Наука о жизни и доходности


25.04.2017




14344137_10155496550963539_443770155727841226_n
Антон Гопка

генеральный партнер и сооснователь биотехнологического фонда ATEM Capital

Мы переживаем один из самых интенсивных этапов процесса старения населе­ния и роста продолжительности жизни за всю историю человечества. К 2020 году в мире будет больше 1 млрд человек старше 60 лет. Я называю его «зрелым миллиардом» (по аналогии с «золотым миллиардом»). Многие инвесторы не хотят оставаться в стороне от этих явлений и переключаются с инвестиций в IT-проекты на сектор Life Sciences либо добавляют биотехнологии в свои вертикали. Из моего личного опыта общения  могу выделить несколько факторов привлекательности для работы на этом рынке и ряд типичных заблуждений.

Цукерберг и все-все-все

Главные фундаментальные факторы – это расширение рынка и впечат­ляющие научно-технологические прорывы в области хронических заболеваний. Например, с 2013 года фактически излечен хронический гепатит С – смертельное заболевание, поразившее, по разным оценкам, 130–150 млн человек. За первых три года объем продаж препарата (в том числе в комбинированной терапии) превысил 45 млрд долларов, при этом себестоимость составляет в развитых странах менее 1% от цены. Уже излечено более 1 млн человек. Также в настоящее время проходят поздние фазы клинических исследований препараты, которые потенциально излечивают некоторые терминальные показания рака крови и лимфы, гемофилию А и ряд ранее неизлечимых генетических заболеваний.

Принципиально новые подходы позволяют обращаться к организму человека как к условному биологическому «железу» и «программному коду» по аналогии с компьютерными системами – появляются принципи­ально новые терапевтические модальности. В качестве активных фармацевтических субстанций вместо прежней простой «химии» и рекомбинантных белков в ход идут вирусы (онколитическая виротерапия), бактерии (микробиом), «перепрограммированные» белые клетки крови (иммунотерапия), гены (генная инженерия), нуклеиновые кислоты (РНК-интерференция, антисмысловые РНК) и т.д.

Многие непрофильные инвесторы не имеют непосредственного «чувства» доходности и риска инвестиций в биотехнологии, при этом отлично понимают рынок IT. В разное время эти показатели в среднем по отраслям варьируются. Но в последнее десятилетие доходность в секторе биотехнологий была впечатляющей. По данным глобальной инвесткомпании Cambridge Associates, средняя чистая доходность инвестиций (после вычета всех комиссий) в 2006–2016 годах составляла около 27% против 22% в сегменте IT.

Абсолютное большинство предпринимателей, сделавших свои состо­яния в сфере IT, сообщили о крупных инвестициях в исследования в области здравоохранения

В марте нынешнего года Билл Гейтс объявил о создании нового фонда объемом 200 млн долларов для «коммерческих» инвестиций в биотехнологии. Также в марте Илон Маск основал компанию Neuralink, которая будет разрабатывать имплантаты-«интерфейсы», вживляемые в мозг человека для лечения неврологических нарушений. Активным инвестором стал владелец Amazon миллиардер Джефф Безос, который вкладывает существенные средства в наиболее прорывные технологии. Среди его инвестиций, например, компания Juno Therapeutics, разрабатывающая потенциально излечивающую терапию рака крови, и Unity Biotechnologies, которая занимается возрастозависимыми заболеваниями. Основатели Google Сергей Брин и Ларри Пэйдж сконцентрировали свои ресурсы на продлении жизни и запустили компанию Calico (California Life Company) для исследования молекулярных механизмов старения совместно с фармкомпанией AbbVie с совокупным объемом инвестиций до 1,5 млрд долларов.

В апреле 2016 года Шон Паркер, сооснователь Napster и президент – основатель Facebook, пожертвовал 250 млн долларов на создание Института Паркера по иммунотерапии рака. В мае Ларри Эллисон, сооснователь Oracle, выделил 200 млн долларов на создание онкологического исследовательского центра – Института трансформационной медицины им. Лоуренса Эллисона при Университете Южной Калифорнии. А в сентябре Присцилла Чан и Марк Цукер­берг объявили, что инвестируют более 3 млрд долларов в создание передовых инструментов для медицинских исследований, которые могут помочь преодолеть все основные болезни к 2100 году.

Работа в синдикате

Одно из частых заблуждений касается горизонта инвестиций в «молекулы» в сравнении с IT-проектами. Все профессиональные инвесторы в секторе Life Sciences отдают себе отчет, что с момента возникновения идеи о биологии заболевания до выхода препарата на рынок проходит 8–15 лет. Но ни один венчурный инвестор не предполагает провести компанию от создания до запуска на рынок. Собственно, инвестиционная идея продумывается изначально на три-пять лет с ясной стратегией выхода.

Для существенного снижения риска ликвидности мы рекомендуем работать в синдикате с американскими специализированными фондами. По нашим оценкам, около двух третей крупных сделок M&A и подавляющее большинство IPO реализуются с участием 20 крупнейших американских венчурных фондов. Мы сами, прежде всего, соинвестируем с теми фондами, с которыми у нас уже есть успешный опыт работы: Domain Associates, OrbiMed, Canaan, Aisling Capital, MPM, Alta Partners, Sofinnova, KPCB, Flagship Pioneering и многими другими.

Мы также практикуем непосредственное обсуждение потенциальных инвестиционных возможностей с представителями крупных фармкомпаний – иногда из общения выясняется, что компании «Большой фармы» закрыли для себя ту или иную технологию, вокруг которой продолжают биться небольшие компании-разработчики. Среди членов консультативного совета нашего фонда – глобальный медицинский директор Celgene, член совета директоров AstraZeneca и бывший старший вице-президент GlaxoSmithKline. Простое короткое обсуждение с ними перспектив покупки той или иной компании лучше любого анализа с помощью электронных таблиц.

В итоге среди пяти инвестиций на поздних фазах, которые мы сопровождали, четыре компании вы­шли на биржу NASDAQ в среднем в течение менее двух лет после инвестиций, а одна компания, Tobira Therapeutics, была продана в августе прошлого года с объемом выплат до 1,7 млрд долларов и премией к текущей рыночной стоимости до 19Х.

Этика боли

Известно около 7000 заболеваний, но опции эффективного лечения разработаны только для 500 из них.

Например, в декабре 2016 года в США был одобрен Spinraza, первый в мире препарат для лечения спинальной мышечной атрофии (СМА), вероятного заболевания Юлии Самойловой, которая могла представлять Россию в конкурсе «Евровидение» в этом году. Курс лечения стоит 625–750 тыс. долларов в первый год и около 375 тыс. долларов в последующие годы – препарат необходимо принимать в течение всей жизни пациента. Он воздействует непосредственно на мутацию в гене, вызывающем заболевание, и стимулирует выпуск корректного белка SMN (который так и называется – «белок выживания моторных нейронов»). У всех принимавших его пациентов замедлилось развитие заболевания, а у 60% детей улучшилась моторика. Такие препараты переводят смертельные заболевания в хронические и позволяют людям прожить обычную жизнь и потенциально дождаться момента появления излечивающих средств.

В связи с высокой стоимостью лечения у инвесторов часто возникают вопросы об этичности бизнеса на боли пациентов. На самом деле я могу с уверенностью сказать, что нет другого бизнеса, где вопросы этики и проблем клиентов постоянно были бы в центре внимания. Вся отрасль пытается помочь пациенту, поскольку если вы не решаете его проблему, вы не останетесь на рынке. В отношении цен на препараты – многие пациенты в развитых странах не подозревают о высокой стоимости лечения, поскольку эти расходы покрываются государством и страховыми компаниями. Такие цены на лечение необходимы, чтобы мотивировать ученых, инвесторов и компании «Большой фармы» рисковать сотнями миллионов долларов для разработки лекарств от заболеваний, которым подвержен иногда всего 1 человек из 10 тыс.

Регулирование сектора Life Sciences остается одним из главных общеотраслевых рисков. Ценообразование на препараты поставили в центр своих политических программ оба основных кандидата в президенты США, вызвав «американские горки» на рынке с августа 2015 года. После первого месяца президентства и «борьбы» с системой здравоохранения, оставшейся в наследство от Барака Обамы, Дональд Трамп заявил: «Должен сказать, что регулирование здравоохранения – это невообразимо трудно; никто не знал, что здравоохранение может быть таким сложным».

В сухом остатке в декабре прошлого года уходящий президент торжественно подписал акт «Медицина XXI века» (21st Century Cures Act) – 1000-страничный документ, который готовился в течение многих лет с участием множества отраслевых экспертов, пациентских организаций. В документе предполагается объем финансирования до 2026 года в размере 6,3 млрд долларов, из которых 1,8 млрд приходится на программу против рака (Beau Biden Cancer Moonshot), 1,5 млрд – на исследования мозга (BRAIN Iniative), 1,5 млрд – на внедрение точной медицины (Precision Medicine Initiative). Кроме того, 1 млрд выделен на борьбу с эпидемией злоупотребления опиоидными препаратами и еще 500 млн – на оптимизацию деятельности FDA (Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов). За бюджетом скрываются достаточно существенные изменения в процесс НИОКР. Акт намерен значительно сократить сроки клинических исследований, внедрить пациентские организации в активную работу FDA и разрешить одобрять критически важные препараты по упрощенной процедуре.

Возможность арбитража

В связи с высокими ценами на препараты многие из них ориентированы прежде всего на рынки США и Западной Европы и не доходят до прочих рынков либо появляются там с большой задержкой. ATEM Capital уже организовал серийный трансфер технологий в Китай совместно с рядом местных публичных фармкомпаний. Мы также сотрудничаем с рядом компаний «Большой фармы» в России/СНГ.

Российский рынок и российские локальные права крайне недооценены западными контрагентами: существует возможность арбитража – приобретения прав на препараты на поздних фазах с минимальными royalty/upfront при условии инвестиций в компании на равных условиях с другими инвесторами. Команда ATEM Capital в рамках стратегического партнерства РОСНАНО и американского венчурного фонда Domain Associates сопровождала трансфер более десятка критически важных препаратов в Россию в области онкологии, офтальмологии, заболеваний центральной нервной системы и женского здоровья.

Учитывая эти инвестиционные возможности, многие инвесторы начинают обдумывать выход на рынок в качестве Limited Partner в специализированном фонде, поскольку не готовы инвестировать критический объем средств для формирования сбалансированного диверсифицированного портфеля, а также не обладают отраслевой экспертизой на уровне «Большой фармы» и опытом управления биотехнологическими компаниями.

Большинство традиционных фондов Life Sciences предложат вам расстаться со средствами на срок от 10 лет с возможным продлением срока до 12–14 лет. На самом деле на рынке венчурных инвестиций в этот сектор происходит тихая революция. Заинтересованные инвесторы не готовы выдерживать такие сроки – и это не уникальная проблема отсутствия «длинных денег» в России. Точно так же не готовы отдавать свои средства на такие сроки китайские инвесторы и любые американские инвесторы, не являющиеся некоммерческими энда­ументами или пенсионными фондами.

Поэтому в последние годы получила распространение структура «вечнозеленого» фонда (evergreen), которая позволяет резко сократить горизонт инвестиций. Базовая идея состоит в том, что срок lock-up начинает отсчитываться с момента передачи средств в фонд. Соот­ветственно, инвестор первого года вернет средства в пятый год, а инвестор второго года получит средства в шестой год. Заложенный в основу процесс традиционных фондов – год-два на привлечение средств, два-три года на инвестиции и четыре-шесть лет на развитие и выход из инвестиции – на практике приводит к неверной мотивации и необходимости распродажи активов по любой цене в конце срока действия фонда.

В «вечнозеленом» формате работают фонды, ориентированные на инвесторов, которые не собираются ждать 10 лет и требуют расширенного уровня прозрачности, – например, Biotech Value Fund, отдельный фонд инвестиционной компании MPM Capital, ориентированный на неамериканских инвесторов, и многие другие. По принципу evergreen построены все корпоративные венчурные фонды при компаниях «Большой фармы», с которыми мы соинвестировали в наших проектах.
Все это означает, что инвестиции в сфере Life Sciences особенно подходят тем хайнетам, кому необходимо эффективно разместить существенные средства на среднесрочном горизонте в пять-семь лет и которые ценят социальную значимость своих вложений. 



25.04.2017

Источник: SPEAR'S Russia #4(67)


Оставить комментарий


Зарегистрируйтесь на сайте, чтобы не вводить проверочный код каждый раз