Вероятно, крестным отцом граффити можно считать Святого, благородного вора из романов Лесли Чартериса, который слал предупреждение тем, кому закон был не указ, – нелепого и смешного маленького человечка с нимбом вокруг головы. Однако внимание любителей картин и слов на заборах всегда было приковано к городской архитектуре. Жители Лондона (по крайней мере, определенного поколения – да, признаюсь, моего поколения) хорошо помнят фразу, написанную заглавными буквами на временно пустовавшем здании в Гайд-парке: «МЫ ЕСТЬ ПИСАНИЕ, НАЧЕРТАННОЕ НА ТВОЕЙ СТЕНЕ». А в 1968 году в ходе студенческих забастовок сам Париж оказался наводнен лозунгами в стиле граффити, такими как, например, Sous les pavés, la plage («Под асфальтом – пляж»).

Граффити в современном понимании зародилось, как и рок-н-ролл, в США. В 1973 году вышла книга Нормана Мэйлера «Вера граффити» о пионерах-райтерах граффити из Южного Бронкса, сразу же попавшая на обложку журнала Esquire под заголовком «Великое искусство 70-х». Удачная шутка спустя десять лет стала реальностью, и ко времени выхода на экраны фильма «Дикий стиль» у граффити появились свои коллекционеры, стали открываться выставки в галереях и музеях, а британский дизайнер Стивен Спрауз вывел граффити на подиум. Однако создателей граффити продолжали арестовывать и штрафовать. Такое случается и сегодня.

Традиционное граффити – написание букв на поверхности аэрозольной краской – это заимствование из военных технологий. Широкое распространение явление получило благодаря творческим и талантливым людям – часто профессиональным художникам, которые тоже облюбовали общественные места для самовыражения, но делали это совсем по-другому. Дэн Витц рисовал птиц, Кристи Рапп – крыс, Чарльз Саймондс оставлял за собой миниатюрные здания то здесь, то там (и сегодня можно увидеть его рисунки на лестнице Музея Уитни в Нью-Йорке), Ричард Хамблтон изображал людей-теней в самых неожиданных местах на фасадах домов, Дженни Хольцер расклеивала по всему городу свои постеры «под граффити» с различными цитатами, Кит Харинг рисовал мелом лающих собак и смеющихся малышей, а Samo создавал поразительные изображения с помощью текста и мультипликационной графики.

Речь идет об уличных художниках, а не о граффити-художниках. Граффити-художники относились и относятся к беднейшим слоям населения, самовыражающимся в подземке. Они выписывают спреями свои вымышленные имена, рискуя быть арестованными. Уличные художники – это выпускники школ искусств, которые хотят выйти за рамки перенасыщенного идеями традиционного восприятия искусства и внести свою лепту в жанр современного искусства города. Они делают то, что никогда бы не приняли граффити-художники, например, используют трафареты (как тут не вспомнить Бэнкси!) и не воруют, а сами платят за свои краски и другие материалы. И они не рискуют быть арестованными.

Таки 183, один и основоположников нью-йоркской культуры граффити, не дожил до того дня, когда граффити прочно вошло в мир современного искусства, и на это есть свои причины. И хотя некоторые райтеры поколения «Дикого стиля», например Футура, до сих пор выставляются в галереях, большинство – как ветром сдуло! Изображения Харинга стали собирать еще тогда, когда он рисовал мелом на черной бумаге в метро, и в скором времени стали появляться выставки его работ. Хольцер и Хамблтон тоже начали было выставляться, но наркотики, наркотики…

Жан-Мишель Баския был одним из трех создателей провокационного псевдонима Samo (Same Old Shit). Но два других соавтора Samo – Аль Диаз и Шаннон Досон – навсегда остались в тени своего знаменитого соратника по баллончику с краской. Неудивительно, что техника разделилась на две враждующих школы. Масла в огонь подлил Раббо, уличный художник-пионер и виртуоз спрея из Лондона, когда обнаружил, что юный Бэнкси, работающий с шаблонами, просто-напросто стер его шедевр и нарисовал на освободившейся территории свое изображение.

Уличное искусство (стрит-арт), уличная интервенция (называйте, как хотите), граффити – одна из самых актуальных форм художественного самовыражения по всему миру. Сегодня граффити рисуют на стенах с разрешения правительства в Пекине, его можно увидеть на территории Центра современного искусства «Винзавод» в Москве, даже адреса веб-сайтов оформляют с помощью граффити. В феврале 2008 года я посетил «Первый международный аукцион городского искусства», организованный Bonhams в Лондоне. Одним из лотов было приложение для мобильного телефона с шрифтами в стиле граффити на английском, китайском, французском, немецком, итальянском, японском, корейском, португальском, испанском и турецком.

В общем, это явление глобальных масштабов. Но все не так просто. С одной стороны, полно идиотов-вандалов, пачкающих общественные стены, а с другой – тех, кто, как Мистер Мозгоправ (Mr Brainwash), изначально относятся к уличному искусству как к способу заработать на выставках в галерее или, еще лучше, пропиарить спонсоров, начиная от производителей водки и заканчивая домами мод. Старое поколение уличных художников терпеть не может молодое из-за контрактов последних с брендами Nike и Target. А еще есть пуристы, «сторонники сохранения чего-либо в своей исходной форме». Вот эти ребята самые амбициозные.

Я нашел Стика на одной из улиц района Бушвик в Бруклине. Он стоял на стремянке в вымазанной краской куртке с капюшоном. На крыше на желтом фоне уже вырисовывалась одна из задуманных им фигур – работа над проектом была в самом разгаре. Рядом с ним – Роберт Перри, коллекционер стрит-арта из Коннектикута. Он с гордостью продемонстрировал мне две другие фигуры Стика – его жены и его самого на правом плече в виде татуировки. Стик родом из Англии, ему тридцать с хвостиком, и дела его идут не так плохо. В октябре его полотно на аукционе Christie’s в Лондоне ушло за 6000 фунтов. Его работы есть в коллекции Боно, он по заказу рисовал портрет Брайана Мэя из группы Queen.

Так, может, войну между уличными художниками и государством можно считать законченной? Отнюдь. Некоторое время назад 25-летнего француза депортировали из США за порчу двух вагонов метро, о чем свидетельствовал заголовок небольшой статьи в газете New York Post «Au revoir, граффити-панк». «Такой исход дела вполне вероятен, если на рисунки нет разрешения», – добавляет Стик.

Стик, как выяснилось, «халтурит» в Бушвеке легально, поскольку владелец здания, на котором Стик рисует, владеет местным металлургическим заводом и одобряет уличное искусство. Я взобрался по металлической лестнице на крышу к Стику. В двадцать лет Стик, уже будучи уличным художником, переехал в лондонский округ Хэкни. «Тем граффити восьмидесятых на зданиях мой респект. Они сделали граффити массовой культурой», – рассказывает он. Пожалуй, на этом его похвалы Хэкни заканчиваются. «А вообще мои корни в каменном веке – в эпохе палеолита – в таких пещерах, как Ласко. Помимо доставшихся нам в наследство граффити в нью-йоркском метро есть древнее искусство настенных надписей и наскальных рисунков – например, нацарапанная мелом фигура человека на холмах Уилтшира, или Сомерсет, или линии Наска в Перу, на которых изображены огромные существа. Люди оставляли их как следы своего времени на своей земле. Я думаю, что в таком искусстве сама сила».

На сегодняшний день у него уже состоялись четыре личных выставки в художественных галереях, однако он остается верным улице. «От стены я не откажусь никогда, – говорит Стик. – Да, у меня была шикарная выставка, но с тех пор я ничего на холстах так и не написал. Я люблю создавать свои произведения на улице. Недавно работал с Национальной службой здравоохранения, рисовал на стене картины сцен с операций врачей. Поскольку у службы много проблем, я таким образом решил их поддержать. Я сам никогда в систему не вписывался и уже настолько разочаровался в ней, что мне доставляет особое наслаждение помогать тем элементам системы, в которые я еще не утратил веру».

«Я недавно закончил свою первую работу в Берлине – на боковой стене Бара “Люкс” в Кройцберге. Обычно я не рисую в коммерческих центрах, но Кройцберг с восьмидесятых был андеграундным кварталом, а сейчас он под угрозой облагораживания». Стик верит в силу стрит-арта и в его развитие. «Я уверен, что сейчас уличное искусство конкретно валит общественно спонсируемое публичное искусство, – объясняет он. – Уличные художники в своем большинстве рисуют быстрее и качественнее. Публичное искусство вытесняется уличным. Правительство тратит четверть миллиона фунтов и недели рабочего времени на то, что никто не замечает. Создаются политически корректные произведения искусства, никто вроде не против, но и обожателей мало. А кто-то за ночь нарисовал уличное граффити, потратив 20 фунтов на баллончик с краской, и уже утром это достопримечательность!»

А еще я поговорил с Фюмеро, начавшем писать граффити в 14-летнем возрасте в Джерси. «Раньше рисовали там, куда никто бы не заглянул, – рассказывает он. – На заднем дворе какого-нибудь завода, например. Просто рисовали, чтобы рисовать. Чтобы было. Чтобы вернуться днем и посмотреть, как получилось. И сфотографировать, конечно, потому что в скором времени все смывалось или замазывалось».

В 2007 году Фюмеро в свои двадцать с небольшим стал стучаться в двери галерей на Манхэттене и показывать фотографии своих произведений. «Мне не везло, просто никак не мог вписаться. А потом забил. Вернулся в неизвестность. Продолжил делать, что делал до этого, и решил: вернусь еще, когда придет время».

Фюмеро стал больше присматриваться к стрит-арту, а потом выработал свой собственный образ: семью за столом. «Я стал использовать краску, мастику, бумагу и наклейки, – рассказывает он. – Короче, я рисовал свой образ. И годами никому не рассказывал об этом. Я потом я сказал себе: “Знаешь что, дружище? По-моему настало время показать, на что ты способен. Пора бросить вызов городу!” Дело было в апреле 2010 года. Мне повезло: я нашел свой образ и познакомился с правильными людьми. Я давал им свои наклейки как визитку, и они говорили: “Слушай, так это ты! Эти граффити по всему городу!” Уличное искусство помогло мне стать известным. Мое прошлое, моя юность, связанная с граффити, помогла мне найти самовыражение в обществе».

Стрит-арт уже стал альтернативным искусством во всем мире, но Фюмеро считает, что это еще далеко не предел. «Все только начинается, – говорит он, – это как экспрессионисты в начале восьмидесятых, как поп-искусство в шестидесятые. Да, конечно, стрит-арт – это глобальное искусство. Но оно будет расти с каждым годом. Например, на канале MTV, когда хотят, чтоб рекламу посмотрели, пишут все буквами в стиле граффити. Это понятно всем. Такой вид искусства всегда интересен, всегда в новинку. Стрит-арт – тоже произведение искусства. Разницы никакой нет».