Осколки вечеринок


От пропитанной кокаином Studio 54 до испещренных граффити улиц – клубная культура конца 1970-х и 1980-х была музыкальным, литературным и художественным феноменом, уверен Энтони Хейден-Гест.

24.11.2015




Майк Кокрилл. Плакат с изображением убийства Кеннеди


Я просматривал старые фотографии, и вдруг меня осенило. «Эврика», – подумал я. Это было пару месяцев тому назад. «Последняя вечеринка» – моя книга о яркой клубной культуре, зародившейся на Манхэттене в конце 1970-х, покорившей весь мир и сошедшей на нет к началу 1990-х, – должна была выйти в электронном формате, поэтому я пытался разобраться в холмике из фотографий, каждая из которых пробуждала во мне щемящее ностальгическое чувство. Некоторые кадры облетели весь мир. Вот, например, известнейшая работа Роуз Хартман – Бьянка Джаггер верхом на белой лошади в Studio 54. А вот знаменитый портрет Джона Леннона, выполненный Бобом Груеном. Это то самое фото, где серьезный экс-битл сложил руки на груди в майке с надписью New York City. Здесь же фотопортрет задумчивого Жан-Мишеля Баскии, сделанный Уильямом Купоном. Однако большинство фотографий на моем столе практически никому не известны. Они удивляют меня своей свежестью. Вот Энди Уорхол с легкомысленной улыбкой на лице. Вы часто видели, чтобы Уорхол улыбался? Улыбка вызвана тем, что на фото Уорхол показывает, как Арон Кэй угодил ему тортом в лицо. Эта фотография сделана британцем Миком Роком. Ему же принадлежит кадр, где сверхизысканный писатель Гор Видал запечатлен рядом со Стивом Баторсом из группы Dead Boys, панком с черными остекленевшими глазами. Или вот выполненный Марсией Резник портрет Мика Джаггера и Энди Уорхола (да, это снова он), зашедших поужинать к Уильяму Берроузу в его «Бункер» на улице Бауэри. Уорхол и Берроуз вместе – это нормально. Уорхол и Джаггер – тоже в порядке вещей. Но чтобы их было трое? Такое могло произойти лишь в те годы столкновения социокультурных идей.

А вот снимки из нью-йоркских клубов. Тут работа Антона Перича – россыпь лиц выглядывает из-за бархатной шторы в Studio 54; другая – работа Груена, где вход в CBGB выглядит декорацией к панк-вестерну; а вот его же Mudd Club, напоминающий заброшенный орудийный окоп. Эти фотографии не могут не утянуть вас за собой сквозь кроличью нору в столь недавнее, но удивительно другое время. И не важно, были вы там или нет, хотели бы быть или вас в те годы еще не было на планете Земля. В этом случае, полагаю, фотографии потащат вас в прошлое с особенной силой.

«Так что там у вас за эврика?» – спросите вы. Я понял, что нужно устроить выставку. Галерея Whitebox в Нижнем Ист-Сайде на Манхэттене дала добро, и я принялся за работу.

Все вышеперечисленные кадры были выбраны в качестве экспонатов, но я знал с самого начала, что фотографии станут лишь одним из элементов экспозиции. В книге я сумел рассказать историю при помощи фотографий. Однако выставка в трехмерном пространстве означала, что на сей раз мне следует шире раскидывать свои сети – добавить видео, моду, живопись и театр, потому что взрыв клубной культуры – это не только тектонический социальный сдвиг, но и революция в искусстве.

Что касается социальных изменений, то тут первое слово за фотографами, ведь именно они зафиксировали, как рано зародилось нынешнее отношение к знаменитостям. В свое время были, разумеется, и конфликты. Один из снимков на выставке – это фото, на котором развеселый Рон Галелья запечатлел сам себя за спиной у крайне раздраженного Марлона Брандо. На голове у известного как Принц папарацци Галельи – шлем для американского футбола. Это связано с тем, что незадолго перед тем, как был сделан этот кадр, Брандо выбил Рону 5 зубов. На выставке есть и другие работы Галельи. Вот Боб Дилан, бросающий в объектив укоризненный взгляд. А вот крышка от помойного ведра, запущенная в сторону Галельи тяжелой рукой Элейн Кауфман. К слову, незадолго до смерти знаменитый ресторатор Кауфман сказала фотографу Харри Бенсону (чьи работы, кстати, тоже представлены на выставке), что в жизни она больше всего сожалеет о двух вещах: о том, что вышвырнула из своего ресторана Трумана Капоте (и он больше никогда в него не вернулся), и о том, что она кинула ту крышку в Галелью. «Она знала, что истории с Галельей остаются на слуху, – говорит Бенсон. – Ее привлекала театральность ситуации». Какие невинные были времена! Без расплодившихся ныне троллей и хейтеров. Тогда знаменитости не вызывали столько зависти и злобы.

Быстрые решения

Фотографы приходили в «Ночной мир» самыми разными путями. Некоторые просто фотографировали жизнь, которой жили сами. Например, Билли Нейм, тусовавшийся на «Серебряной Фабрике» Энди Уорхола, или Резник, снимавшая и публиковавшая концептуальные художественные фотографии. Ее как-то затянуло в водоворот клубной жизни, и она принялась ее усердно документировать. А вот работы Вольфганга Везенера, одного из двух фотографов, нанятых клубом Area на полную ставку. Однако для большинства фотографов клубы были просто доступной территорией, зоной социальных военных действий, причем зоной весьма живописной. Художники же творили в несколько иной обстановке, и здесь уместным будет сравнение с предшествовавшим им поколением хиппи.

Движение хиппи было весьма плодородным с визуальной точки зрения. Такие журналы, как Zap Comix, лондонский Oz, San Francisco Oracle и East Village Other, публиковали работы Роберта Крамба, Виктора Москозо и Мартина Шарпа. Рок-постеры и обложки альбомов тех лет выглядели весьма энергично. Взгляните, к примеру, на обложки Сторма Торгерсона к альбому Pink Floyd «Saucerful of Secrets» или к «Houses of the Holy» Led Zeppelin. Но было ли творчество хиппи высоким искусством?

Да, «Битлз» привлекли Питера Блейка и Ричарда Хэмилтона к работе над обложками своих альбомов – эту идею подал Полу Маккартни арт-дилер Роберт Фрейзер. Но обоим художникам заплатили за эту работу всего по 250 фунтов, а значит, подобные заказы не воспринимались как серьезные. Мощная контркультура 1960-х практически не обращала внимания на маленький, но интенсивно работающий авангард. И наоборот.

Drug culture

А вот с клубной культурой времен «Последней вечеринки» все было иначе. Имелось множество сходств. Например, представленная на выставке мощная графика Джона Холмстрома из журнала Punk совершенно точно пришлась бы ко двору и во времена расцвета контркультуры. То же самое можно сказать о «Клубных детках» (Club Kids) – Стики-Вики, Кенни-Кенни и Аните Коктейль, равно как и об изобретательных пригласительных билетах Майкла Элига, одна работа которого также представлена на выставке. Пожалуй, Элиг олицетворял все самое высокое и самое низкое в клубной культуре. На первый взгляд участвующая в выставке работа Элига кажется минималистской, пока вы вдруг не догадываетесь, что это таблетка. Под воздействием подобных таблеток Элиг совершил убийство наркодилера – это преступление было увековечено фильмом «Клубная мания». Элиг отсидел 17 лет, причем 5 лет – в одиночной камере. Именно в это время он начал рисовать. Он совершил преступление, понес за это наказание и теперь занимает свое заслуженное место на нашей выставке. И дело тут не в том, что он знаменит подобно Мэнсону, а в том, что он пытается уйти от такого рода славы. А главное – это его сумасшедшие вечеринки с участием китч-знаменитостей соответствующего, безумного вида, напоминавшие о творчестве итальянского концептуалиста Франческо Веццоли.

Открытки, созданные чикагскими гангстерами, тоже вызывают у публики неоднозначную реакцию. Тут есть такие, например, приветствия: «Любезно предоставлено учениками всемогущего сатаны», или «Вы только что встретились с членом “Безмолвного гнева”». Сопровождаются эти слоганы шляпами-котелками и зайчиками – логотипами «Плейбоя». Но в этих карточках содержится и малоизвестный элемент истории культуры. Граффити, а точнее, надписи и изображения, нанесенные на стены красками из аэрозольных баллончиков, распространились настолько широко, что уже воспринимаются как естественный изобразительный язык. Открытки из Чикаго – вся эта готика и вербализация феодальных отношений – указывают на то, что у визуального языка граффити имелся конкретный источник. Вообще-то тот тип граффити, который теперь распространился по всему свету, зародился и сделал первые шаги в Нью-Йорке. На выставке есть одна очень сильная работа Phase 2 одного из основателей движения.

Живопись, скульптура и рисунок были неотъемлемыми частями клубной культуры. Но это было искусство с ощетинившимся взглядом на мир, свойственным Нижнему Ист-Сайду, противопоставлявшему себя имперской пышности Сохо. Альфредо Мартинес добавил к числу экспонатов диаграммообразное изображение пистолета на бумаге ручной работы, а также одну жесткую и мощную работу, восходящую к Баскии. Генри Джонс представлен на выставке анимационным фильмом Soul City о группе The Fleshtones. Джонс вручную сделал его из фотовырезок примерно между 1977 и 1979 годами, то есть за пару лет до появления MTV. Бунтарский дух поддержан также Риком Пролом, Куртом Хоппе, Уолтером Стедингом и Майком Кокриллом. Вот постер Кокрилла к его же книге «Белые бумаги» – весьма живое изображение убийства президента Кеннеди, не потерявшее способности эпатировать публику за истекшие годы.

Искусство шума

О широте культурной палитры клубного движения говорит также и то, что и Стединг, и Кокрилл – концертирующие музыканты. Но и это еще не все. Майкл Холман, игравший в группе Баскии Grey, также представлен на выставке. Из его работ тут есть в том числе видео, на котором Баския рисует граффити. Это говорит не только о том, какой мощной была клубная культура, но и о том, что мир искусства стал настолько велик и силен, что его уже нельзя было игнорировать, подобно тому как это делали в свое время хиппи. Вот, к примеру, клуб Эрика Гуда Area. По сути это арт-пространство. Ландшафтный художник Майкл Хейзер установил свой арт-камень на танцполе, а Уорхол разместил здесь одну из своих самых концептуальных работ – «Невидимую скульптуру». (Кстати, она действительно была невидимой.)

«Мир ночи» со временем превратился в отличную площадку для художников помоложе. Так, и Кит Харинг, и Кенни Шарф, и Futura 2000 были завсегдатаями заведения Club 57 на Сейнт-Марк-плейс в Нижнем Ист-Энде в конце 1970-х – начале 1980-х. Франческо Клементе расписал стены «Палладиума», клуба на Юнион-сквер, открытого Стивом Рубеллом и Иэном Шрегером, когда им удалось возродиться из пепла после налогового скандала в Studio 54. В этом клубе есть, например, зал Майкла Тодда, для которого Баския написал две картины. Он, кстати, пытался продать их Рубеллу по 50 тыс. долларов за штуку. «Он сказал, что ему нужны деньги, – с грустью в голосе рассказал мне Рубелл, – мне бы следовало их купить». Эту информацию я обнаружил на собственной недатированной карточке, но логика подсказывает, что мой разговор с Рубеллом состоялся в 1988 году, когда умер Баския. Рубелл же ушел в следующем, 1989-м. Ну вот! Мы опять провалились в кроличью нору воспоминаний! 



24.11.2015

Источник: SPEAR'S Russia #11(53)


Оставить комментарий


Зарегистрируйтесь на сайте, чтобы не вводить проверочный код каждый раз