Скорее всего, английское выражение «день растрепанной прически», то есть день, когда все валится из рук, придумал Филип Кингсли. Сам он точно не помнит, но в 1957 году модная колумнистка газеты Sunday Times Вероника Пэпворт именно так процитировала его в статье, написанной после посещения парикмахерского салона Riché в Мэйфэйре, где Кингсли работал трихологом. И спустя 60 лет Филип все еще в Мэйфэйре, но теперь живет над своей лондонской клиникой на Грин-стрит. В 1968 году он смог лишь арендовать это помещение, а недавно получил его в собственность. Наряду с фотографом Терри О’Нейллом, портным Дугом Хейуордом и актером Майклом Кейном Кингсли был одним из тех мальчишек, кто смог выбиться в люди в 1960-х и обосноваться в Мэйфэйре.

Трихолог-суперзвезда появился на свет в 1931 году в трущобах Ист-Энда. «В школе я всегда интересовался наукой и на самом деле хотел стать врачом, но мои родители не могли себе этого позволить. Поэтому я стал изучать трихологию – науку о волосах и коже головы». Окончив Технологический институт в 1955 году, он сразу получил работу в салоне Riché и проработал там пять лет. «Сидни Ришей хотел выпустить шампунь-шампанское, то есть шампунь, действительно содержащий шампанское. Звучало как полный бред. И хотя я тогда мало что понимал в профессии, все-таки я понимал больше, чем все остальные. Для меня это стало практически чистой импровизацией, но продукт обрел популярность. Я учился в процессе работы и вскоре оказался самым занятым человеком в салоне. Мне дали собственный кабинет, где я проводил процедуры и создавал новые продукты. Постепенно у меня даже появились постоянные клиенты».

Театральная публика

В 1960 году Филип решил открыть собственное дело и снял небольшое помещение для кабинета и крошечной лаборатории недалеко от Бейкер-стрит. «Мне повезло. Как-то ко мне зашел Гарри Эндрюс, актер Национального театра, и хотя у него самого и волос-то было немного, он порекомендовал меня Лоуренсу Оливье, сказав, что я очень честный. А когда пришел Лоуренс, за ним подтянулся и весь Национальный театр – Мегги Смит, Роберт Стивенс, Дерек Джакоби, Джереми Бретт – все благодаря Оливье. Так ко мне и попал Терри Стэмп».

В 1962 году Терренс Стэмп снимался вместе с Лоу­ренсом Оливье в фильме «Семестр испытаний». Однажды в гримерке Оливье он заметил бутылочку с тоником для волос от Кингсли – так он открыл клинику Филипа для себя, а вскоре привел туда и свою девушку Джин Шримптон, самую знаменитую супермодель тех лет. Когда газетчики узнали, что эта пара ходит к Кингсли, в клинику хлынули посетители – очередь растянулась на всю лестницу.

В 1965 году Филип переехал на Парк-стрит, в престижный Мэйфэйр. «Просто удивительно, как адрес в Мэйфэйре повлиял на мой бизнес», – вспоминает он. Проработав там три года, он нашел место на Грин-стрит, где живет и работает до сих пор. Сначала помещение ему не понравилось, но его смог убедить его друг Дерек Форсайт, создатель «Календаря Пирелли». Филипу снова повезло, и заем в 20 тыс. фунтов, необходимый для аренды и ремонта, ему предоставил известный в то время частный банк Morris Wigram, все четыре директора которого, а также их жены и подружки были постоянными посетителями клиники. Первым клиентом Филипа на новом месте стал еще один знаменитый актер – Энтони Куэйл.

Верная Одри

Самым волнующим для Филипа клиентом, «помимо нескольких королевских особ», стала Одри Хепберн. Она записалась на прием под фамилией Дотти, потому что была замужем за итальянским психиатром Андреа Дотти. «Я сказал ей при встрече: “Простите мне мою дерзость, но вы так похожи на Одри Хепберн”. Она чуть со стула не упала от смеха. Именно для нее я создал легендарный эластисайзер. Это был первый кондиционер для волос для использования перед мытьем головы. Эластисайзером я назвал его позже, потому что он делал волосы более гладкими и менее ломкими. Одри была в полном восторге и пользовалась им до конца своих дней. Когда она переехала в Швейцарию, я высылал ей его ведрами».

«А еще я сделал первый шампунь от перхоти для Ларри Оливье, – продолжает Филип. – Его сегодняшняя формула основана на той самой, созданной в те далекие времена. Я, конечно, внес поправки и значительно ее улучшил, но основа не изменилась». В 1976 году Филипа убедили открыть клинику в Нью-Йорке, хотя он «отчаянно сопротивлялся». Американская актриса Кэндис Берген, ставшая клиенткой Кингсли в Лондоне, теперь возвращалась в США и не знала, как ей жить без волшебства Кингсли. «Для клиники в Нью-Йорке у меня было четыре инвестора, и я выплатил займы им всем в течение первого года работы. Обо мне написали хвалебную статью в журнале New York, и в течение шести месяцев телефон звонил не переставая – пришлось завести шесть линий. Когда я открывал клинику, планировал, что буду проводить неделю здесь и пять в Лондоне – получилось ровно наоборот. Но дома у меня была отличная команда с хорошей репутацией, и я оставил все на них».

В Нью-Йорке Филип встретил свою вторую жену, психотерапевта Джоан; и там две их дочери пошли в школу. В 1992 году семья вернулась в Лондон, потому что он хотел, чтобы в старших классах девочки учились в Лондоне.

Вдохновленный успехом клиники в Нью-Йорке, в 1983 году Филип открыл свой магазин Philip Kingsley Products. За первую неделю весь товар был полностью распродан трижды. К нему сразу же обратились крупнейшие торговые операторы – Bloomingdale, Neiman Marcus. Он собирался подписать договор о лицензировании своей продукции с компанией Clairol, но в итоге корпорации Eli Lilly удалось перехватить его, заплатив за Philip Kingsley Products 5,5 млн долларов. Два инвестора, которых нашли для финансирования проекта, были наверняка рады своему решению: они вложили по 18 тыс. долларов каждый, а через 10 месяцев получили по 180 тыс. долларов.

Так как Филип заключил договор с головным предприятием, при реструктуризации в Eli Lilly он смог вернуть права на свое предприятие. С 2011 года во главе с Грэхемом Фишем Philip Kingsley Products все больше и больше наращивает обороты. Менее чем за три года продажи выросли в два раза, а в этом году сеть начнет развиваться еще и в Америке.

Дом, милый дом

«Переезжая в Мэйфэйр, я весь трепетал. Помню, как, живя в Ист-Энде, мы с моим кузеном звонили на местные номера, просто чтобы послушать, как разговаривают жители Мэйфэйра. Когда у меня была клиника на Парк-стрит – я еще не жил здесь, только работал, – тут все было просто, почти по-деревенски. Спустя 23 года я вернулся сюда из Нью-Йорка, и увидел, как все изменилось. К сожалению, не в лучшую сторону. Но теперь все вернулось на свои места, или я привык, и снова считаю, что это самое удивительное место для жизни. Это самый центр, где есть любые магазины и рестораны. Я могу вообще не покидать Мэйфэйра. Конечно, уезжаю иногда, у меня есть загородный дом, но все-таки думаю, что в Лондоне нет мест, сравнимых с Мэйфэйром – он столько всего может вам предложить».

Хотя бы раз в месяц Филип обедает с Терри О’Нейллом в ресторане Beaumont Hotel. Недалеко от его дома расположен знаменитый ресторан Scott’s. Он очень любит закрытый частный клуб Робина Бирли и хорошо знает Марка Бирли, владельца клуба Bath & Racquets Club, для которого он специально разработал линейку продуктов. Ему нравится заведение Coya, а лучшим рестораном считает Harry’s Bar, особенно когда он находится там и чувствует, что может себе это позволить. «Так приятно быть старожилом – я знаю там всех. Даже знаю всех швейцаров».

Многие нишевые продукты, созданные Филипом Кингсли, теперь копируют и отчаянно рекламируют крупные косметические компании. «Сейчас все выпускают кондиционеры для использования перед мытьем головы, но я придумал это 40 лет назад. И все предлагают тоники для кожи головы, но я первый сделал это 60 лет назад. У меня необычное и привилегированное положение – я все еще вовлечен в создание и тестирование новых продуктов. Ничто не создается без моей проверки или одобрения. И я один из нескольких основателей мировых брендов, продолжающих жить и помогать своему делу, но, конечно, не б­удем искушать Провидение».