Самый приятный бизнес


Cass Business School – Merrill Lynсh – Абрау-Дюрсо. Такой путь проделал бывший инвестбанкир Павел Титов, управляющий сегодня знаменитым российским шампанским домом и французским виноградником Шато д’Авиз. Уйти от M&A и долговых рынков ему пришлось, чтобы взять на себя винные активы отца Бориса Титова, занявшего должность бизнес-омбудсмена. Спустя несколько лет сын-винодел уверенно рассказывает Валерии Хамраевой о главном и второстепенном в своем новом ремесле и о том, стоит ли инвесторам бежать в Шампань.

15.11.2013





Что так привлекает состоятельных людей в виноделии, почему они вкладывают в него средства и приобретают виноградники за рубежом?

Наверное, виноделие – это один из самых приятных бизнесов в мире. Чаще всего известные бизнесмены вкладываются в него, когда их основной капитал уже, по сути, заработан. Но, как правило, если вином не заниматься полноценно, то получить деньги от него будет сложно. Честно говоря, я знаю очень мало примеров удачных покупок виноделен в Старом Свете, да и вообще мало примеров предприятий среднего размера, которые сейчас были бы чрезвычайно прибыльны. Обычно они бьются по нулям или вовсе убыточные.

Если это такой приятный бизнес, почему тогда он настолько неприбылен?

Если говорить о виноделии как о бизнесе, то сделать вино хорошего качества – это 40% успеха, остальные 60% – умение его продать. И в этом как раз заключается сложность: многие дорогие вина Старого Света не могут найти свой рынок. Потреб­ление падает, и прежде всего это происходит именно в Европе, причем за последние 20–30 лет предложение выросло. В 1960–1970-х годах каждый более-менее состоятельный человек решил, что у него должно быть шато. Понятно, что никакие Шато д’Икем или ротшильдовские имения не продаются, поэтому приобретаются малоизвестные винодельни, вина из которых составляют средний и низкий ценовой сегмент. А он, в свою очередь, попадает под влияние кризиса и вообще зависим от экономической ситуации. Дорогие вина же всегда остаются без изменений, поскольку они не массовые и у них постоянная клиентура.

То есть заработать на вине нельзя?

Почему же, можно, и Абрау-Дюрсо тому пример. Если мы говорим про покупку французских или итальянских виноградников, то их приобретают люди, очарованные красотой места, возможностью вести столь приятный бизнес, и я не думаю, что кто-то из них строит иллюзии насчет прибыли. Это все же развлечение для души, для людей, состояние которых не затронет легкое колебание в винодельчес­ком бизнесе. Вообще производить вино в Старом Свете дорого, там высокие издержки. В Шампани на хороших терруарах гектар земли может стоить 1,9 миллиона евро, а один килограмм винограда – 8 евро. Плюс еще рабочая сила, социальная нагрузка на работодателей и прочие расходы. С другой стороны, когда ты входишь в винодельческий бизнес, покупка производства именно на территории Франции, в Шампани, – важный репутационный шаг.

Бизнесмены предпочитают покупать уже готовое производство или начинать с нуля?

Людям, которые приходят не из винного бизнеса, легче покупать работающее производство. Мы приобретали неработающее, то есть мы сами строили винодельню, так как решили, что опыт постройки в Абрау-Дюрсо позволит нам запустить производство с нуля и в Шампани. Но виноградники в любом случае всегда приобретаются готовые, потому что, во-первых, Франция запретила дополнительные высадки, а во-вторых, первого урожая с виноградника ждать пять лет. По сути, это немалые деньги, которые ты на пять лет закопал в землю, и все риски непрорастания и невызревания лежат на тебе. Когда ты непрофессионал, это слишком рискованно.

Раз уж мы говорим о профессионалах, что самое главное в производстве вина, а чем можно пожертвовать?

Виноделы всегда говорят, что производство вина состоит из трех частей: 20% – личное мастерство, 30% – технология и методология, а 50% – везение. Если серьезно, то самое главное – качество сырья. Это половина того, что ты получишь в итоге, и пренебрегать этим нельзя. Основные затраты уходят как раз на виноградарство и контроль вызревания. Честно признаться, за последние сотни лет виноделы сделали мало революционных изобретений, но появились некоторые инновации, и они действительно помогают. Если сырье хорошее, то и вино заведомо будет качественным, но чтобы его не испортить, важно иметь те технологии и то оборудование, которые не навредят ему. Для винограда класса люкс оборудование должно быть соответствующим. Для бюджетного винограда оно необязательно, но лишним тоже не будет.

Как вы отслеживаете процесс?

Я, конечно, могу притворяться, что знаю о вине все, но я продвинутый потребитель и поэтому не экономлю на виноделах. Это слишком рискованно: маленькая оплошность – и вино пропадет, а вслед за ним и репутация. Винодел – главный ответственный. Так или иначе, вино – живой продукт, и человек в его производстве – немаловажный фактор. Конечно, на виноделах можно и сэкономить, особенно если бизнесмен разбирается в процессе, но в нашей практике мы так не поступаем.

Еще несколько лет назад вы были финансистом. Новая роль уже привычна?

С каждым годом мне все сложнее и сложнее заговорить зубы. Раньше меня можно было напугать фразой: «Как мы до сих пор жили без обратного осмоса?» Теперь я понимаю, что он вообще-то и не нужен. У меня нет времени, чтобы пойти на курсы, специальной квалификации тоже нет, поэтому вначале, конечно, было нелегко. Как бывшему банкиру, мне чуждо понятие продукта, зато удалось быстро усвоить, что, если продукт хороший, все будет не так сложно. Когда клиенту достаточно один раз попробовать твое вино, чтобы понять, что оно хорошее, то тебе становится проще.

К моменту, когда в ваше владение перешел и Шато д’Авиз, вы уже работали с Абрау-Дюрсо. Были ли вы готовы к еще одному винограднику?

Да, я уже более-менее понимал технологию, понимал, что именно нам нужно из «винодельческих игрушек» и что совсем не нужно. Можно сказать, я понимал, что мы в состоянии сделать и за какие деньги. К тому же в это время у нас уже появилось доверенное лицо – винодел Эрве Жюстан, разрабатывавший новые технологии для Абрау-Дюрсо. При этом сам он из Шампани и знает все особенности французского виноделия. Я был спокоен, что мы там сделаем хорошее вино. А вот насколько сможем его продать – другой вопрос.

На кого рассчитан продукт вашего французского шато? Нет ли конкуренции с Абрау-Дюрсо?

Мы продаемся в Великобритании, во Франции, в странах Бенилюкса, немного в России. Марка пока еще не очень известная, но надпись «Шампань» понимают все. С Абрау-Дюрсо конкуренции нет, это разные ценовые сегменты. Французские вина мы делаем для гурманов. Можно было бы производить там вино и подешевле, но надпись «Шампань» обязывает. И потом, европейцы прекрасно понимают, почему игристое вино из Шампани может стоить дорого, там надо меньше объяснять. В России же очень сложно донести, почему одно шампанское Абрау-Дюрсо стоит 3000 рублей, если рядом на полке стоят еще несколько в два-три раза дешевле.

Сказалась ли как-то зарубежная практика виноделия на технологиях, которые вы применяете на заводе в Абрау-Дюрсо?

Сказалась, конечно. Вообще, это замечательный опыт обменяться технологиями: так или иначе мы везде производим игристое вино, и учитывая, что у нас есть свои дистрибуционная система и возможности, мы в состоянии продать то, что мы делаем. Но наша виноградарская программа, например, еще в зачатке, мы только начинаем высаживать и ориентируемся в этом на французский опыт. Когда мы только наняли Эрве Жюстана, он изучил наши технологии и сказал, что у нас все неправильно. И это объяснимо: при всем моем уважении к советской школе виноделия, которая на самом деле была неплохой, железный занавес не дал ей разглядеть некоторых нововведений. Теперь же у российских виноделов есть возможность перенять лучшие технологии.

Как вы вообще можете оценить российское виноделие?

Мне кажется, наши виноделы переживают ренессанс, о котором мало кто знает в современных условиях запрета на рекламу и борьбы с алкоголизмом. На самом деле у нас уже есть некоторое количество качественных виноделен, за которыми стоят хорошие люди. Юг России усеян винодельнями средних размеров, которые готовы выдерживать критику иностранных экспертов и получать международные медали. У меня есть понимание того, что в России найдется не просто качественное вино, от которого голова не болит утром, а именно напиток для гурманов, достойный мирового признания. К сожалению, оно затеняется репутацией, в массовом понимании российское виноделие – не виноделие вовсе.

Раньше я считал, что предвзятость к российскому виноделию неоправданна, но, к сожалению, она абсолютно заслуженна: до 60% вина сегодня – фальсификат, и проконтролировать такой объем некачественного вина невозможно. И это дико обидно, ведь мы можем представить уникальные вина, так как на юге России есть замечательные терруары. Мы сами удивлены тому качеству вина, которое можно выпустить в России, если правильно соблюдать всю технологию.

Если у нас так хорошо с виноградниками, почему же инвесторы уходят во Францию?

Ну, знаете, у нас еще на юге России есть красивые живописные места, но там не стремятся покупать виллы. Тут вопрос статуса: иметь виноградник во Франции престижнее.

А где вам больше нравится вести бизнес: в России или во Франции?

Однозначно в России. В этом есть изюминка пат­риотизма, я горд своим продуктом, но еще я горд и тем, что в наших нелегких условиях для бизнеса можно сделать что-то не просто прибыльно, но и красиво. Все-таки вино – один из самых красивых бизнесов, в этом меня никто не разубедит. И особенно ценно вести такой бизнес в стране, где все думают о нефти, газе или других природных ресурсах. Отчасти это меня подстегивает. С другой стороны, в Старом Свете сложно зарабатывать деньги на вине, а в России мы можем это делать.

Материалы по теме



Валерия Хамраева
15.11.2013

Источник: SPEAR'S Russia

Комментарии (1)

Иван Орлов 21.11.2013 21:36

Павел Борисович излучает оптимизм и прав на 100% про фальсификацию на российском рынке, но почему работают такие предприятия? Продвинутый потребитель отворачивается от российского вина по двум причинам: качества и цены.


Оставить комментарий


Зарегистрируйтесь на сайте, чтобы не вводить проверочный код каждый раз