Всемирно известная исследовательская компания Nielsen изучала общественное мнение, в то время как ее изучали акулы бизнеса. В 2006 году шесть private equity компаний, среди которых – Blackstone, Carlyle Group и Kohlberg Kravis Roberts, купили Nielsen почти за 11 млрд долларов. Эта сделка стала одним из самых крупных в мире выкупов с привлечением заемных средств – leveraged buyout (LBO). К тому, чтобы приступить к перепродаже некогда недооцененного актива, фирмы шли примерно пять лет. Очевидно, им мешал внезапно и как всегда не к месту возникший кризис и нестабильный фондовый рынок. Словом, конъюнктура не благоприятствовала.

Однако недавно, 26 января, Nielsen дебютировал на Нью-Йоркской фондовой бирже с IPO, предлагая широкой публике 20% своих акций по 23 доллара за бумагу в сумме на 1,8 млрд долларов, что тоже стало своего рода рекордом за последние годы, в 10 раз превысив прогнозы аналитиков (на момент публикации акции компании торговались по 26 долларов за штуку). Таким образом, экспертное сообщество сошлось во мнении, что наступил период, идеально подходящий, чтобы пожинать плоды былых инвестиций. Фондовая биржа взорвалась публичными предложениями.

Такой сценарий гармонично вписывается в реалии западных рынков, однако совершенно не вяжется с российской действительностью. Схема полного выкупа недооцененного актива с привлечением крупного кредита с тем, чтобы, обогатив и приведя в чувство актив, выгодно его перепродать, в России работает разве что с крадеными сотовыми телефонами. С вопросом, почему leveraged buyout не прижился в нашей стране, PBWM.ru обратился к экспертам.

«Основной инвестиционный инструмент LBO – это долг, – начинает свое объяснение управляющий партнер iTechCapital Глеб Давидюк. – Именно за счет долга покупаются компании, и на них же «вешаются» образовавшиеся в результате сделки долговые обязательства. В России традиционно, с одной стороны, очень мало активов и компаний, которые могут позволить себе высокую долговую нагрузку, с другой стороны, стоимость долга для эмитентов и заемщиков настолько высока, что они не могут использовать его как рычаг для осуществления операций такого рода. Иными словами, у нас слишком высокие процентные ставки и сравнительно низкие маржинальные доходности в индустриях, при условии, что они ведут прозрачный финансовый учет. Это и есть основная причина, по которой LBO в России не развито».

В то же время Глеб Давидюк напомнил, что в России существуют buyout-компании, которые просто используют в качестве основного инструмента не долг, а собственный капитал или средства из собственных фондов.

«После кризиса 2008 года многие частные малые и средние предприятия оказались без доступа к банковскому финансированию по привлекательным процентным ставкам, – замечает глава Pharos Financial Group Питер Халлоран. – В результате, в поиске инъекций капитала, эти компании были вынуждены предложить доли по существенным скидкам buyout-фондам, либо продать миноритарные или контрольные пакеты акций».

И хотя рынок кредитования с начала кризиса значительно окреп, такие сделки остаются доступными для buyout-фондов, говорит Питер Халлоран. Их будущее, по его мнению, во многом зависит от того, увеличится ли в сравнении с текущим уровнем премиальная оценка публично распроданных на фондовом рынке компаний. Если частные компании могут быть куплены публичными с достаточной скидкой, то buyout-фирмы станут в состоянии оправдывать риски, неизбежные при такого рода инвестициях.

Питер Халлоран предостерегает, что пока существует всего несколько успешных private equity компаний, действующих в России, инвесторы, в общем, не удовлетворены существующим уровнем ликвидности и видят в отрасли большие риски, чем при инвестициях непосредственно в фондовый рынок. Следовательно, не многие компании вошли в это пространство в связи с недостатком спроса на данный момент. Такое положение вещей может измениться по мере дальнейшего развития России, заключает финансист.

«Я скептически отношусь к возможности скорого появления на российских рынках leveraged buyout компаний, то есть фирм, привлекающих заемные средства при выкупе предприятий, – делится прогнозами Глеб Давидюк. – Во-первых, потому что сложно будет дождаться момента, когда стоимость ресурсов в России существенно упадет и будет сопоставима с западной. Во-вторых, потому что в стране нет должного количества игроков и качественных активов, которые насытили бы рынок». Однако, по его мнению, отсутствие LBO-фондов в свое время спасло отечественную индустрию private equity от падения – она могла бы просто не выдержать долговых нагрузок во время пережитого кризиса. На Западе эта индустрия сильно сократилась в объеме, и лишь сейчас LBO/MBO (management buyout – ред.) фонды вновь приподнимают голову.

Механизм работы LBO-фондов

Глеб Давидюк

• Первое действие. Вы управляете фондом, который имеет возможность брать серьезный долг у тех или иных финансовых институтов, в том числе – у собственных финансовых инвесторов. Стоимость долга такова, что под залог активов фонда вы можете привлечь долговой капитал и инвестировать его в следующий актив.

• Второе действие. Вы перекладываете стоимость этого долга и залог по этому долгу на компанию, которую вы купили, при условии что ее баланс способен обслуживать этот долг.

• Третьим действием вы сокращаете в компании издержки, повышаете маржинальную доходность, оплачиваете долг и продаете эту компанию следующим покупателям.

Таким образом, вкладывая совсем немного своих денег, Вы получаете 100% актива и 100% маржи по этому активу после продажи. Поэтому эти сверхдоходные сделки LBO/MBO и были столь популярны в докризисный период.