что обвал капитальных затрат в американской сланцевой отрасли и у связанных с ней поставщиков оказался масштабнее и стремительнее, чем предполагалось. Развивающиеся страны пострадали невероятно, и это при том, что энергодобытчики (Бразилия и Россия) и без того находились в глубокой рецессии. Наконец, падение цен на энергоресурсы затащило потребительскую инфляцию в зону опасной близости к нулю, отчего в разных странах повысились реальные процентные ставки, а денежная политика, в свою очередь, невольно ужесточилась.

Да, по сути, эти факторы временные, но пока они превратили долгосрочный позитив для мировой экономики в краткосрочную проблему для мировых рынков.
Рыночный спад мог быть усугублен и еще одним техническим фактором – вынужденной продажей активов суверенными фондами, большинство которых принадлежат добытчикам нефти и газа. В крупнейших нефтедобывающих странах стремительно растет дефицит бюджета, у многих сильно сжались денежные потоки. Ограничен доступ к зарубежным рынкам облигаций. У стран Персидского залива – из-за короткой рейтинговой истории, у России – из-за международных санкций. Поэтому, чтобы как-то это компенсировать, министрам финансов и пришлось налететь на суверенные фонды или как минимум серьезно сократить доли рисковых активов.

По некоторым данным, в основном продавались акции (преимущественно мировых «голубых фишек»), а также бумаги мировых банков, приобретенные после кредитного кризиса в рамках стратегических (спасательных) маневров. Скудость запасов первичных дилеров и слабый аппетит инвестбанков (торговать на собственные средства регуляторы многим запретили) привели к тому, что спрос оказался низким, а цены в результате резко упали.

Чего ждать теперь? Более радикальной политики центробанков Европы и Азии. После того как Япония по примеру еврозоны, Швейцарии, Дании и Швеции, ввела отрицательные процентные ставки, их использование стали обсуждать активнее, причем даже в Британии. Кроме того, следует учитывать ситуацию на американском рынке фьючерсов на облигации, судя по состоянию которых, вероятность хоть какого-то повышения в США процентных ставок в текущем году не превышает 50%. Иными словами, главе совета управляющих ФРС Джанет Йеллен может понадобиться переписать сценарий ужесточения (и рынки к этому уже готовятся). А значит, долларовое ралли должно как минимум взять паузу и тем самым открыть путь к относительной стабилизации развивающихся экономик и цен на сырье.

Что касается долгосрочной перспективы, то перебалансировка китайской экономики с устранением чрезмерного уклона в сторону тяжелой промышленности – вещь для мировой экономики (и для мирового климата) неплохая. И еще не забывайте, когда обвальная лихорадка закончится, снижение цен на нефть, металлы и продовольствие должно будет оказать на потребителей из числа развивающихся экономик трансформирующее воздействие.

Между тем никуда не делись и более долгосрочные драйверы глобального экономического роста и мировых потоков прибыли – стремительная урбанизация, ускорение автоматизации промышленности и погоня за отдачей от стареющего населения. Да, в нефтяном и сырьевом секторах дивиденды сократятся, но от этого еще ценнее станут глобальные потоки доходов от отраслей не столь цикличных.

Если мы правы, то многие из спровоцировавших рыночные волнения факторов, по сути, можно считать временными. Рано или поздно суверенные фонды приглушат продажу активов. Из годовых отчетов исчезнут ссылки на нефтегазовый эффект, инфляция тем временем наберет прежние темпы, а потребители нефти начнут тратить неожиданно сэкономленное. Между тем в Британии и США безработица находится на уровне докризисных минимумов, уверенность американских потребителей все так же высока, а коэффициенты капитала у банков в полном порядке. Рискну предположить, что мы ближе к концу обвала, нежели к его началу.

Гай Монсон – инвестиционный директор и управляющий партнер Sarasin & Partners.