Миф для артигарха


16.11.2017




Eplnn-v0thchmkt5jb0ukucuu-bakmtvbilvhxf5ewq,98a02gjhuo2wvfpzqg4tmv4sgz0udwhlfsxsmck9dlw,xflplhd99msfzmwgsn3ndjsexwvh_9lnx3p4ljdeem4,wf1zysow2x8duig5vr407e08diydfht6ewfgnpyqwrs
Виктория Ступина

Советник по искусству, основатель компании ARTCONSUL.

«Зачем кому-то покупать Сезанна за 800 тысяч долларов? Этот маленький домик посреди долины… Почему у него вообще есть какая-то ценность? Потому что это миф. Мы создаем мифы о политиках, об актерах, обо всем! Я занимаюсь мифами с 10 утра до 6 вечера каждый день. И это становится все сложнее. Мы живем в век очень быстрого пресыщения… Моя работа – со­здавать мифы из мифического материала. В этом суть дилерства»
Лео Кастелли, арт-дилер

Представьте себя в 200-метровом коридоре из живых бутонов. Это не сон, а VIP-показ перед открытием одной из крупнейших международных ярмарок искусства. В воздухе витает нечто, глаз ловит отблески иного мира: вот из на мгновение приоткрывшейся двери Bentley Mulsanne блеснул благородный орех полированной панели, а вот легко коснулся воображения аромат Patou «Joy» – это высокая дама в очках в алой оправе и неприличном бриллиантовом браслете на тонком запястье взмахнула своей кашемировой шалью…

Это, друзья мои, запах денег. Запах, который вы не перепутаете ни с одним другим. И этот аромат прямо-таки курится над выставленным на продажу искусством. Вот вы видите, как какой-то ничем не примечательный господин на стенде галереи White Cube с легкостью расстался с 2,5 млн долларов, чтобы завладеть стеклянной витриной Дэмиена Херста с кучей хирургических инструментов. Громкие имена создателей самых дорогих произведений искусства на слуху, ценность этих произведений бесспорна (или, наоборот, спорна), однако любой нормальный человек, наблюдавший подобную сцену, задастся вопросом: почему искусство так дорого стоит? Что за механизмы запускают цены в стратосферу?

Существует множество простых, но не слишком удовлетворительных ответов на этот вопрос. Один из них звучит так: Это спекуляция! Дилеры то и дело говорят об одной и той же группе лиц, постоянно подогревающих рынок современного искусства и манипулирующих ценами, скажем, на Уорхола. Опытные аукционисты с уверенностью назовут еще дюжину факторов, влияющих на конечную цену, – например, размер произведения, наличие в истории бытования предмета известного имени владельца или крупной музейной институции, где он выставлялся.

Однако это всего лишь объяснит, почему один предмет дороже другого, но никак не дает ответа на вопрос, почему некоторые готовы потратить на одну картину больше, чем «простые смертные» – на дом своей мечты.

Несмотря на глобально нестабильную экономическую ситуацию, арт-рынок продолжает набирать вес: его оборот в 2016 году составил 45 млрд долларов. Крайне важно понимать, что рекордные цены на искусство почти не коррелируют с традиционными экономическими показателями, поскольку на этом рынке действуют другие законы. Эта его особенность вызывает большой интерес к искусству как альтернативному активу. По словам одного крупного нью-йоркского коллекционера, «это неплохая альтернатива, если вам все равно уже некуда деть часть вашего дохода. В конце концов, на акции смотреть не очень-то приятно». Деньги, которые жгут карман одному проценту населения Земли, теряют финансовую ценность, меняется их суть: евро, доллары и фунты, потраченные на Art Basel или TEFAF, – это «культурные деньги». Что за неведомые силы движут покупателями самых дорогих произведений искусства?

Прежде всего, это престиж. Швейцарский арт-дилер Эрнст Бейлер однажды сказал: «Если вещь не продается, я просто вдвое увеличиваю цену». Вы удивитесь, но некоторые действительно предпочитают платить больше, чем диктует здравый смысл. Человеческая психика устроена так, что мы с особым трепетом относимся к тому, на что потрачены выдающиеся суммы. Иногда создается впечатление, что цена, заплаченная за вещь, становится трофеем сама по себе!

Этот поведенческий феномен прекрасно объяснил в своей работе «Теория праздного класса» экономист Торстейн Веблен: спрос повышается при росте цены, подчеркивая высокий статус потенциального покупателя. Существует вполне реальная группа людей, которая предпочитает покупать товары, отличающиеся от всех прочих, в том числе и ценой. Это существенно влияет на их самооценку. При этом спрос делится на функциональный и нефункциональный. С первой категорией все понятно, а вот вторая определяется качествами, никак не связанными с полезными свойствами. Стремление обладать вещами с целью произвести впечатление и поднять свой статус получило название «эффект Веблена».

Этот эффект полностью применим к рынку произведений искусства. Обладание единственным в своем роде и очень дорогим предметом вызывает ни с чем не сравнимое возбуждение. Истинные коллекционеры, убежденные в том, что искусство можно приобретать только ради него самого, отмечают ощущение роста собственного благополучия с получением информации о росте цен на вещи, которыми они обладают. Заплаченные суммы покупают им не сами предметы, а право ответить «да» на вопрос: «А не вы ли купили Пикассо за 100 млн долларов на прошлых торгах Sotheby’s?» Обладатели подобных трофеев абсолютно бесстыдны в оглашении стоимости своих «игрушек»: в их мире сумма важнее того, на что вы ее потратили. Абсолютная нефункциональность искусства делает любые траты на него еще более впечатляющими: даже покупка дорогой яхты или самолета несет в себе практический смысл, в отличие от полотна Модильяни.

Измерить цену гораздо легче, чем красоту. Коллекционер Агнес Гунд на вопрос журналиста, что бы она почувствовала, если бы картины в ее коллекции внезапно упали в цене, ответила: «Как будто они внезапно изменились». То есть в ее глазах их культурная стоимость напрямую зависит от рыночной цены.

Притом что эстетика – тот фундамент, на котором держится рынок искусства, коллекционеры постоянно должны объяснять себе, почему они тратят на это такие деньги. И самый простой способ подтвердить эстетическую ценность их приобретений – это убедиться в растущей цене на них. Круг замыкается.

Охотничий инстинкт. Удовольствие от процесса для коллекционера зачастую важнее, чем предмет покупки. Коллекционера вводит в трепет сама идея поиска и объединения найденного с имеющимся. Важно понимать, что для настоящего кайфа, а значит, и разогрева рынка нужна драматургия, процесс выбора не должен быть простым. Характерный пример – старые мастера. Рынок размеренный и тихий – в отличие от, скажем, рынка работ Пикассо или Уорхола, которые оставили нам огромное наследие, многообразие стилей и техник и открыли своим поклонникам огромный простор для захватыва­ющего поиска и мук выбора. При желании (и возможностях) вы можете стать коллекционером полного репрезентативного ряда работ Пикассо: голубой период, розовый период, кубизм, сюрреализм. А потом еще и пополнять каждое из этих направлений. Теперь соберите в аукционном зале десяток таких же одержимых – и рост цен на художника вам гарантирован.

Побывайте хоть раз на крупной международной ярмарке современного искусства, и у вас не останется вопросов, почему этот мир так манит к себе все новых богатых неофитов: это самый яркий и зрелищный шопинг в мире, где еще и можно, если повезет, выпить с авторами. Если удастся втянуть в игру друзей, ваши посиделки в баре по пятницам превратятся в диалоги о самом черном в мире черном цвете Аниша Капура в престижном арт-клубе в упоительном дыму Cohiba Behike по 470 долларов за сигару в окружении таких же, как вы, «артигархов». Чувствуете разницу?

Несколько более прозаичной, но все же очень весомой причиной постоянного роста рынка являются «новые деньги», текущие из стран БРИКС Покупатели оттуда стремятся приобрести как можно более дорогие и престижные имена, чтобы с их помощью вскочить в вагон несущегося на всех парах паровоза крупнейших игроков на рынке искусства (Америка, Китай, Великобритания, Франция). За деньгами они не постоят.

Эти новые «артигархи» вытесняют из игры «нормальные старые деньги». Привычно отдающий миллионы за любимого Рихтера коллекционер сейчас с тоской провожает в Китай и Россию лоты, ушедшие за сумму, в 10 раз превышающую его привычный бюджет. Он уже не может позволить себе любимого художника, а тех, кого может позволить, только предстоит полюбить. И дело тут не в скромности его возможностей. В наши дни миллиардеры вынуждены чуть ли не выстраиваться в очередь, чтобы получить напрямую у дилера право приобрести новую работу Джефа Кунса. Броад хочет перехватить вещь у Пино, Пино у Арно, и далее по цепочке. Новичкам же и покупателям с сомнительной репутацией дорога только на публичные торги. А там уж как повезет.

А теперь о действительно высоком. Истинные коллекционеры не похожи на простых покупателей. При определенных особенностях выбора они получают статус покровителя художника. Поверьте, никто не будет восхищаться вашим интеллектом и уровнем культуры, если вы купили последнюю модель Rolls Royce. Но попробуйте приобрести несколько скульптур Ричарда Серра – и тут же окажетесь на пьедестале патрона современного искусства. В этом статусе ваши приобретения – в некотором роде подарок художнику, и вы уже не можете запросто перепродать вещь, чтобы заработать на росте цены: это будет воспринято как неуважение к мастеру и верх цинизма. Как говорит коллекционер Эли Броад, «когда цена на мои вещи растет, я просто плачу больше за страховку».

Одним словом, у коллекционеров есть все возможные стимулы, чтобы вкладывать в произведения искусства как можно больше денег. Шоу будет продолжаться.



16.11.2017

Источник: SPEAR'S Russia #11(73)


Оставить комментарий


Зарегистрируйтесь на сайте, чтобы не вводить проверочный код каждый раз