Бьюсь об заклад, немногое объединяет жившую в XVII веке Мэри Дэвис – использованную в корыстных целях и сошедшую с ума богатую наследницу – и живущую в XXI веке Линдсей Лохан – не оправдавшую надежд старлетку и обладательницу самых примечательных губ в христианском мире. Но Дэвис и Лохан находятся на разных концах одной истории – истории больших владений Лондона. Мест, где мы живем, работаем, любим, гуляем и изумляемся.

Если старейшими считать владения короны (заложенные в 1066 году), то получается, что это часть ландшафта нашего города, существовавшая с незапамятных времен. И глядя на то, как ждут своих тысячелетних юбилеев владения короны и младшие на год владения корпорации лондонского Сити, на то, как продолжают существовать средневековые владения вроде герцогств Корнуолл и Ланкастер и владений компаний торговцев тканями и кожей, на то, как разменивают века большие родовые имения: Портманов, Гровеноров, Кадоганов, герцогов Бедфордских и баронов Уолденских Говардов, а также на то, как наматывают десятилетия новые большие владения в Сохо, Эрлс-Корте и Кэнэри-Уорфе, видишь их проблемы и успехи. В наше время эти ансамбли могут показаться анахроничными или даже феодальными, и моей целью было выяснить, как они планируют держаться дальше.

Надо сказать, что крупные родовые имения начинали формироваться не столько за счет удержания, сколько за счет захвата. Закрыв монастыри и лишив церковь ее имущества, Генрих VIII обрел то, что мы бы сегодня назвали земельным банком. Но он и его наследники не настроили многоквартирных домов за мини-Sainsbury’s, чтобы продавать там жилплощадь для сдачи в аренду. Они дарили участки верным подданным. И эти участки, не входившие ни в коммерческий хаб (Сити), ни в королевский (Вестминстер), были, по сути, совсем не лондонскими. Топи и сады – вот какой была Белгравия.

Владения объединялись, чаще всего – в результате брака по расчету (как между сэром Томасом Гровенором и Мэри Дэвис, наследницей манора Эбери). Когда такое происходило, аристократы делали то, что умели, и управляли владениями как у себя в деревне, говорит Саймон Дженкинс, председатель совета попечителей британского Национального фонда и автор книги 1975 года «Земельные владыки Лондона» (Landlords to London) – классической работы о больших владениях.
Аристократы благоустраивали участки под проживание и сдавали на длительный срок богатым арендаторам, рассказывает Дженкинс. Так, по его словам, создавался «круг благородной выгоды»: от респектабельных жильцов, не приносивших грязь на лохмотьях, шел стабильный денежный поток, а по окончании аренды имущество можно было сдать снова. Черты современного Лондона (по крайней мере общие) проступали уже тогда. «Главная идея моей книги в том, – поясняет собеседник, – что самый удивительный европейский город сотворен данным процессом из этих специально сделанных жилыми владений, каких больше нигде не было, потому что в основном такие места огораживали оборонительные стены. У нас же земли могли расширяться».

Рассуждения сэра Саймона позволяют взглянуть на Лондон иначе. Крупные имения определяют образ столицы не как политические, экономические или демографические единицы, а как то, в чем воплотились намерения, отразился живой ум и выразился замысел, доведший их от топей и живых изгородей до стукко и хедж-фондов.

Иногда строительство происходило по инициативе хозяев. Так, в 1719 году по поручению графа и графини Оксфордских Джон Принс спроектировал Кэвендиш-сквер и ее радиальные улицы (место, где они расположились, позже стало называться владениями баронов Уолденских Говардов). А иногда ценность и утилитарный потенциал разглядывали в земле амбициозные архитекторы. Как, например, Генри Голланд, который в 1770-х построил Ганс-Таун на 89-акровом участке Кадоганов. (Эти и другие факты взяты мною из превосходной книги «Большие владения» (Great Estates), выпущенной New London Architecture.) В любом случае поля превращали в процветающие районы одни из лучших в Англии планировщиков, архитекторов и специалистов по декоративному садоводству. И это были настоящие, благоустроенные районы: не просто ряды домов, а еще школы, церкви, рынки, сады и после – коммерческая недвижимость.

Большие владения не стояли на месте: престиж и размеры менялись, некоторые, конечно, уменьшились. Многие были проданы между войнами, когда действие викторианских договоров 99-летней аренды закончилось, а налоги оказались слишком высоки. Марк де Рива – гендиректор The Bedford Estates, организации, управляющей владениями герцогов Бедфордских, куда входит значительная часть Блумсбери, – до сих пор жалеет о продаже Ковент-Гардена в 1918-м. Он отнюдь не восхищен предшественниками. «Всегда есть вещи, о которых думаешь: “Господи, какое сумасшествие это было”», – тяжело вздыхает де Рива, сидя в зимнем саду, который служит еще и залом заседаний. Напротив сада – Британский музей. Земля под ним также раньше входила во владения герцогов Бедфордских. Ковент-Гарден продали за 2 млн фунтов (по меркам 2014-го это 100 млн).

А нынешний собственник, Capco, в последнем годовом отчете оценил его почти в 1,2 млрд.

Борьба за собственность

Само по себе уменьшение не беда. Главное – сохранить прибыльную землю и избавиться от проблемной, той, которая дорого обходится. Но большие владения не всегда уменьшаются по воле хозяев. В 1993 году в дополнение к предыдущим был принят закон «О реформе лизгольдного права, жилье и городском строительстве», который дал арендаторам право выкупать недвижимость (в многоквартирном доме – совместно с соседями). При этом должны соблюдаться определенные условия: договор аренды должен быть заключен на срок не менее 21 года и действовать уже более двух лет. С точки зрения целостности для владений это просто губительно. Описывая поэтапное разрушение, которое происходит в результате таких мер, старший партнер юридической фирмы Bircham Dyson Bell Джон Стивенсон использует яркую метафору: «Видели когда-нибудь диаграмму, на которой показана разница между здоровыми легкими и легкими курильщика?»

Вначале, утверждает Стивенсон, управляющие большими владениями организации пытались сопротивляться, и не всегда сдержанно. «Все они ненавидели этот закон, потому что это конфискация, это принудительная покупка, – заявляет юрист. – Некоторые очень разозлились, но у всех отношение было разным. “Гровеноровцы”, как и всегда, держались очень достойно». Они понимали, что с этим придется жить дальше. Структура же, которая распоряжается 93-акровыми владениями Кадоганов, – Cadogan Estates – «была куда непримиримее. Они старались использовать любые технические тонкости, лишь бы отбиться от претендентов».

Тогда их репутация пошатнулась, но позже, без сомнений, была восстановлена. Поведение организации Стивенсон объясняет не столько упрямством, сколько желанием защитить владения, хотя это и не удалось: в частные руки попало 60% ее жилой недвижимости.

Хью Сиборн, ранее возглавлявший The Portman Estate (организация, управляющая владениями Портманов), а ныне руководитель Cadogan, признается: «Нам уже не принадлежит большая часть Челси, потому что все дома выкупили. Слоун-стрит, Слоун-сквер и площадь герцога Йоркского мы можем сегодня назвать нашими, но дальше зона гораздо серее». Или уж точно краснее благодаря кирпичным «голландским» домам, которые при одном из графов Кадоганов возвели на Понт-стрит. Но и новые активы приобретаются: в июле куплены и выведены из состава двух некогда больших владений около 200 жилых объектов в Эрлс-Корте и Южном Кенсингтоне.

По словам Сиборна, не все единицы жилищного строительства выйдут из-под контроля управляющих владениями организаций: если жильцы многоквартирного дома не могут совместно его выкупить, например из-за разногласий или нехватки средств, то у них появляется возможность в индивидуальном порядке продлить аренду на 90 лет, а недвижимость в течение этого времени останется у собственника. Часто, чтобы не допустить невыгодного для себя объединения, управляющие большими владениями организации скупают свободные квартиры (так же как игроки в «Монополию» занимают свободные клетки, чтобы на них не сформировалась разорительная группа чужих зданий). Однако Сиборн немного лукавит, говоря, что «вместо того чтобы превращать [свои офисные объекты] в гораздо более ценные жилые, мы держимся за них, потому что люди приходят сюда работать, а это питает жизнь».

Не верю, что такое решение не связано с угрозой выкупа, и Сиборн косвенно подтверждает мою догадку, рассуждая о неприглядном выборе, перед которым стоят управляющие большими владениями организации на рынке жилья: либо предлагать годовые контракты (что «довольно смело», поскольку они не очень выгодны), либо сдавать надолго (что может привести к выкупу). Большие владения стали разрозненными, отмечает топ-менеджер. Однако в то время как сверкающая парадная дверь на Слоун-Гарденс закрылась, в других местах открылись элегантные раздвижные окна.

Усыпляющая успокоенность

Пройдя по Моксон-стрит мимо лавки La Fromagerie с ее сырным погребом и дорогими печеньями, мы с Саймоном Бэйнемом из The Howard de Walden Estate – структуры, управляющей владениями баронов Уолденских Говардов, – приходим на безжизненную, заставленную машинами стоянку. В 1966 году организация продала это место властям Вестминстера, которые пообещали построить там школу, но так ничего и не сделали. С тех пор площадка погружена в серость и, если не считать того, что на ней торговали фермеры, почти не задействовалась. Занимающий без малого акр, вестминстерский участок обладает кричащим потенциалом. Однако споры и задержки растянули выбор покупателя на два с лишним года. В итоге земля досталась за 60 млн фунтов паре девелоперских компаний. Представив план жилищно-коммерческой застройки на 250 млн, они одолели в борьбе игрока, чьи владения окружают 80% их покупки: The Howard de Walden Estate.

Возможность побороться за актив дала ему отчасти как раз лизгольдная реформа. Вырезая земли из больших владений, она одновременно обрушила на управляющие организации денежную лавину – в результате некоторые из них приобретают новую недвижимость, объясняет мне Бэйнем во время прогулки по Мэрилебону, 92-акровой цитадели баронских владений. Заполучить участок не всегда просто, и случай со стоянкой на Моксон-стрит это доказывает. На каждую успешную покупку приходится ряд случаев, когда предложения «говардовцев» перебивают. Те отказываются взвинчивать цены до уровней, которыми бравируют самоуверенные конкуренты. Шанса, что объекты принесут прибыль новым хозяевам, мой собеседник не видит. Зато видит, как некоторые из них возвращаются на рынок.

Грубо и внезапно ударившая реформа требовала оперативной реакции. До нее управляющие большими владениями структуры были сонными рантье. Глава Howard de Walden Estates Тоби Шеннон выражается мягче: «Пока не приняли лизгольдный закон, все лондонские лендлорды были, по сути, земельными лендлордами. Сидели и собирали ренту, особенной активности не проявляли. Да, они присматривали за владениями, следили, чтобы люди проводили ремонт, но далее их мысли не распространялись. Когда же аренда заканчивалась, можно было сдавать с наценкой, и доход их формировался от этой бесконечной сдачи».

Из-за этой усыпляющей успокоенности большие владения местами обветшали, так что «выкупные» деньги были очень кстати, вспоминает Саймон Бэйнем. «Всем лондонским владениям нужно было встряхнуться, – считает он. – Да, снаружи наши здания были красивыми, но у всех нас имелись такие, которые не соответствовали требованиям». Генеральный директор The Portman Estate Билл Мур, управляющий 110 акрами между Оксфорд-стрит, Эджвер-­роуд и Мэрилебон-роуд, соглашается: «Некоторые здания осыпались, другие – пустовали, кое-где требовалась реставрация. И, по-моему, многие из наших зданий были в долгосрочной аренде». Последнее реформа исправила, и с девелопментом стало проще.

И он идет. Сегодня управляющие крупными владениями действуют почти так же, как действовали до них, когда строившиеся районы снабжались достопримечательностями. Теперь это зовется плейсмейкингом. А возможен этот плейсмейкинг благодаря тому, что организации получили умопомрачительные деньги. По словам Мура, в ближайшие пять лет Portman потратит на реставрацию 150 млн фунтов. De Walden инвестирует 200 млн, а Cadogan отложила на благоустройство Слоун-стрит 25 млн.

Большие владения, которыми до недавнего времени управляли скрытные аристократы, как правило, не гремели своими брендами. Но бренды – это именно то, что нужно для плейсмейкинга. Обновленным районам нужны свои «я». Здесь-то Линдсей Лохан и вступает в дело.

Bespoke-места

В 1889 году на мэрилебонской Чилтерн-стрит заработала пожарная часть «Манчестер-сквер», одна из первых в Лондоне (пожары в частных постройках сочли проблемой общественного значения). В 2005-м возгорания уже не были такой угрозой, и пожарную часть закрыли. В ее здании начали проводить выставки изобразительного искусства, а затем, в 2014-м, Андре Балаж открыл там отель-ресторан Chiltern Firehouse с Нуно Мендешем в качестве шеф-повара. Chiltern Firehouse не реагирует на сигналы пожарной тревоги – он сам привлекает внимание. В основном – внимание папарацци, которые осели у входа в ожидании все новых и новых знаменитостей, приходящих отведать крабовых пончиков, и читателей Evening Standard, которые получают отчет о тех, кто был замечен. А замечают каждый день Линдсей Л­охан (и ее губы).

В Portman, наверное, очень довольны собой. Чилтерн-стрит принадлежит ей, и это она привела туда Балажа и других «подопечных» арендаторов, чтобы дать улице новое лицо. Она собрала здесь независимых ритейлеров: бутики вроде Sunspel и Archer Adams, салоны, где проводят лазерные процедуры и делают прически, а также кафе, где можно скинуть лишние фунты в обмен на эспрессо.

«Смена виконта, смена председателя и введение должности генерального директора», рассказывает Билл Мур из Portman, в 2000 году придали прежде несколько медлительной организации необходимый импульс и позволили задуматься о крупных проектах, включая превращение Сеймур-Плейс и Нью-Квебек-стрит в укромный «Портмановский городок» (Portman Village). Результаты плейсмейкинга Cadogan можно оценить на площади герцога Йоркского, а старания Grosvenor Estate (структура, заведующая владениями Гровеноров) – на Элизабет-стрит. Управляющие рассматривают крупные владения как единое целое, но потребителям и арендаторам демонстрируются «модные кварталы».

Чилтерн-стрит в Portman занялись недавно. В 2009-м закончили действовать договоры о 30-летней аренде, и, вернув себе прямой контроль, структура начала делать из улицы bespoke-место. Однако важно помнить, что преображение Чилтерн-стрит не было само по себе целью (или единственной целью). Оно стало средством. Младший директор Portman Филип Норрис придает одинаковое значение обеспечению доходом бенефициаров и попечителей и тому, чтобы просто позволить владениям развиваться. Плейсмейкинг и манимейкинг связаны.

Тяжелая гармония

Классическая модель плейсмейкинга в рамках больших владений – та, которую применила de Walden на Мэрилебон-хай-стрит (и которую упомянули большинство моих собеседников). Может быть, сегодня улица и выглядит в целом гармонично, но работа над ней была тяжелой, подчеркивает Питер Бартон, председатель совета директоров организации. «Владея землей практически на всей улице, контролировали на ней мы всего около 40%», – констатирует он.

«Возможно, даже меньше», – допускает CEO Тоби Шеннон. А остальное сдано на 99 или 999 лет по допотопной ставке? «Ну, почтовые расходы покрывает».

Теперь экономическая доля de Walden составляет две трети улицы, поэтому роскошные, оригинальные розничные предприятия на ней преобладают, а старых, захудалых магазинов – несчастная горстка. На очереди плейсмейкинг Харли-стрит и окрестностей, где структура хочет развить «медицинский туризм» – стремительно поднимающееся направление с миллиардным рынком. Для этого будет меняться имидж места. Оно должно ассоциироваться не с пластическими хирургами, которые в небольшом количестве сейчас здесь практикуют, а с серьезными, ультра­профессиональными клиниками.

Не иметь в полном распоряжении улицу или площадь – катастрофа для плейсмейкера.
The Bedford Estates не контролирует всех четырех сторон Тависток-сквер или Расселл-сквер, которые я в беседе с гендиректором Марком де Ривой характеризую сначала как трудные, а затем (откровеннее) – как потрепанные локации. Вступаясь за владения и рассказывая об улучшении «дешевых и не очень приятных» гостиниц на Гауэр-стрит, он таки признает невыгодное положение «бедфордовцев». «Мы не можем действовать с таким же размахом, как Cadogan, Howard de Walden Estates или Portman, а причина проста: имущество разрознено», – сетует де Рива. Владения герцогов Бедфордских разделены Университетским колледжем Лондона и Британским музеем, а это значит, что выдержать улицу или район в одном ключе почти невозможно. И хотя Bedford работает с властями Камдена над проектами благоустройства территорий и отдельные части владений обновить может, ее плейсмейкинговые перспективы рисуются не такими радужными, как у других.

К тому же там, где нет людей, плейсмейкинг тоже невозможен. Конечно, можно попытать счастья, но нельзя сделать место живым, если в нем нет жизни. Вечерние Мэйфэйр и особенно Челси «славятся» сегодня обилием неосвещенных окон в домах, владельцы которых, богатые иностранцы, торопливо наезжают в них на один месяц в году. Управляющие большими владения­ми организации чувствительны к этому, говорит Джон Стивенсон из Bircham Dyson Bell. «Они терпеть не могут того факта, что столько квартир пустует, – делится он соображениями. – Я общался с одним топ-менеджером Grosvenor, и вот что он сказал: “Я был бы счастлив снова сделать Белгравию нормальным, процветающим районом, но цены там такие, что хозяева обычных магазинов и другие подобные люди не могут там ничего купить. Так что все сложно”».

Почти одновременно с тем, как на портмановской земле заработал Chiltern Firehouse, Крис Корбин и Джереми Кинг, на счету которых уже были The Wolseley и The Delaunay, открыли на Мэрилебон-хай-стрит – владениях de Walden – венское кафе Fischer’s. И пусть заведение не привлекло столько внимания, сколько отель-ресторан Балажа, Мэрилебон-хай-стрит, на которой оно и расположилось, была готова.

Удары по касательной

В мае 2015 года Эд Милибанд намеревается стать хозяином одного конкретного места. Управляющие большими владениями структуры надеются, что апартаменты на Даунинг-стрит, 10 он надолго не арендует. И это неудивительно. Его налоговые инициативы – одна из самых серьезных угроз для них. Другая – недовольство остальной Британии положением Лондона. Но есть еще и третья угроза, и к ней Милибанд вряд ли имеет отношение: это угроза международному положению города.

Так называемый налог на особняки, введение которого лейбористы поддерживают, де-факто направлен против больших владений. Удар по лондонскому сектору элитной недвижимости – это удар по Вестминстеру, Кенсингтону и Челси, самые лакомые куски которых входят в крупные владения. «Давайте честно, – призывает Питер Бартон. – Левые правительства, наверное, не фанатеют от владений богатых семей». Милибанд также предлагает регулировать арендную плату, и «это проблема, это риск», уверен Марк де Рива.

Почему люди хотят повышения налогов на большие столичные дома, которые с 2008 года быстро дорожают, размышляет Хью Сиборн. «В период того ужасного кризиса Лондон процветал, – вспоминает он. – И людям, вероятно, кажется, что город частично в нем виноват со многих точек зрения». Главу Cadogan беспокоит, что политики прислушиваются к голосам недовольных. Но это не значит, что сбалансировать ситуацию – неправильно, добавляет он. По его мнению, нам нужно постепенно «отходить от идеи, что русский олигарх может платить такой же муниципальный налог за дом, который стоит 50 млн, как платят за дома на севере Уэльса, которые стоят 50 тыс.».

Нельзя, однако, сказать, что и коалиционное правительство очень заботится о больших владениях. Гербовые сборы выросли, и хотя изначально большие владения подпадали под годовой налог на жилую собственность юридических лиц (Annual Tax on Enveloped Dwellings), отраслевое объединение добилось их исключения из облагаемой базы. Впрочем, это все удары по касательной. «Для нас самыми тяжелыми были законы о лизгольдных реформах, – заключает Хью Сиборн. – От них был самый тяжелый эффект. Но мы поменяли бизнес-модели и адаптировались». Иными словами, делай что хочешь, Милибанд. Если большие владения пережили закон о выкупе, то и твои пять лет у власти переживут.

С более же крупной проблемой – проблемой международного положения Лондона – не справятся ни Хью Сиборн, ни Питер Бартон, ни граф Кадоган, ни даже герцог Вестминстерский. Здесь и обсуждать нечего. Пусть макроветры дуют там, куда пробьются, и пусть Европа перестраи­вает свои отрасли, как считает нужным. Большие владения видели чуму, Реформацию, революцию, фашистские бомбардировки и новых лейбористов – и все равно сохранились.

Голубая кровь

Один из лучших способов понять, чем сильны крупные владения и за счет чего они будут существовать и дальше, – это взглянуть на то, как их копируют владения помоложе. Взять, к примеру, самые, должно быть, выделяющие­ся – те, что в Сохо, собранные с разумом на земле разврата. Боссы ночных и стриптиз-клубов 1950–1960-х, вероятно, вкачивали прибыль себе в вены. А Пол Рэймонд воспользовался падением рынка и скупил исторические здания в пешей доступност­и от своего офиса. Владения, которыми управляет Soho Estates, занимают сегодня значительную часть пульсирующего сердца (или паха?) Лондона. Во главе структуры – зять Рэймонда Джон Джеймс. Он действует в интересах своих дочерей – Фон и Индии-­Роуз Джеймс, наследниц Рэймонда.

В отличие от хозяев других больших владений Рэймонд не застраивал всю территорию сам. Но в остальном его вотчина напоминает д­ругие, и видно, что Soho училась у коллег. Во-первых, владения сгруппированы, и эта целостность позволяет осуществлять девелопмент. Во-вторых, здесь создана уникальная атмосфера. В-третьих, костяк собран в течение жизни одного человека. В-четвертых, посмотрите, как они компонуют здания по функцио­нальному назначению (и сравните с тем, как de Walden разделяет жилую недвижимость и меди­цинскую). В-пятых, банковские кредиты активно не привлекаются, и благодаря этому контроль остается в прежних руках. «Мы следуем тем же правилам», – констатирует Джеймс. А кое в чем и лучшим: организация не занимается лизгольдом, и поэтому выкупы ей не страшны.

Роднит Soho с другими и патерналистская благодетельность, мягко возложенная поверх собственной выгоды. Джон Джеймс рассказывает, как во время и после рецессии они давали отсрочку или шли на уступки некоторым коммерческим арендаторам. «Было бы неосмотрительно рассылать приставов по всем адресам, – полагает он. – Предприятиям нужно помогать выжить в рецессионный период, ведь рецессии заканчиваются».

Хью Сиборн приводит другой пример. Некоторые из кадогановских выкупщиков захотели в придачу общий сад. Спустя пять лет соседи, спорившие из-за того, кому стричь газон и чья очередь подрезать петунии, предложили Cadogan взять его обратно. И что же та? «Да, мы его забрали», – говорит Сиборн. Это стоило им денег, но гармония места была важнее.

Иногда патернализм чрезмерен. Джона Стивенсона, по его собственным словам, «в некоторых случаях, как, например с Grosvenor, тянуло сказать “просвещенный деспотизм”, потому что это была очень вежливая, но диктатура». (Сегодня, уточняет он, они уже не так всех контролируют.)
Еще один ключевой момент, который управляю­щие более молодыми крупными владениями усвоили от старожилов, – это значимость долгосрочного видения. Краткосрочный горизонт Джона Джеймса – 20 лет, среднесрочный – 50, долгосрочный – 80, объясняет он. Глава Soho мыслит не десятилетиями, а внуками. Оцените цифры в титулах нынешних хозяев больших владений: шестой герцог Вестминстерский, восьмой граф Кадоган, десятый барон Уолденский Говард (точнее баронесса), десятый виконт Портман, пятнадцатый герцог Бедфордский. Эти семьи строят планы на следующий век, а не на следующий квартал.

Необходимость смотреть так далеко в будущее идет на пользу не только бизнесу (с точки зрения прибыли и обитателей владений), но и обществу, что для семейных предприятий уже традиция. Если вести речь о The Portman Estate, то она, как утверждает Билл Мур, жаждет поработать с властями Вестминстера над долгосрочными стратегиями благоустройства: улучшение улиц – инвестиция длиной в десятилетие, не моментальный расход. Мыслить долгосрочнее стремится и министр по делам бизнеса Винс Кейбл, обращает внимание Хью Сиборн. «Отдельные наши ценности – долгосрочность, последовательный подход, то, что мы здесь и никуда не собираемся уходить, – после финансового кризиса стали популярнее, – считает топ-менеджер. – Показывая обитателям проект возможного развития, я знаю, что когда-нибудь мне предстоит показать им новый, и если не быть последовательным, ничего хорошего не выйдет».

Тоби Шеннон из de Walden смотрит на вопрос под другим углом: «Думаю, у нас есть преимущество перед публичными компаниями, поскольку мы можем ориентироваться на более длинный горизонт и сделать все как надо, и это громадное преимущество». Отличается и тактика. «Публичные компании преуспели в самовосхвалении, – заявляет Шеннон. – О структурах, управляющих владениями, такого не скажешь: им это не нужно».

Новая эпоха

Конечно, процесс не односторонний: для выживания и роста ветераны пользуются приемами новичков. «Взгляните на то, что сейчас делают в больших владениях, – предлагает Джон Джеймс. – Из-за слабого менеджмента они сильно потеряли в том, что касается организации собственности». Только после того как модель арендного цикла себя изжила, в больших владениях поняли: нужно быть более деловыми и нанять профессиональных CEO, как это делают публичные девелоперские компании. По мнению Питера Бартона из de Walden, со временем большинство профессиональных менеджеров, управляющих большими владениями структур, будут из публичных компаний.

Главный пример современного «неделового управления» иллюстрирует история о графе Кадогане, который зашел в ресторан Oriel на Слоун-сквер и так возмутился едой и ценами, что отказался продлевать аренду заведению. В 2010 году срок аренды истек, и место Oriel заняло кафе Colbert Корбина и Кинга. (Здание и так не подходило ресторану, настаивает Хью Сиборн, но история – правда.)

За четыре месяца я повидал много белых джентльменов среднего возраста, но вообще не видел аристократов (впрочем, видел кружку Эдварда Челси с надписью «Его светлость»). Кому-то может показаться, что это создает обманчивое впечатление, однако общая картина с этим согласуется. Века, когда хозяева, по сути, сами были управляющими и герцоги Такие-то и Сякие-то распоряжались имуществом в сеньорской манере (и фактически при таком же деловом чутье), прошли. Настала эпоха профессионализации, и пришли генеральные директора, способные отличить одну сторону баланса от другой. Это не умаляет заслуг пэров, которые поколениями заботились о своих территориях и продолжают делать это в роли председателей. Но тот период управления полностью позади. И, я бы сказал, это большое достижение для больших владений.